Надо сказать, мучился я долго, не желал ни с кем разговаривать, кого-то видеть. Сейчас мне это не нужно. Не нужны посторонние, которые могли бы мешать моему выздоровлению. Лишь изредка я терпел присутствие матери и Костяна. Первые дни они не особо радовались этим переменам, но со временем привыкли, а я отговаривался плохим состоянием, хотя со здоровьем проблем больше не возникало, помимо существующих.
Все изменилось в один момент, когда я пытался причесать свою шевелюру после душа, стоя возле зеркала и рассматривая себя, будто видел впервые. Голубые, все еще заспанные глаза смотрели как-то отчужденно, напряженная широкая челюсть никак не хотела расслабляться, будто я злился на самого себя, а каштановые кудри опять торчали в разные стороны, что я не любил больше всего на свете, обходясь гелем для укладки. Жаль, что с собой у меня его нет.
— Тебе так намного лучше, Стас, — заслышал в своей голове фразу, сказанную женским голосом. Красивым и нежным. Притягивающим внимание. Кажущимся таким родным и… любимым?
Вмиг я оказался уже не в своей больничной палате, а дома, глядя в широкое зеркало в ванной. Влажный. Только что вышел из душа, хотя волосы уже успел высушить феном. Но я стоял там не один. На своем животе я чувствовал мягкие, небольшие ладони, явно принадлежащие представительнице прекрасного пола, а в отражении и темную макушку, выглядывающую сбоку от меня. Это была девушка. Красивая. Миловидная. Еще не женщина, но и не ребенок. Явно моложе меня лет на пять. Она улыбалась, глядя на меня в отражении, а малахитовые глаза просияли, стоило нам лишь взглянуть друг на друга.
— Как? — переспросил я, показывая ответную улыбку девушке.
— С кудрявыми волосами, — уточнила она. — Почему ты все время зачесываешь свои волосы назад? — спросила брюнетка, крепче прижимаясь ко мне со спины.
— Мне так удобнее и выглядит красивее, — ответил я честно, как есть. Она немного нахмурила темные аккуратные брови, но затем быстро превратилась в счастливую девушку, которую я видел до этого.
— А мне нравятся твои завитушки, — радостно, даже немного лукаво произнесла она, поглаживая мою пушистую шевелюру. Надо сказать, что после сушки феном я выглядел, как одуванчик и именно по этой причине укладывал волосы в человеческую прическу. Никогда не любил свои волосы.
— Почему? Разве тебе не по вкусу моя ухоженность? — поинтересовался я, смотря на милое личико брюнетки.
— Не совсем. Когда ты зачесываешь волосы назад, то смотришься каким-то зализанным петушком, — улыбнулась она шире, когда я нахмурил брови, глядя на нее исподлобья. — А сейчас ты естественный. Настоящий, — аккуратными движениями она вытягивала каждую завившуюся прядь моих волос, перебирая их, будто впервые в жизни видела кудрявые волосы. А я, словно чеширский кот готов блаженно стоять и наслаждаться нежными прикосновениями этой девушки. Любимой девушки. Мне даже не хотелось отвечать на ее оскорбление, хотя предполагал, что она не пыталась меня обидеть. Просто хочу, чтобы она сейчас находилась рядом со мной.
— Ты же понимаешь, что я вряд ли откажусь от укладки? — приподняв левую бровь, спросил я.
— Со временем я добьюсь своего, — игриво произнесла она, возвращая руку с моей головы на прежнее место, приобнимая меня еще крепче, чем раньше. Я не сразу почувствовал, в какой момент мышцы моего тела напряглись, а внутри разлилось какое-то непонятное тепло, передающееся от нее. От этой девушки.
— Посмотрим, — повернувшись к ней лицом, я сжал молодую брюнетку в своих объятьях и прикоснулся к сладким губам, на которых чувствовался вкус спелых ягод. Незнакомый ранее, а точнее забытый мною аромат постепенно проникал в мою голову, возвращая воспоминания на свое законное место. Возвращая счастье, которое я испытывал рядом с ней, возвращая спокойствие в душе.
Возвращая любовь, о которой я успел позабыть…
Выныривая из воспоминаний я не сразу осознал, что нахожусь сейчас не в своем доме, а в больнице. В Германии. Далеко от родины, которая, видимо, ждала моего возвращения гораздо сильнее, чем я сам.
Но не это главное. Сейчас, стоя сейчас в палате, я видел в зеркале того же счастливого парня, которого наблюдал там, в воспоминаниях. Конечно, некоторые изменения имели место быть, но они не настолько существенны. Я действительно чувствовал себя счастливым, каким-то окрыленным, только мысли о той девушки вновь вернули меня с небес на землю. Почему?
Потому что в миг в моей голове возникло куча вопросов…
Если мы любили друг друга, а я надеялся, что моя память не сыграла со мной злую шутку, подкинув лишь иллюзию прошлого, тогда почему она ни разу не дала о себе знать? Почему не навещала меня? Не приехала по первому зову? Почему я не чувствовал ее рядом, когда вышел из комы? Где она, та таинственная девушка, которую я когда-то любил?
В начале этого года я поставил себе задачу отыскать ответы на свои вопросы и выяснить личность той брюнетки из воспоминаний, которая сделала меня когда-то по-настоящему счастливым. Может, все это как-то связано с тем именем, о котором я вспомнил накануне?
Виктория.
Нет, вряд ли. Костян сказал, что она была одной из моих учениц, а я бы вряд ли стал крутить роман с несовершеннолетней. Я же не дебил, чтобы подставляться под статью уголовного кодекса и отсиживать срок за растление. О нет! Это не про меня. Тогда кто она? Кто та девушка и имела ли какое-то отношение к ней моя ученица Виктория? Как же все запутано, аж голова разболелась. Блядь!
Все воспоминания наводили множество тайны вокруг. Складывалось ощущение, что либо меня подводит мозг, а лечение не эффективно как таковое, либо близкие люди скрывают какие-то важные для меня факты. Но зачем? Зачем им это? Вряд ли родители и друг пойдут против меня, а Аня слишком мала, чтобы утаить хоть что-то. Тогда претензия к врачам. В России, возможно, этот фокус бы прокатил, но зачем здесь кому-то мешать моему выздоровлению? Тоже бред. Все вокруг кажется мне полным бредом. Может, я схожу с ума? Этот вариант казался мне более-менее правдоподобным, и я буду придерживаться его, но только после того, как не разберусь во всем и не попробую все способы разобраться со своим мозгом. Как бы мне не хотелось, помощи попросить все-таки придется, а человек, способный развеять мои сомнения не сможет мне отказать.
Костян, как и обещал, приехал ко мне перед отъездом на родину, хотя я не рассчитывал, что все-таки смогу по-человечески с ним попрощаться, учитывая, как халатно в последнее время относился к близким людям. Я чувствовал какой-то отголосок вины за свое отношение, за отрешенность. Конечно, мы успели напоследок пообщаться как следует, однако под конец разговора то надоедливое чувство вины атрофировалось у меня окончательно. Возможно, когда я верну забытые воспоминания, то смогу вернуть его, но не сейчас, когда в моей голове творится невообразимая каша.
— Смотрю, ты уже не похож на бабу во время ПМСа, — весело проговорил Костян, покуривая сигарету. Да, не самое лучшее время года для курения, но ничего не поделаешь — приходится мириться с этим надоедливым снегопадом.
