— Поверь, в последнее время только ты вызываешь у меня улыбку, — взглянув в ее малахитовые глаза, в которых тут же появились небольшие искры, я потянулся к ней и поднял маленькое личико за подбородок. Этот жест, казалось, стал привычным для меня, а главное, мне нравилось ее подчинение. Ее щеки слегка покраснели, а взгляд старался смотреть куда угодно, пока малышка не поняла, что больше некуда — перед ней был лишь я.
И она застыла. Остановилась на моих глазах так же, как и я на ее красивом и чистом взгляде. Радостном и одновременно искреннем. Влюбленном в меня. В какой-то момент хотелось поступить, как эти чертовы романтики из бабских книжек — заставить время остановиться, чтобы вдоволь насмотреться в любимые глаза девушки. В глаза моей маленькой малышки. Хочется наблюдать в них эту влюбленность и окрыленность вечно. Наверное, я сумасшедший, раз не могу оторваться от человека? Да, признаю, я — больной ублюдок, но мне нравится быть им. Если нужно стать идиотом только ради того, чтобы вот так свободно смотреть в Викины глаза, не обращая ни на что внимания, я стану им.
Возможно, я бы вечно любовался своей малышкой, пока привычный шум музыки из телека не сменился речью президента. Как всегда, нас прерывают в самый неподходящий момент. Досадно. Только сейчас я понимаю, что мы не просто застряли во времени, любуясь друг другом, но и не успеваем в принципе: стол не накрыт, гирлянды не все развешены до конца, а напитки находятся хрен знает где.
— Накладывай быстро оливье, а я открою шампанское, — быстро среагировав, скомандовал я и бегом понесся к тумбочке возле окна, где обычно хранил алкоголь. В этот день я планировал насладиться любимым «Хеннеси», но Вика вряд ли поддержит такую затею. Хорошо, что у меня нашлась бутылка шампанского. Думаю, ей придется по вкусу.
Я едва справлялся с бутылкой, не разлив и капли, Вика судорожно старалась отыскать тарелки на полках и разложить салат по порциям. Да, к праздничному столу не мешало бы купить закуски. Стоп! Они же есть в холодильнике! И колбаса, и рыба. Но разве сейчас это имеет значение? Вот и я думаю, что нет. Пока достал два хрустальных бокала, моя малышка примчалась с двумя наполненными салатом тарелками.
Куранты начали свой бой, однако нас в это время совсем не отвлекали, скорее поторапливали. Считать, конечно же, никто не успевал, ибо каждый из нас занимался своим делом. Вика еще неизвестно зачем метнулась за нарезанным заранее хлебом. «Все предусмотрела, моя маленькая женщина» — пронеслось в моей голове. Эта мысль заставила меня улыбнуться, когда я завидел довольное личико девушки.
Только к десятому бою мы расставили все по местам и стояли с наполненными шампанским бокалами. Запыхавшиеся, но довольные, что успели вовремя, хотя я думал, что все пойдет насмарку.
— Двенадцать! — напоследок мы успели завопить во весь голос, перед тем, как услышать радостные возгласы от соседей и с улицы. — С новым годом! — уже тише, практически одновременно выкрикнули мы, выпив до дна шампанское. Фу! Хрень собачья! Как моча носорога! Никогда не любил этот напиток, однако я не подал виду хоть малейшей своей неприязни к игристому вину, ведь она смотрела на меня, не отрываясь, когда глоток за глотком выпивала свою порцию праздничного алкоголя. Так пронзительно. Ярко. В какой-то момент два больших изумруда будто светились в полутьме гостиной, освещаемой лишь гирляндами елки, заставляя меня смотреть лишь на них.
Мне не терпелось прижать ее к себе. Все эти часы, проведенные вместе, все время, когда понял, что влип по самые яйца. Когда осознал, что она не просто моя вечно страдающая ученица. Она моя женщина. Маленькая женщина, затмившая что-то в моей душе и заставляющая совершать немыслимые поступки, которые раньше презирал. Которые считал глупыми и необдуманными. Однако сейчас я действовал точно так же. Необдуманно. Нет! Вру! Я размышлял об этом очень давно, представляя в своей голове разнообразные картинки.
Вот сейчас я делаю шаг ей навстречу, ощущая ее волнение даже на таком расстоянии. Затем еще ближе, чувствуя аромат ее тела. Немного необычный, если честно. Вика пахла моим шампунем и гелем для душа, однако запах спелой клубники все равно просачивался сквозь мужские средства гигиены. Родной запах этой малышки ничем не отбить, но я и не хотел этого. Я желал чувствовать ее естественный аромат, видеть естественный взгляд и взмах темных ресниц. Одна ресничка упала на ее милое лицо, которую я поспешил стряхнуть, только после этого не убрал руку, как должен был, а продолжил гладить ее нежную кожу, стряхивая периодически невидимые пылинки. Ласкал слегка выпирающие скулы, проводил пальцами по лицу все ниже и ниже, а большим коснулся все еще потрескавшейся кожи на губах. Такой нежной, но все же изнуренной. Не волнуйся, мы быстро от этого избавимся.
Я почувствовал, как ее дыхание участилось, а небольшая грудь вздымалась чуть быстрее, чем раньше. Наверное, если бы не наш непрекращаемый зрительный контакт, она бы закрыла глаза от наслаждения. Я бы довольствовался одним лишь покладистым видом свысока, улыбался бы в ответ, зная, что она вряд ли это заметит. Но все пойдет по другому сценарию, хотя бы потому что закрывать глаза она не собиралась, а стоять и просто смотреть на нее я больше не в силах.
Я нежно прижал свою малышку свободной рукой за талию, практически не оставляя между нами свободного пространства. Оно нам не было нужно. Зачем? Мы не в школе, чтобы соблюдать границы дозволенного. Здесь, в моей квартире, эти правила не действовали. По крайней мере, мы оба это понимали. Вика сразу же сообразила, к чему я клоню, опустив свои маленькие пальчики мне на плечи. Она и раньше трогала меня за плечи, касалась шеи и грудной клетки, но сейчас будто прикасалась к моему телу впервые, медленно проводя ладонью то по обнаженным футболкой рукам, то по груди, то по шее. Каждая моя мышца непроизвольно напрягалась в том месте, где касались ее пальцы, будто передо мной впервые стояла представительница прекрасного пола. Блядь! Больше не могу! На хуй эти прелюдия!
— Вика, — шепнул я. — Давай притворимся, что я не твой учитель, а ты не моя ученица, — предложил я после ее красноречивого вопроса. Я больше не в силах смотреть на нее, находиться рядом и не прижимать к себе, не в силах смотреть на смеющиеся глаза и нежную улыбку, не притронувшись к ней своими пальцами. Не в силах держаться на таком крошечном расстоянии и не поцеловать эти сладкие губки, от контакта с которыми у меня сносило крышу.
Небольшим рывком, не резким, но и не слишком медленным, я прикоснулся к ее красивым пухлым губам, прижимая за талию еще сильнее, будто боялся, что она может вырваться. Но этого не происходило. Она не хотела уходить от меня, как и я от нее, отвечая на мой поцелуй с той нежностью, на которую всегда была способна, подавляя мою звериную сущность. Поцелуй получился не слишком нежным, но и не таким страстным, как в клубе или в школьном коридоре. Мы поддерживали этакую золотую середину. Но я и не хотел давить на нее. Мне хватало нежных движений языком по ее потрескавшимся губам, которые я давно мечтал увлажнить, хватало ее прикосновений к моим плечам, к которым она прижималась все сильнее. Мне хватало ее одной, чтобы утолить голод. Нет, не физический. Душевный.
