Я вновь не удержался и продолжил наш страстный поцелуй с таким же напором и жесткостью, жадно покусывая пухленькие губки. Готов был впиться в них, словно вампир, высасывающий кровь у своей жертвы. Теперь я понимал, насколько сильно на меня подействовала отстраненность и воздержание от этой девчонки. Мне мало. Мало эти поцелуев, мало прикосновений к ее оголенной на некоторых участках коже. Мало ее самой. Наверное, если бы я был чуть трезвее, то моментально пригласил к себе домой и воплотил бы все мечты в реальность. Хотя… нет! Не осмелился бы. Не хватило бы смелости вновь совершить проступок, который навряд ли обойдется без последствий. Но сейчас я не думал об этом. Не сейчас, когда в моих объятьях самая желанная девушка.
Я, освободив из собственных оков тоненькие запястья, которые тут же опустились мне на лицо, скользя то по подбородку с отросшей щетиной, то по телу, опускаясь все ниже и ниже к груди, в котором бешено билось мое сердце, я сжал сильнее ее талию уже двумя руками. Втиснул свое тело, создавая непередаваемый по ощущениям жар наших тел. Постепенно я перешел жаркими поцелуями с ее губ, все еще требующих ласки, на скулы. Затем все ниже и ниже, чувствуя пульсирующую артерию к уху на ее шее и ощущая более четкий ягодный аромат. Такими небольшими крючками, изучая ее фарфоровую кожу, я достиг уха, посасывая нежную мочку, на что в ответ получил одобрительный стон. Я не сразу почувствовал на своих плечах через ткань футболки острые ноготки, которые впивались в меня все сильнее и сильнее. Мне не было больно, наоборот эти жесты распаляли меня еще больше, заставляя ласкать эту девочку с большим упоением.
Я не понимал, почему так происходит. Почему не мог остановиться и оторваться от нее. Я ненавидел ее и одновременно хотел задрать это чертово платье, заставляя почувствовать мое желание заполучить ее как женщину, а не какую-то ученицу из моего класса. Я бы наплевал на все правила, уставы, не свои принципы, лишь бы она окончательно и бесповоротно стала моей. Моей и только.
Но что-то во мне перемкнуло. В какой-то момент я буквально протрезвел, а реальность не сразу ворвалась в мою голову. Она ведь моя ученица. Та самая Виктория Сафронова, из-за которой меня ждала бы тюремная камера, а мою дочь — детский дом. Та, от которой я хотел держаться подальше и как можно дольше игнорировать ее существование. Вот и продержался я всего несколько дней, пока не увидел, как мою девочку обнимал какой-то хахаль. Я обещал себе не портить ей жизнь, обещал больше не срываться. Прекратить хоть какие-то задатки наших чувств и будущих отношений. Хватит!
Я слишком резко остановился, наблюдая недоумевающий взгляд, все еще полный иллюзий и страсти. Слишком неожиданно ушел от нее подальше, оставив в полном одиночестве. К выходу из этого треклятого клуба, в который меня притащил Костян. Не могу больше находиться в этом шумном месте, которое ассоциировано с ней. Невозможно быть здесь и знать, что где-то поблизости находится эта малышка. И я закрыл дверь в эту часть своей жизни, стараясь больше не думать о ней…
Проснулся я неожиданно, ощущая, как по телу сказываются капельки пота, а тяжелое дыхание никак не желало выравниваться. Первое, что я заметил, как только резко вскочил со своей кровати и принял сидячее положение, — это пробуждение дочки, которая до этого момента мирно посапывала рядом со мной, жалуясь перед сном на кошмары. Мы нечасто спали с Анютой вместе, однако отказать в этот раз ее просьбе я не смог, ибо сам стал мучиться той же проблемой, что и она. Да, с дочерью мне становилось куда спокойнее, чем без нее. До того момента, как я вылетел из своего сна в реальность.
— Папочка, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросила она слегка хриплым голоском, кое-как разлепляя синие глазки после сна. Вряд ли она испугалась, скорее моя резкость показалась ей неожиданной, нежели мое состояние после неудавшегося сна.
— Все хорошо, Анют. Спи, — поглаживая дочку по голове, я старался успокоить ее и вернуть обратно в царство Морфея, а спустя несколько минут та заснула, не вспоминая более мое испуганное лицо. Как только я услышал Анино посапывание — позволил себе с чистой совестью потихоньку встать с кровати и пойти на балкон. Все-таки мне не помешает лишняя сигаретка, а успокоиться рядом с дочерью, не навредив ее сну, я не всегда мог.
Выйдя на балкон, я более-менее пришел в себя. То ли зимний воздух помог мне в этом, то ли успокаивающий сигаретный дым, которого так не хватало в моем организме. Или что-то другое. Но что? Скорее воспоминания сна, которые не сразу появились в моей голове, только минут через пять после пробуждения. Будь в какой-то другой ситуации, я бы подумал, что меня вновь посещали кошмары, связанные с проблемой по имени Виктория Сафронова, однако сейчас, переосмысливая каждую деталь и каждое свое действие в подсознании, понимал, что здесь ничего необычного нет.
Потому что все происходило в реальной жизни…
Это просто воспоминание, которое пришло мне не здесь и сейчас, а во сне. Воспоминания того дня, когда Костян потащил меня в клуб, как тогда я увидел танцующую посреди танцпола свою малышку, будучи в компании приятной дамы. Как наблюдал на ее плавными движениями, притягивающими не только мое внимание, но и других мужчин. Как какой-то хмырь позволял себе гораздо больше, чем я.
Как дал тому мудаку по морде, а затем отвел девчонку в какой-то коридор, где после громкой ссоры, мы придались страсти…
С одной стороны я радовался, что все не зашло слишком далеко, а с другой — сожалел, что не воплотил все свои мечты в реальность. Наверное, если бы не нависшая над головой реальность, я бы не осмелился и пальцем прикоснуться к Вике в тех местах, где касался тогда, в клубе. Здравый смысл и дебилизм…
Прошло уже достаточно времени с того похода в клуб, но память о той раскрепощенной девчонке никак не хотела развеиваться. Не забывалась. Те воспоминания невозможно выкинуть из головы, как и все остальные, связанные с ней. Сколько дней назад я застал ее в клубе? Сколько мне требовалось сил, чтобы не вернуться обратно за ней? Как долго я мучился, завидев ее в школе с улыбкой на лице? Не знаю. Не хотел знать, сколько времени мне потребовалось. Когда-то я думал, что оно сможет все вылечить, придаст забвению мои воспоминания о ней. Но это не так. С каждым днем, когда видел в конце коридора ее тоненькую фигурку, девичий образ все больше и больше закреплялась в моей голове. Все чаще я заставал себя с мыслью о ней. О нашей близости. Об отдаленности, которую я старался держать, как, собственно и она. Только у Вики не всегда получалось скрыть свои настоящие эмоции, в отличие от меня, то и дело наблюдая за ее грустным взглядом, за ненавистью в глазах и… за влюбленностью. Мне же никогда не составляло труда надеть на себя безразличную маску, в независимости от того, какие чувства я испытываю к тому или иному человеку. Но глядя на мою поникшую малышку, я всегда корил себя. Винил в ее нездоровом для подростка состоянии. Да, я знал о ее проблемах в семье — сама же мне поведала свои тайны, но все равно корил себя и только себя. Ведь каждый раз я причинял ей боль из-за своей несдержанности, каждый раз давал ей надежду, а затем отталкивал, словно мои поцелуи ничего не значили, хотя это не так. Вряд ли обычная семнадцатилетняя девчонка смогла бы пережить мои перепады. Вот и она не могла, хоть и держалась при мне молодцом.
