Верхний этаж, тот, где прежде прятался от неуёмных юных музыкантов орган, обвалился. Знаменитый музыкальный инструмент остался цел и невредим, его спасло то, что волшебство защищало свой источник. Он твёрдо стоял на своём старом полу. То, что расстояние между одним и вторым полом, прежде достигавшее нескольких метров, свелось к нулю, тоже не волновало орган. Свою главную роль — колдовскую, — он исполнял надёжно.
Элья и Дрогар, молодожёны, не отвлекались от вдохновлённой игры. Рыжеволосая эльфийка с таким воодушевлением била по клавишам, что, будь она чуточку более умелой, от Змеиного Замка не осталось бы и камня на камне. Сейчас, выполняя своё предназначение, она на мгновение показалась Альберто удивительно красивой — так влияла магия. Пышные формы, это белое тесное платье, глубокое декольте, странно сочетавшееся с вырезом практически до бедра…
Когда ди Руаз пьяно усмехнулся и взглянул на показавшегося таким же прелестным Дрогара, он понял — что-то идёт не так. Сюда бы Нериссу!
…Мысли тут же улетели к бывшей коллеге. Какая же всё-таки она была красотка! Стройная, статная… А её волосы, пахнущие…
Альберто затряс головой. Мысли о Нериссе, несомненно, были приятны, но вызывали ненужную реакцию организма. Это всё хорошо поздним вечером или ночью, когда она — за стенкой в секретарской комнате, у него под рукой тайный ход, а вся работа мирно почивает на столе. А когда под носом пытаются развалить академию, за которую он, между прочим, отвечает, все романтические мысли только мешают.
Музыка заиграла с новой силой. Орк, ещё минуту назад не вызывавший ни единой положительной эмоции, сейчас виделся в ореоле розового цвета — таким милым, славным… К тому же, этот розовый отлично подходил к зеленоватому оттенку его кожи!
Пришлось тряхнуть головой ещё раз, уже посильнее. Теперь мысли окончательно стали на место, и Альберто, чувствуя, что ему не преодолеть стену из магии, крикнул:
— Прекратите играть!
До его ушей донёсся тоскливый треск. С потолка — того, что был этажом выше, — посыпалась штукатурка. Вот-вот, и крыша рухнет, а потом и башня свалится на Змеиный Замок.
— Прекратите играть! — повторил он, вызывая защитный купол и пытаясь пробиться сквозь чужое колдовство. — Слышите вы или нет?
Почему-то Альберто не сомневался в том, что слышат. А тем временем магия выбила окна — странно, как она до этого не произвела такого эффекта, — и стёкла брызнули во все стороны.
Музыкальная магия — одна из самых сильных во всём мире, а орк и эльфийка, несомненно, были очень одарены. Вот только управляли они своим волшебством из рук вон плохо.
Альберто перебирал в голове все заклинания, которые только знал, но ничего не помогало. Он был не настолько силён магически, чтобы удержать Змеиный Замок. Да что там! Разрушать куда легче, чем строить, и для такой волшбы понадобился бы сильный отряд магов.
Он уже почти отчаялся, попрощался с башней, замком и должностью, но вдруг вспомнил: против музыки было очень простое ограничение. Удивительно, но, поскольку магия обычно была созидательной, его никто не применял — и почти никто не помнил.
Альберто надеялся, что сработает.
Тишина! Ведь музыкальная магия — это звук, в который вплетаются чужие чары. А если сделать этот звук неслышным, то он перестанет нести необходимую энергетику.
Надеясь на то, что его афера пройдёт успешно, мужчина забормотал себе под нос необходимое заклинание.
Там, где ещё мгновение назад гремела музыка, воцарилась тишина. Волны, распространяемые органом, всё ещё били по стенам изнутри, но теперь были бессильны. Надо было только вспомнить необходимое заклинание, и теперь орган, играя, не мог воспроизвести ни звука.
Недостатком заклинания, а точнее, того, кто его использовал, было лишь то, что Альберто не мог удерживать тишину долго. Минута, может быть, две, а потом магия вспыхнет с новой силой и попытается поглотить всё то, что пока что устояло и было спасено.
Он метнулся к орку и эльфийке, что, так и не заметив случившегося, продолжали отчаянно барабанить пальцами по клавишам.
****
— Немедленно прекратите! — попытался крикнуть Альберто, но звук, разумеется, был неслышен.
Сейчас не сработало бы ни единое заклинание, основанное на звуках — то есть, большинство всех сильных чар. Магия жестов была сложнее, требовала концентрации, а ди Руаз не мог позволить себе отпустить нить тишины.
Впрочем, был и другой метод.
Чувствуя, как трещит по швам его магия, Альберто без сомнений опустил одну руку на плечо Элье, а вторую — на уже знакомое ухо Дрогара.
Орк завизжал от шока, и заклинание тишины раскололось на части. Орган выдал последнюю громкую ноту, и Альберто почувствовал, как ему на макушку свалилось что-то неприятное, но, к счастью, не тяжёлое. Он вскинул голову вверх и с ужасом понял, что Змеиный Замок вновь пришёл в движение, а крыша медленно сползала в сторону.
Медлить больше было некуда.
— Вон отсюда! — ди Руаз потянул горе-музыкантов на себя. — Немедленно!
Молодожёны попытались ещё что-то сыграть, но Альберто исхитрился, поймал их за руки и пробормотал нужное заклинание. Чужие запястья тут же стянула крепкая верёвка.
Лавка под Эльей треснула, и она упала на пол. Не желая валяться там в гордом одиночестве, девушка тут же лягнула орка ногой. Тот, пытавшийся ещё что-то сыграть, свалился на клавиши.
Орган, измученный и истерзанный попыткой сыграть на нём, выдал последний звук, преисполненный тоски и боли, и затих. Альберто стянул наконец-то Дрогара с музыкального инструмента, помог подняться Элье и потянул их к выходу.
Вероятно, и орк, и эльфийка хотели бы сопротивляться, но их явно пугало то, что крыша стремительно порывалась свалиться на их несчастные бренные головы.
Ди Руаз выпалил на ходу ещё несколько заклинаний. Дрогар, обернувшись, тоже то ли напел, то ли проорал что-то, и орган накрыл магический полог, призванный закрывать от всяких ненастий священный инструмент.
Первые куски крыши догнали их уже на ступеньках. Альберто пропустил вперёд Элью, разумеется, позволив заклинанию, сдерживающему её руки, слететь. С Дрогаром он был менее милостив; вновь отловив орочье ухо, ди Руаз с удвоенной быстротой помчался вниз по ступенькам.
На самом деле, он отнюдь не преследовал цель унизить Дрогара. Точнее, ему хотелось поставить на место наглого недопреподавателя-музыканта, но делать это надо было в другом месте. Вот только древняя традиция, говорившая о том, что орков их матери наказывали, таская за уши, появилась не просто так. Особенное переплетение сосудов и нагромождение нервных окончаний на кончиках ушей, почти как и у эльфов, делали этот орган у эльфов очень чувствительным. Именно потому несчастного практически парализовало, и воспротивиться он точно не мог — точно как не мог и абстрагироваться от того, что ему на это самое схваченное ухо будут кричать.
