— Саныч, ты свободен? — сразу же выкрикнул я. Чем скорее вызову друга, тем лучше. Нельзя тратить время зря.
— Твою мать, Смирнов, ты меня напугал. У тебя ЧП? — спросил Саныч возмущенным голосом, будто я отвлек его от важного дела. Только сейчас мне глубоко насрать на все его дела, главное, чтобы оказал нужную помощь моей девочке.
— Да! Девушка без сознания, — не сбавляя громкости, ответил я.
— Скидывай адрес, сейчас приеду, — кинул друг и бросил трубку. А я лишь облегченно вздохнул, понимая, что моя малышка окажется в надежных руках. Однако это облегчение мигом испарилось, понимая, что на улице в такую слякоть и холод Саныч вряд ли чем-то поможет, а до моего дома ехать далековато. Если нас увидит кто-то из учеников? Или учителей? Что я скажу в свое оправдание? Хотя нет, нужные слова я смогу подобрать, но правильно отреагировать на действия посторонних — вряд ли. Блядь!
Ответ на мой вопрос сразу же пришел в голове, стоило зеленому сигналу светофора позволить пешеходам пройти дорогу. До меня сразу дошло. Нужно идти к ней. На руках я успею донести ее и скинуть адрес другу, главное, чтобы дома никого не оказалось. Вика говорила, что мама работает до вечера, а отец больше с ними не живет. Это даже на руку.
Кое-как я донес малышку до подъезда, затем до квартиры, поднимаясь на пятый этаж пешком, ибо лифт отказывался приезжать на первый этаж. Труднее всего оказался поиск ключей в ее сумке, среди кучи тетрадок, учебников и прочего женского барахла, но я преодолел все трудности и, не разувшись, положил расслабленное хрупкое тело в ее комнату. Она так и не пришла в себя. Нежное, до боли родное и любимое личико казалось каким-то спокойным и размеренным. Ненапряженным, какое я наблюдал в течение нескольких продолжительных дней. Надеюсь, с ней все будет хорошо. Надеюсь, это не я довел ее до такого состояния. Хотя я и так знал, что послужило причиной этого исхода. Блядь! Блядь! Блядь! Своими же руками нанес травму любимой девушке. Прости меня, Вика. Прости… Я бы все отдал, лишь бы ты сейчас улыбнулась. Абсолютно все…
Саныч приехал через десять минут после моего повторного звонка с названным адресом. Седые густые брови мужчины нахмурены, нервный взгляд и строгий голос заставляли меня незамедлительно отвечать на поставленные вопросы, действия, по старой привычке, выработаны до мельчайших деталей, начиная от бахил, заканчивая быстрым мытьем рук в ванной и тщательным осмотром моей малышки. Если говорить откровенно, этого человека я должен называть Олегом Александровичем и обращаться на «вы», учитывая разницу в возрасте. На крайний случай дядя Олег. По крайней мере, именно так я называл его в детстве, пока не вырос, а наши взгляды не приобщились. Он был другом отца, другом нашей семьи, да и моим тоже. Именно он спасал нашу семью от верной смерти столько лет подряд. Кроме одной единственной. Хотя это произошло не по его вине, а порекомендованного акушера, который не справиться со спасением Таси. Но все это в прошлом. С того дня много воды утекло, жизнь изменилась, в том числе и моя. И сейчас она зависела от новой пациентки Саныча.
— Все с ней хорошо, — вынес вердикт домашний врач после долгого осмотра, вкалывания каких-то лекарств, пока я смотрел на обездвиженную малышку, не отходя от нее ни на шаг. — Ее организм истощился. Я поставил капельницу с витаминами. Через полчаса должна очнуться, — собирая сумку, произнес Саныч.
— Спасибо тебе, — пожал я руку мужчине. Все это время он ни разу не спросил меня о малышке, не поинтересовался, кто она мне, не задавал лишних вопросов. За это я был благодарен, ибо отвечать на какие-то вопросы я не желал. И, как видимо, я рано радовался.
— Кстати, Стас, не слишком ли она молода для тебя? Не припомню, чтобы тебя тянуло на малолеток, — полюбопытствовал врач. О чем я и говорил. Рано радовался. Если мужчина решил сдать меня отцу, то поздно спохватился — он в курсе о моем романе с Викой.
— Она моя ученица, — но ему знать всю правду необязательно, по крайней мере, если в этом нет какой-то необходимости. Тем более я не соврал. Вика действительно является моей ученицей и останется ею еще на несколько месяцев.
— Даже так? Ну ладно. Если что, я на связи, — быстро попрощался друг, захлопнув за собой дверь. Я не надеялся, что он поверит мне, учитывая хитрый взгляд темных глаз, но и высказывать ему все проблемы, связанные с этими отношениями не хотел. Лучше поберегу нервы друга.
Как ни странно от нашего шороха Вика не шелохнулась, в какой-то момент я даже сомневался, что Саныч оказал всю необходимую помощь, однако, стоило мне лечь рядом с ней, прижимая к себе хрупкое тело, то почувствовал ровное дыхание и размеренные удары ее сердца. Моя малышка. С ней все хорошо. Я не желал отходить от Вики. Даже чувствуя голод и зная, что она не будет против, если я перекушу чем-нибудь из ее холодильника, все равно не попытался подняться и оставить свою малышку без тепла. Я должен быть с ней, должен обнимать ее, гладить нежнейшую кожу, смахивать несуществующие пылинки. Просто потому что я так хочу. Не это необходимо. Периодически я наблюдал, как она хмурилась, наморщив носик, или улыбалась, будто видела какой-то сон, а я легко-легко прикасался костяшками пальцев к ее коже, разглаживал нежную, практически бархатную поверхность щек, порой приникал к пухлым губам, все еще чувствуя сладкий вкус клубники. Родной. Любимый. Глядя на размеренное лицо малышки, я лишь надеялся, что мне удастся во так просто лежать рядом с ней и чувствовать ответные чувства. Возможно ли это после открывшейся ее глазам сцены в моем кабинете? Я этого не знал. Но надежда умирает последней, так?
Пока малышка спала, я лазил в своем телефоне, периодически поглаживая свою девочку по голове. Я не просто так полез сюда. Пока у меня есть время, я хотел еще раз перечитать те анонимки, которые мне присылала Анна Михайловна, однако основной акцент я сделал на фотографии. Сделана она издалека, едва можно различить людей, однако, если постараться, в высоком мужчине можно узнать меня. Но не Вику. Она стояла спиной к фотографу, лишь темные волосы выдавали ее с потрохами. Однако такая прическа не редкость, а мою малышку можно перепутать с любой другой девушкой, что в принципе и сделала историчка. Задумавшись, я обнаружил не только ошибку рыжей ведьмы, но и свою лично. Я поверил в ее осведомленность о моей личной жизни, опасаясь за любимую, но она не знала о Вике, то и сделать ничего не смогла бы. Это всего лишь фарс. Ложь. Можно подобрать тысячу синонимов. В таком случае, отвязаться от женщины окажется гораздо проще, чем я предполагал ранее. Нужно лишь посоветоваться с отцом и мне самому раскопать некоторые данные. И почему я не сделал это раньше?
Но не успел я погрузиться в воспоминания наших общих будней, как раздался звонок в дверь. И на этот раз Вика не проснулась, продолжая видеть десятый сон. Если это ее родители? Придется импровизировать. Совру что-нибудь о плохом самочувствии дочери во время занятий. Тогда почему не позвонил им, а остался сидеть здесь? Ладно, придумаю что-нибудь, не впервой врать в лицо людям.
Однако паниковать начал я рано — знакомое лицо еще одной ученицы из моего класса я узнал даже через глазок.
— Станислав Родионович? — на пороге стояла еще одна представительница класса рыжих ведьм и по совместительству подруга моей малышки. Софья Колесникова удивленно вскинула брови, будто ожидала увидеть на пороге кого угодно, но не меня, и прошла в квартиру, по-хозяйски снимая верхнюю одежду. — Что вы здесь делаете? — вопрос странный, но я полагал, что девчонка и так знала на него ответ, как и о наших отношениях. — Где Вика? — тут же спросила она, не дав мне ответить на предыдущий вопрос. Мне показалось, или ее голос стал каким-то волнительным, словно переживала, что я съел ее подругу.
