Но на этом страдания не прекратились, в заветной тетрадке появилось масса новых заданий, которые нужно было сделать, не просто срочно, а очень срочно и желательно до конца дня. Так что уйти пораньше не получилось, вместо этого приходилось скрупулезно составлять очередной отчет, который вряд ли кто будет смотреть.
Сказать, что конца этого рабочего дня я ждала как никогда ранее, ничего не сказать. Из-за рассеянности сделала одну ошибку, а выговор получила такой, словно всегда и каждый раз выполняла свою работу недобросовестно. Эх, вот ничего человеческого и душевного в нас не осталось. Все только требуют, орут и ругаются! Ну неужели нет такого места, где учитель — это почетно и престижно, где его уважают как личность? Есть, точно знаю, что есть страны, в которых учитель — это звучит гордо!
В итоге, я просто плюнула на всех и вся, раскрыла пакет и быстро сложила пачку тетрадей по русскому языку и, словно боясь передумать, поспешила к шкафу за сменной обувью и верхней одеждой. Школу покинула минут через пять.
Перейдя улицу, я подняла голову, рассматривая темные тучи, которые нависли над городом. Эх, а бабушка всегда мечтала, что я буду учителем, говорила даже, что престижнее этой профессии нет… угу, как же. Я ей поверила, поступила, выучилась, а как пошла работать в школу, все оказалось совсем не так уж и радужно. Ладно, воздушные замки я строила сама, нас и в ВУЗе предупреждали, при приеме на работу тоже. Однако до последнего думала, что войду в класс и все как меня увидят — обрадуются.
Но когда я пришла в школу, то была еще «зеленой» — это если рассматривать вопрос со стороны моего стажа работы, то есть мгновенно становилась молодым специалистом, которому доверили на обучение и воспитание детей. Будь у меня собственный ребенок, то увидев «малолетку», которая должна будет заниматься с моим любимым дитятком, разволновалась бы. Вот и родители в моем классе поступили точно так же, но я их нисколько не осуждаю, даже прекрасно понимаю. Но на тот момент многие вещи было слышать неприятно. Естественно, начиная с первых месяцев нашего тесного общения, старалась всеми силами исправить ошибочное мнение. И даже довольно быстро получилось.
Эх, а сейчас ко мне выстраивается очередь, рабочие телефоны директора и завуча обрываются, а я тут вдруг решила опустить руки.
Приплелась домой только через сорок минут, поставила пакет на пол и, разувшись, медленно направилась в комнату. Ощущать себя никчемной развалиной в неполные тридцать лет — довольно неприятно, еще больше обидно понимать, что с таким ритмом жизни я так и останусь одинокой, печальной и вечно куда-то спешащей училкой. Нет, я так не хочу!
У людей после тридцати жизнь только начинается, а я чувствую, что моя заканчивается. Нужно срочно что-то менять, заводить традицию, где, например, в субботу я буду просто девушкой, которая станет ходить по магазинам, встречаться с друзьями и, ни в коем случае, не станет вспоминать про тетради, что дожидаются ее у порога.
Покосившись в сторону входной дверь, я вытащила несчастные тетради и водрузила на стол.
— Проверю и пойду гулять, — пообещала сама себе. — Зайду в кафе и выпью вкусный кофе с ореховым пирожным. Или закажу салат!
Первая тетрадь была довольно быстро проверена, за ней вторая и третья, только при этом с каждый разом все больше и больше хотелось спать. Так постепенно глаза стали закрываться все чаще, строчки с буквами сливались в единую сине-красную полосу, а голова неожиданно пригибалась к столу.
Отрывать себя от стопки тетрадей, к которой прилип лоб, было довольно проблематично, но совесть настойчиво твердила, что если я помяла хоть одну страничку, опять буду горевать недели две, не меньше.
Увы, но такое часто случается, когда силы просто заканчиваются, и ты засыпаешь над рабочим столом и горой невыполненных дел. Этот раз получилось точно так же, зато двух с половиной часов хватило для того, чтобы почувствовать себя человеком.
Отложив в сторону многострадальную тетрадь, я встала на ноги и размяла затекшую спину и шею. За окном было уже не так светло, а вот желание пройтись хотя бы до парка или труда, снова возникло. Голову надо проветрить, однозначно. Хватит уже на себе крест ставить! Мои заслуги видят лишь несколько человек, остальным, по большому счету, плевать. Так за что я себя гроблю?
Собравшись для прогулки, выключила в квартире свет и закрыла дверь. И ведь сегодня нигде не екнуло, что на столе остались непроверенные тетради, что на электронной почте, скорее всего, висит очередное послание от завуча, которая явно является вампиром, если может в первом часу ночи прислать таблицу, которую нужно заполнить к утру. Я, как бы, в это время уже сплю, но женщину совершенно не устраивает такой ответ:
— Как спите? Я, например, не сплю, а вы спите!
Логикой тут и не пахло, каждый просто думал лишь о себе.
Погода была, действительно, хорошей, сильного мороза не наблюдалось, щеки от холода не горели, да и в спортивной лыжном костюме, купленном для прогулок, было просто комфортно.
Ноги медленно вынесли меня в сторону парка, где часто в это время можно увидеть катающихся на горке жителей нашего города. Они с громким смехом и гоготом неслись вниз со склона на ватрушках и санках, а потом с какой-то легкостью поднимались в гору. Я бы так резво точно не смогла!
Обойдя шумную компанию, пошла вдоль берега по дорожке. Она тут была столько, сколько я себя помню, правда только два года назад власти города решили проблему и жалобы, регулярно поступающие на темное и небезопасное место, — установили фонари и даже уложили асфальтированные тропки. Не везде, но вот та, по которой я сейчас шла, была именно такой — ровной, даже несмотря на то, что под ногами было много снега.
Мое внимание привлек детский смех, доносившийся откуда-то снизу. Остановившись, подошла к краю дороги, за которым был спуск к водоему, и заметила двух мальчиков, играющих на льду. Нет, они не просто играли, они пытались этот самый лед пробить палками.
— Так! — я тут же повысила голос и начала спускаться. — Немедленно сойдите со льда! Это небезопасно!
Морозов уже давно не было. Буквально несколько дней назад температура резко поднялась с минус десяти, до плюс одного градуса. Поэтому на счет прочности льда у меня были явные сомнения.
Дети заволновались. Один из мальчиков даже кинул палку и поспешил в сторону берега, а вот второй сделал последний и решающий удар.
Смотреть, как на твоих глазах маленький ребенок уходит под воду — страшно и жутко. Воздух замер в горле, послышался дикий визг второго ребенка, который мгновенно стал звать на помощь, а я рванула вперед, упала на живот и проехала до того места, куда угодил мальчик.
Выловить малыша было не так-то просто, я сама нырнула в воду, каким-то чудом нащупала рукой край куртки ребенка и, что есть силы, дернула на себя. Легкие горели огнем, руки немели, но ребенок был вытолкан на лед, а я краем глаза заметила, что к нам уже спешат на помощь другие люди. Вот только успела сделать последний неглубокий вход, прежде чем ледяная вода сомкнулась над моей головой.
