Гарри расхохотался, и Нирисса видела — его это забавляет.
Но ей самой было не только трудно всему этому поверить, но и невыносимо сознавать, что сестра больше не интересовалась ни ей, ни даже их отцом.
Теперь, глядя на Дельфину, она могла по крайней мере понять, почему ту называли самой красивой женщиной Лондона.
Дельфина была очень хороша. Золото волос, цвета созревающего зерна, яркие синие глаза, безупречный цвет лица.
Она была похожа на Джоржиану, герцогиню Девонширскую, и других прекрасных дам, о которых Мирисса столько слышала от Гарри и красоту которых воспевали молодые люди из свиты принца-регента.
Дельфина оказалась худее, чем она помнила. В плавных движениях рук и повороте длинной красивой шеи молодой женщины, на взгляд Нириссы, появилось нечто завораживающее.
Теперь, когда Гарри тоже уселся, в комнате воцарилась тишина, которую чуть позже прервала Дельфина:
— Я понимала, что вы будете удивлены видеть меня, но я вернулась, так как мне нужна ваша помощь.
— Наша помощь? — вскричал Гарри. — С трудом представляю, как мы можем помочь тебе!
Я знаю о лошадях твоего мужа, слышал, будто они выиграли приз в две тысячи гиней два года назад!
Опять воцарилась небольшая пауза прежде чем Дельфина произнесла:
— Мой муж умер.
— Умер?
Мирисса вытянулась в струнку в глубоком изумлении.
— Ты хочешь сказать. Дельфина, ты — вдова? Но почему никто нам ничего не сообщил?
— Я знала, что вы не можете себе позволить выписывать газеты! — неприязненно заметила Дельфина. — Фактически с его смерти прошло уже Двенадцать месяцев, и я больше не ношу траур, как вы видите.
— Сочувствую тебе! — ласково сказала Мирисса. — Ты, верно, сильно по нему тоскуешь?
— Ни в малейшей степени! — холодно заметила Дельфина. — Именно поэтому я нуждаюсь в вашей помощи.
— Но неужели он оставил тебя без средств? О, Дельфина, как мы можем помочь тебе?
— Конечно же, нет! — резко оборвала ее Дельфина. — Вряд ли я приехала бы сюда просить у вас денег. Между прочим, я очень хорошо обеспечена. Речь идет совершенно о другом.
— Тогда о чем же? — спросил Гарри. — Позволь напомнить тебе. Дельфина, что ты сильно ранила Нириссу и папу своим нежеланием поддерживать общение с нами все это время.
Дельфина изящным движением как будто отмахнулась от его слов.
— Это было невозможно, — сказала она. — Мой муж не интересовался моим семейством, да и почему он должен был им интересоваться?
— И ты с радостью избавилась от нас. — Гарри не умел кривить душой.
— Не совсем так, — ответила Дельфина. — Я вступила в новую жизнь, и мне хотелось забыть все неприятности и невзгоды прошлого.
— Невзгоды? — переспросила Нирисса.
— Ну да, все это «затягивание поясов», вечная экономия, никогда нет приличной одежды, и, по правде говоря, я всегда была голодна, — заявила Дельфина.
У Мириссы перехватило дыхание, но она промолчала, и сестра продолжила:
— Но у нас с вами одна кровь, и я не могу поверить, будто вы откажетесь сделать для меня то, чего я прошу.
— Сначала объясни нам, что именно, — сказал Гарри.
По его тону Нирисса поняла: он решил, что, несмотря на заверения Дельфины, ей все же почему-то нужны деньги, а единственная возможность выкроить средства означала бы для него необходимость оставить Оксфорд.
Сама того не сознавая, Нирисса инстинктивно потянулась к Гарри, когда Дельфина сказала:
— Это может удивить вас, но я собираюсь выйти замуж за герцога Линчестерского!
Б свою очередь, Гарри был настолько удивлен, что, выпрямившись на стуле, воскликнул:
— Линчестерского? Не может быть!
— Не очень-то учтиво с твоей стороны, — заметила Дельфина. — Я-то думала, что вы будете гордиться моим замужеством. Ведь он первый герцог Великобритании, самый знатный из всех пэров!
— Если честно, — признался Гарри, — по-моему, это будет сногсшибательным событием. Когда вы поженитесь?
Дельфина ответила не сразу:
— По правде говоря, герцог еще не сделал мне предложения, но я знаю, что он намеревается его сделать.
— Тогда тебе стоит послушаться моего совета и вспомнить поговорку «цыплят по осени считают»! Я много слышал о Линчестере. Да и кто о нем не слышал! И хотя лошади из его конюшен галопом проносятся через финишную черту, забирая все возможные призы и награды, ни одна из женщин не сумела до сих пор направить его галоп к церковному алтарю!
— Но именно это я и намерена сделать, — жестко отрезала Дельфина.
Как будто чувствуя сомнения брата в ее способности добиться своего, она враждебно посмотрела на Гарри. Ее глаза встретились с тазами молодого человека, во взгляде которого она увидела ответный вызов.
Тогда заговорила Нирисса:
— Дорогая, если герцог сделает тебя счастливой, то все мы непременно пожелаем тебе всего самого наилучшего, и, по правде говоря, я уверена, когда ты сообщишь папе о вашей помолвке, он будет очень тобой гордиться.
— К тому же он будет страшно заинтересован. — вмешался Гарри, — ведь Линчестер владеет одним из лучших в стране домов Елизаветинской эпохи, а папа сейчас как раз работает над этим периодом.
— Если так, — обрадовалась Дельфина, — то это могло бы сослужить хорошую службу.
— Сослужить хорошую службу, но чему? — поинтересовалась Нирисса.
Сестра в ответ промолчала. Потом заговорила сама:
— Теперь попытайтесь понять смысл сказанного мною. Два последних месяца герцог Линчестер неотступно преследует меня, и его предложение мне, возможно, последует через несколько дней.
Тут голос ее зазвучал почти триумфально.
— Только подумайте, что это будет означать! Все почести — сразу за королевской семьей, я буду одной из самых важных особ в стране! Я стану хозяйкой дюжины домов, самым великолепным из которых является замок Нин в Кенте. Я смогу носить драгоценности, при виде которых любая женщина позеленеет от зависти, и я войду в историю как самая красивая из герцогинь Линчестер!
Не хватало только звуков фанфар, чтобы сопровождать торжествующие интонации ее голоса.
Тогда Нирисса тихонько спросила Дельфину:
— Ты его очень любишь?
— Люблю ли я его? — переспросила Дельфина, но ответила не сразу. — Он — сложный человек. Никто никогда не знает наверняка, о чем он думает. И это вдобавок к его циничному отношению ко всем женщинам, падающим ниц к его ногам и умоляющим его снизойти до них хоть на минуту.
В коротком смешке, с которым она продолжала свое объяснение, не было ничего приятного.
