— Да, Станислав Родионович? — уверенно спросила Галкина, смотря мне прямо в глаза. Смелая. Хотя нет. Вру. Ее конечности слегка подрагивали, а взгляд становился запуганным. Все-таки ты знаешь, что я все услышал. Каждое ваше слово, каждое замечание в мою сторону и сторону Вики. Да, девочка, вряд ли ты об этом не догадалась.
— Зайди ко мне в кабинет! Срочно! — не дав ей вставить хоть слово, я развернулся и направился обратно в свой кабинет. Как ни странно, рыжая посеменила за мной, словно маленький звереныш, поджав хвостик. Правильно. Так и нужно. Ибо нехер трепаться о том, чего не знаешь кому попало! В таких ситуациях нужно держать язык за зубами! Малолетняя сука! Отличница, значит? Я тебе устрою рай на земле!
Моей злости не было предела. Даже зайдя в класс, казалось, на свою территорию, я не мог успокоиться. Она все знает. Это не оставляло меня в покое, несмотря на показное самообладание. Вопросы, которые до этого вертелись у меня в голове, я отложил на второй план. Ответы на них не имели никакого значения для меня. Сам факт раскрытия моего романа с Викой волновал меня куда больше. Срать я хотел, откуда она разузнала о наших отношениях и где мы могли проколоться. Чем быстрее я закрою ей и тому лоботрясу Харлею рот, тем легче.
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась девчонка. «Да! Ты случилась, Галкина!» — хотелось ответить мне, но на деле я состроил серьезный вид, ничем не выдав свое негодование. По пути сюда я не знал, что мне делать, как реагировать. Мысленно хотелось прижать эту девчонку к стенке и выбить из нее всю дурь, но понимал, что такой номер не пройдет бесследно. И поэтому у меня появился другой план, который я начал воплощать в действие.
— Да, случилось, — спокойно ответил я, достав из ящика стола исток с оценками за самостоятельную работу. Да, эту дурацкую систему распечатки требовала мать для общей документации. И сейчас, смотря на список, я радовался, что поставил оценки не всем, в том числе и Галкиной, хотя она настрочила на твердую «четыре». — Вот оценки за самостоятельную, — протянул я заполненный полностью лист, успев на скорую руку расписать нужную колонку, память меня пока что не подводила. Покажешь список ребятам, а затем отнеси директору, — таким же спокойным тоном попросил я, присаживаясь на свое место и делая вид, что сейчас все хорошо, несмотря на бушующий в душе ураган, готовый в любой момент грянуть на какого-нибудь нерадивого ученика.
— Станислав Родионович, — медленно, растягивая мое имя и отчество, обратилась Галкина. — Почему у меня «два»? — закончив «убирать» лишние бумажки со стола, я взглянул на свою ученицу. Во взгляде недоумение, руки все еще тряслись, держа в руках листок бумаги. Да, наверное, странно увидеть у отличницы отрицательную оценку за какую-то самостоятельную работу, однако я на это и рассчитывал. На эту реакцию, которая последует после моих манипуляций. Конечно, вряд ли я поставлю ей именно «два». Мне необходимо ее всего лишь напугать. И, взглянув на разочарованное лицо девчонки, я мысленно ликовал.
— Потому что ты допустила много ошибок, — не теряя самообладания, ответил я. Это добьет ее больше, чем моя ярость, которая могла бы свалиться на рыжие плечи. Странно звучит, но меня сейчас это ни капли не волновало.
— Так нечестно! — воскликнула она. — Даже у Лазаревой четыре стоит.
— Лазарева едва дотянула до четверки, но и то ее работа выглядела лучше твоей, — произнес я с явным превосходством. Да, грязный способ затыкания ее языка, слишком грязный, но действенный, особенно если сравнивать с местной халтурщицей с куриными мозгами в области информационных технологий.
— Так нечестно, — повторила она. — Покажите мне ошибки, я все исправлю, — попросила Галкина, умоляюще смотря в мои глаза. И не надейся, не прокатит! Я почему-то надеялся, что она догадалась о моих махинациях и мотивах этого поступка, но Галкина либо не догадалась об этом, либо пыталась всяческими способами скрыть этот факт. Зря. Лучше бы поговорили прямо. Но раз не хочет — пусть пеняет на себя.
— Поздно исправлять, Галкина, — чуть строже ответил я, пресекая ее возмущения. — Множество символов в программе находились не в том месте, — пауза, — и не в то время, — закончил я, замечая, как выражение ее лица изменилось с жалкого и ранимого на злобное и яростное.
Наверное, я бы выглядел так же, если бы не сдержал эмоции и накричал бы на старосту. — Просто подумай, что ты сделала не так. Разобравшись в своих ошибках ты вряд ли их будешь допускать в будущем, неправда ли? — вот теперь только дурак не понял бы мой намек. И она его поняла. Не дура, как я считал некоторое время назад.
— Ясно, — кинула Галкина и выбежала из моего кабинета. Только и всего? А я ожидал разбора полетов, обвинения в педофилии и прочей бабской херни, которую они так любили нести. На долю секунды я испугался, что она может пойти жаловаться к кому-то из преподавателей или к директрисе. Конечно, матери я бы смог повесить лапшу на уши, но вот учителям… Нет. Не пойдет она никуда. Испугается. Наверное, я бы смог почувствовать эйфорию от этого разговора, ведь мне удалось заткнуть эту рыжую стерву, однако я не подумал о последствиях, которые могли возникнуть. И речь шла уже не о учителях и администрации школы.
Речь шла о Вике…
И это последствие ворвалось ко мне в кабинет через десять минут, когда я успел немного расслабиться и частично отпустить ситуацию, продумывая завтрашний разговор с Харлеем. За это время я сумел до конца поверить в сложившуюся ситуацию как таковую, старался придумать меры, которые бы заткнули неугомонных детишек. И если с Харлеем все казалось проще некуда, то Галкина вряд ли оставит все так, как есть, тем более после моей угрозы. В какой-то момент я пожалел, что вообще затеял эту авантюру с оценкой, больно ударившей по нервишкам рыжей малолетки. Можно было поговорить напрямую. Как я всегда поступал. Но почему-то в этот раз эмоции взяли вверх надо мной, выключая здравый смысл и логику. Содеянного не вернешь, осталось лишь пожинать плоды и крутиться вокруг этой самой ситуации.
Я даже не успел рассчитать план выхода из сложившихся обстоятельств, как Вика, не стучась в кабинет, влетела, буквально сметая все на своем пути. В данном случае полетела мышь, но особых потерь этот факт не принесет. По крайней мере, я так думал несколько секунд, прежде чем увидеть перед собой девушку, отдаленно напоминающую мою маленькую малышку, которая когда-то прижималась ко мне во сне в поисках человеческого и родного тепла. Теперь же передо мной стояла практически незнакомая разъяренная девчонка, готовая рвать и метать, испепелять взглядом и съедать плоть заживо. Да, с последним я, конечно, переборщил, однако это впечатление еще долго не уходило из моей головы. Как и наш разговор, итог которого я не смог предугадать.
— Что случилось, малыш? — поинтересовался я, опасливо посматривая на Вику, остановившуюся в паре сантиметров от моего кресла. Даже сейчас, смотря в ее затемненные изумруды, мне почему-то хотелось обнять ее, успокоить, заверить, что все хорошо. В какой-то момент я предположил, что проблема не в нас, а в ее семье, отгоняя реальность куда подальше, но это всего лишь отговорки разума, который не желал верить в происходящее. И видеть настоящее собственными глазами.
