Невозможно!
Именно с такими мыслями я кое-как закончил часть проекта и забрал Анечку из детского сада, всю дорогу наблюдая, как она искоса на меня поглядывала, будто догадывалась о мыслях в моей голове. Выяснять это я не стал, не сегодня, когда хуже этого вечера быть ничего не может. По крайней мере я так думал до наступления будущего, не представляя, какой ад меня ожидает.
Несколько последующих дней прошли спокойно. Школьники, как обычно, сновали туда-сюда по коридорам в ожидании праздника, надоедливые старшеклассницы не отлипали от двери в мой кабинет, даже историчка начала преследовать меня после уроков, все время спрашивая о свободных местах наблюдающих во время новогоднего вечера. Однако я обращал свое внимание лишь на одну персону, которую привык видеть на работе. Привык видеть ее наивные глаза, привык наблюдать за тонкой фигурой, когда она уходила по четвергам в конце урока домой. Я смотрел на ее походку, на ее улыбку, когда она оборачивалась. Даже из окна своего кабинета, выкуривая пару тройку сигарет, обленившись спускаться на улицу, я видел ее веселую мордашку в теплой шапке и пуховике. Вика чем-то напоминала мне Анюту, только старше на несколько лет. Раньше я бы принял это за отцовскую любовь, оправдывая самого себя, но скрывать свои чувства более не видел смысла. Зачем? Кого я обманываю? Самого себя? Или ее? Ту девчонку, которая каждый раз смотрит на меня с любовью и сама не знает, что делать с этим чувством? Как и я сам.
В какой-то момент я понял, что мы похожи. Мы как два скитавшихся в пустыне путника не силах найти источник воды, умирая от жажды. Мы ходили кругами туда-сюда, не подозревая, как близко оказывались к цели. Да, я решил, что нам будет легче жить друг без друга. Я хотел уберечь ее от бремени, решив, что она не справится со всей этой суматохой и критикой общества. Только единственная суматоха — это моя голова, затуманенная правильными мыслями. Если некоторое время назад я все еще колебался и разрывался буквально на части, то один случай расставил все по своим местам, дав мне определенный жизненный ориентир.
И я воспользовался этой подсказкой свыше…
Этот день не предвещал беды. Я со спокойной душой отработал полный рабочий день, провел дополнительные занятия с выпускниками, разъяснив все задания в ЕГЭ, а затем планировал посмотреть на репетицию в актовом зале. Хоть я и доверял Феликсу, но все равно периодически заходил к ребятам и проверял готовность к празднику. Заодно слушал Викин голос. Именно этот повод брал надо мной верх и заставлял появляться нежданно-негаданно перед глазами своих подопечных. Вряд ли я хоть на долю секунды предполагал, что увижу там что-то другое, нежели исполнение очередной новогодней песни. Нет, этого не произошло.
Открыв дверь в актовый зал, я, мягко говоря, охренел от мигом появившейся картины перед моими глазами. Громкая музыка стучала в голове, будто я находился в ночном клубе, а школьники на сцене напоминали мне местную тусовку из того же заведения. Отличий оказалось не так много, однако они полностью меняли всю концепцию. Ученики стояли в каком-то подобии полукруга, пока в центре танцевала знакомая фигурка. Длинные волосы разбрасывались с каждым движением головы, тонкое и хрупкое тело выгибалось в разные стороны, а своеобразные движения рук только добавляли ей шарма. Я не знал, что Вика еще танцует, причем очень красиво. Страстно. Чувственно. Она, казалось, полностью отдавалась танцу, не замечая, что я прожигаю ее своими глазами не в силах посмотреть на кого-то другого. Однако в какой-то момент, когда ее голова, будто случайно, посмотрела на вход в актовый зал, мы встретились с ней взглядом, и больше я не мог оторваться от этой девчонки. В ее глазах горел огонь наперевес с жесткостью, ее движения стали более четкими, но в то же время не лишены грации, а попка порой так задиралась вверх, что я готов был закинуть девчонку к себе на плечо, потащить в класс и наглядно показать, насколько эти движения запрещено применять рядом со взрослыми мужчинами и маленькими недопарнями! Вашу ж мать! Разве можно так издеваться надо мной? Сафронова, ты решила мне отомстить? Плохой способ, очень плохой!
Вернулся я в реальность в тот момент, когда музыка затихла, а остальные ребята зааплодировали девчонке. Только тогда я увидел, что в круге стояла не только Вика, но еще и Лазарева, недовольно посматривая на окружающих. На странность присутствие преподавателя в актовом зале никто не заметил, только мои громкие хлопки, приглушающие все остальные, привлекли внимание учеников, стирая с их лиц задорность и хоть какой-то намек на улыбку. Ступор охватит, казалось, всех участников происшествия, хотя музыку полностью выключить все-таки успели. Ответа на мой немой вопрос пришлось ждать не так уж и долго, пока…
— Станислав Родионович, они заставили меня танцевать, чтобы я получила роль Снегурочки, — … одна особа сразу же выпалила свою версию событий, строя невинный взгляд и показывая пальцем на Вику. Мне тут же хотелось ей крикнуть в ответ что-то вроде: «Да ладно? А то я не помню, как ты умоляла меня взять тебя в этот переполох, ведь Сафронова и Галкина тоже здесь!». Но я вовремя сдержался, несмотря на некую злость, которая окутала меня во время танца Вики. Мельком я посмотрел на нее. На все еще горящий зеленым пламенем взгляд, на быстро вздымающуюся грудь от нехватки воздуха. И заметил, как она очень осторожно покачала головой из стороны в сторону в отрицательном ответе, видимо, думая, что я не улавливаю всю суть. Хотя это мне немного помогло прийти в себя и найти нужные слова, которые могли бы надавить на обнаглевшую блонди.
— Лазарева я, по-моему, говорил тебе, что Снегурочку мы уже нашли. Ты свободна, — даже не посмотрев на очумелое выражение лица Лазаревой, произнес я, вспоминая наш разговор. Вспоминая ее мольбу, ее психи, а затем обвинения в растлении несовершеннолетних. Мне даже пришлось связаться с ее родителями, которые пообещали принять меры, хотя о случае в начале года я им так и не рассказал, как и о ее словах по поводу моей симпатии к Вике. Я знал, что она блефовала, рассказывая об этом с полной уверенностью, но все же мне пришлось прикинуться идиотом, непонимающим, о чем шла речь. Сейчас это не имело никакого значения, ведь правда на моей стороне. Почти.
— Но я… — только эта пигалица хотела мне что-то сказать, как я перебил ее заранее подготовленную речь. Или не заранее? Не важно. Не хватало мне выслушивать очередное вранье.
— Мне еще раз повторить? — добавив больше металла в свой голос, дабы девчонка поняла, что со мной сейчас лучше не шутить, Лазарева, состроив гримасу недовольства и несправедливости, выскочила из актового зала, то и дело кидая на меня тяжелый взгляд карих глаз. О нет, девочка, я на такое не поведусь. В дурака я больше не играю. — А ты, Сафронова, — как только хлопнула дверь, выкрикнул я, привлекая внимание одного важного для меня объекта, — идешь со мной, поможешь объяснить, в чем тут дело, — кинул я, наблюдая за ее стопором, и тут же, не дав ей вставить хотя бы одно слова в возражении, направился к выходу. Все-таки этот разговор должен состояться без свидетелей в виде более десятка моих учеников. Только я и она. Я покажу, как не нужно себя вести!
Она вышла не сразу, через минуту, видимо, дав мне время остыть. Только я не собирался остывать или начинать наш разговор более деликатно. Только не сейчас, когда воспоминания ее горячего танца, от которого мой член мог бы встать на глазах у этих малолеток, так и крутятся в моей голове. Только не сейчас, когда я разозлен, взбешен, а выпустить пар не на ком. Что же ты делаешь со мной, Сафронова? Какого хуя ломаешь все стереотипы и жизненные устои? Злость возрастала во мне все больше и больше, даже не пытаясь остановиться. А был ли в этом смысл? Однозначно нет.
