Я бы и сама с удовольствием его рассмотрела. Вот только сейчас будет самое интересное, сила просилась обратно.
— Кейн, — прохрипела я, с трудом дыша. — У вас есть пару минут, чтобы убраться отсюда! — проорала, сжимая руками живот, в котором заворачивался болезненный спазм.
— Виолетта…
Он дернулся в мою сторону, но напоролся на яростный взгляд.
— Освобождай всех и бегом!
Клетки были вскрыты мгновенно, и все, за исключением ректора и его охранника, стали покидать помещение. Последние все же сделали жалкие попытки пройти мимо меня, но каждый раз я силой отбрасывала их назад. Шейн магическими нитями выудил из кармана ректора темную небольшую бутылку с противоядием и передал ее Клаусу, который уходил в числе первых…
Сам же градоначальник утягивал за собой начальника городской службы безопасности, который уходить совсем не желал, рвался обратно, пока его на некоторое время не оглушили и не вынесли на себе.
— Все, не могу больше! — было больно, было так, словно внутри все огнем горело!
Заклинание, которое до этого с легкостью впитала, стало настолько мощным, что я лишь краем сознание увидела, как на моих глазах уничтожает ректора и его свору, как разъедает клетки и стены, как вокруг все пространство заполняется ярким огненно-желтым огнем.
А потом и боль отступила, пришло долгожданное спасение в виде потери сознания. Все-таки, слишком много я на себя возложила. Не женские это разборки, вот совсем! Где это видано, что бы такими силами наполнять наши хрупкие тела! Вон, даже маленькая Ираида была с точно таким же дефектом. И пусть все утверждают, что большой резерв силы — это круто, я с легкостью оспорю данный факт. Это большая ответственность, которую возложат на тебя другие, если вдруг решить отлынить. Это постоянный контроль и обучение, это часы работы и желание быть лучше. Это… Все для сильного духов человека, для того, кто может анализировать, кто не впадает в панику в экстренный момент, который умеет думать о других, а не только о себе.
Ох, ладно, чего уж говорить. Достойны, мы женщины, достойны!
***
Первый раз я в себя пришла, когда почувствовала жар, сжигающий легкие, но одновременно с этим понимала, что как-то вокруг подозрительно холодно, даже ног и рук не чувствую.
Следом я странным образом очутилась на льду, вокруг кричали люди, кто-то пытался стянуть с меня пуховик, который сильно мешался, другие растирались лицо и руки.
— Нет! Нет-нет-нет! — то ли вслух, то ли про себя запричитала я.
Я вдруг поняла, что вот совсем не хочу на историческую родину, что мне там, в городе Радомир, было удивительно спокойно и хорошо, пусть даже творились в нем странные вещи, но… А как же Кейн?! Я тут, понимаете, впервые в жизни влюбилась и такая подстава! Верните меня обратно! Я прошу, нет, я требую!
Следующий раз я уже помнила себя в карете скорой помощи, но не ощущала совершенно ничего. Пожалуй, какую-то пустоту только и горечь во рту. Словно потеряла кусок своей жизни, который был не просто значим и важен, а без которого я уже сама собой никогда не буду.
— Везучая! — вещал голос женщины рядом. — Пацана вытащила и сама выбралась!
— Ага, если еще и здоровье не подкачает, то совсем быстро выкарабкается!
А я лишь отрешенно слушала, закрыв глаза и думая над тем, что не могут быть у человека такие галлюцинации, вот никак! Но, когда меня привезли в больницу, когда провели осмотр и сказали, что я не просто в рубашки родилась, а что меня явно ангел хранитель с того света вытащил, лишь покачала головой.
Если бы вы знали, кто это сделал, отправили бы меня в совершенно другое отделение. Феникс, что б тебя, птица! Почему нельзя было меня повторно в том же мире возродить? Что за сложности, что за трудности? Но птица моя, конечно, молчала. А у меня от бессилия и понимания того, что произошло, текли слезы по щекам и ком в горе встал.
Отогревшись и более-менее сумев нормально разговаривать, смогла назвать свои данные, попросила позвонить родителям, которые должны будут сразу приехать, как только узнают, что со мной произошло. Была еще надежда, что родственники заберут меня с собой, потому что мне так не хватало сейчас хоть какого-то внимания.
Если честно, чувствовала я себя отлично, даже отдохнувшей. Постепенно начала нормально дышать, не чувствовала сильной боли, руки и ноги отлично двигались, даже могла самостоятельно дойти не только до туалета, но и завязать бантик на выданном мне халате. Правда, домой не торопилась. В четыре стены и гору тетрадей возвращаться не хотелось. Там у меня начнется настоящая истерика, которую ничем остановить не получится. Здесь хоть есть люди, которые мельтешили за дверью, здесь слышались голоса и возгласы пациентов. А там? Там ничего нет, безжизненно все и очень одиноко.
Повернувшись на бок, я закрыла глаза, стараясь расслабиться, но слезы медленно покатились по щекам, а губы дрожали и искажались в болезненной гримасе. Пыталась успокоить себя тем, что смогла помочь многим людям, что жизнь в городке ученых будет другой, но в это же время понимала, что моя яркая фантазия тонко намекает, что пора в своей жизни что-то менять. И начать нужно именно с себя.
Обеспокоенные родители примчались ко мне меньше чем через час, привезли с собой и одежду, и все необходимое для нахождения в больнице. Отец нервно ходил из угла в угол, пока просто не сел рядом на шаткий стул и не обнял. Мама же за дверью пытала врача, который в очередной раз пытался ее убедить, что со мной, как ни странно, все отлично. Мама, конечно же, не верила, но отступила. Пока что!
Со мной родные пробыли до вечера, пообещав чуть ли не с петухами вернуться вновь. Отец даже предложил перевести меня в отдельную палату, но отказалась. Я лучше со всеми, мне так после жизни в общежитии комфортнее, да и соседка по палате была молодая девушка, которая деликатно уходила, когда со мной были родители.
А ночью мои страдания приукрасили еще и яркие сны, в которых я видела, как судорожно друзья перебирают библиотеку в управлении, как перелистали все книги в доме лорда. Видела, как моя маленькая Ираида вновь и вновь призывала меня из другого мира, как плакала, когда ничего у нее не получилось.
После таких кадров, утро для меня началось не просто рано, а очень рано. Я села на кровь, поджала под себя ноги и уставилась в окно, понимая, что моего дикого желания не хватит, чтобы вернуться в другой мир. Точно так же понимала, что хоть обрисуй весь дом пиктограммами, ничего не выйдет. Я тут застряла навсегда… А они там… без меня.
Родители, как и обещали, приехали при первой же возможности. Сразу же после обхода, когда пришли анализы, предложили все же освободить койку-место и с больничным листом, который выписали на всякий случай, отправили домой. Вот так быстро от меня — странной девушки, которая словно поспать в больницу пришла. И избавились.
По просьбе родителей, попросила увезти меня в отчий дом, поселилась в своей старой комнате, и целый день просидела неподвижно у окна, глядя куда угодно, только не в зеркало и не на родителей. Даже с директором разговаривать не хотелось, но пришлось, потому что класс необходимо было передать кому-то на время моего больничного.
