Однако это случилось на самом деле, и Андре не видел никакого повода для смеха.
Молодые люди приблизились к полуразрушенному крыльцу особняка, когда на балконе показался Томас.
— Мсье, — окликнул слуга. Андре поднял голову.
— Что тебе, Томас? — спросил он.
— Мсье, подождите!
Андре так и не понял, чего хочет от него слуга, но на всякий случай остановился. Сестра Девоте застыла в ожидании.
Томас поспешно спустился. В руках у него была полоскательная чашка, а через локоть перекинуто полотенце.
— Что ты надумал, Томас? — удивился Андре.
— Леди мыть руки, — пояснил он.
Андре вспомнил, что они с сестрой Девоте ели руками кукурузу, а потом, за неимением полоскательницы, вытерли пальцы салфетками.
Очевидно, Томас счел это нарушением этикета. Бог знает где он мог достать чашку.
Во всяком случае, Андре почувствовал, что должен доставить ему удовольствие и воспользоваться ею. Монахиня мягко улыбнулась негру.
— Спасибо, Томас, — поблагодарила она. — Какой ты любезный!
Она окунула пальчики в воду и вытерла полотенцем.
Томас протянул полоскательницу Андре.
Андре сполоснул руки, всем видом показывая, как он доволен услужливостью Томаса.
Вытерев пальцы, он уже повернулся, чтобы уйти, но слуга сказал:
— Посмотрите пальцы леди. Посмотрите свои. Андре машинально взглянул на свои руки. Он не сразу понял, что имеет в виду его слуга, но тут же догадался: темные полукружия, скрывавшие его подлинную белую расу, стерлись. А ведь Жак предостерегал его от подобной оплошности.
«Какая неосторожность!»— упрекнул себя Андре. В этот момент он заметил, что Томас пристально разглядывает пальцы молодой монахини.
Коричневатые основания, выдававшие ее смешанное происхождение, тоже исчезли!
Глава 6
На мгновение Андре лишился дара речи. Он лишь молча смотрел на монахиню, которая была поражена не менее его.
— Так вы Саона! — воскликнул Андре.
Девушка ответила не сразу. Очевидно, она пыталась сообразить, чем могло ей грозить разоблачение, с какой целью европеец выдавал себя за мулата.
Все же она решилась признаться:
— Да, я… Саона. А вы, оказывается… не мулат?
— Нет. Поскольку мой дядя Филипп де Вилларе мертв, теперь я граф де Вилларе, его законный наследник. Глаза Саоны озарились радостью.
— А вы правда монахиня? — с замиранием сердца спросил Андре.
Она с улыбкой покачала головой:
— Нет. Я пока не решилась принять монашеский сан. Я считаюсь послушницей, но едва ли останусь в этой обители навсегда.
— И не надо! — с жаром подхватил Андре. Он взял Саону за руку и повел в садик, где они только что были.
— Зачем мы сюда пришли? — тихо спросила она.
— Я думаю, вы сами это знаете, — сказал Андре.
Отпустив руку девушки, он стоял напротив нее, вглядываясь в ее взволнованное личико.
Саона неотрывно смотрела на него огромными влажными глазами. Он все еще не мог свыкнуться с открытием, что перед ним не святая, даже не монахиня, а обыкновенная девушка, которой не возбраняются человеческие чувства и простые земные радости. А следовательно…
Андре нежно обнял Саону и почувствовал, как по ее хрупкому телу пробежала дрожь. На этот раз он был уверен, что Саона содрогнулась не от страха.
— Я говорил вам о своей любви, — сказал он низким звучным голосом, — но не смел даже надеяться, что вы можете ответить мне взаимностью. Теперь, когда выяснилось, что вы — свободны, я повторяю. Я люблю вас всем сердцем, всей душой. Я уверен, что никогда не встречу Другой такой, как вы. И я очень хотел бы знать, как вы ко мне относитесь.
Саона потупила глаза, тени от длинных пушистых ресниц легли на бледные щеки.
— Я вас боялась, думая, что вы — мулат, — призналась Саона.
— Могу вас понять, — кивнул Андре. — Но мое чувство к вам не зависело от цвета кожи. Я любил бы вас, будь вы действительно окторункой. Я и тогда знал, что мы должны быть вместе, но понимал, что на пути к нашему счастью много препятствий. А оказывается, все складывается так удачно, что в это трудно поверить.
Андре нежно взял девушку за подбородок и повернул ее личико к себе.
Саона смутилась, беспомощно улыбнулась. Эта слабая девичья улыбка растрогала Андре, в жизни не встречавшего столь нежного создания.
Не в силах сдерживать свои чувства, Андре наклонился и ласково поцеловал девушку, едва коснувшись ее губ. Этот первый трепетный поцелуй напоминал бабочку, мимолетно опускающуюся на цветок.
Андре показалось, что он целует женщину впервые, так не похоже было его теперешнее ощущение на то, что он испытывал прежде.
Прижав к себе хрупкую, дрожащую от волнения девушку, он стал покрывать горячими поцелуями ее лицо. Не добившись от Саоны признания, он и без слов понимал, что любим.
Молодые люди словно растворились в блаженной тишине райского уголка, слились с солнечным светом и торжествующим хором птиц, сладким ароматом множества цветов. Ничто не нарушало их бесконечной радости.
— Я люблю вас, моя милая, моя маленькая повелительница птиц, — тихо сказал Андре, отрываясь от уст Саоны.
Девушка пролепетала что-то невнятное и, словно маленькая девочка, зарылась своим прелестным личиком в плечо Андре.
— А раз вы не монахиня, позвольте мне снять с вас покрывало и взглянуть на ваши волосы, — сказал Андре.
С этими словами он легонько сдвинул головной убор, напоминающий тюрбан. На плечи Саоны волной легли прекрасные пепельные волосы, сверкающие на солнце благородным серебряным блеском.
Нежно коснувшись шелковистой пряди, Андре спросил:
— А почему же вы раньше мне не открылись?
— Я хотела, — смущенно сказала Саона. — Сердце подсказывало мне, что на вас можно положиться. Но я… боялась.
— Я понимаю, — кивнул Андре.
— Когда все… умерли, в дом явились мулаты. Они перевернули все вверх дном, рылись в саду в поисках денег.
Андре не удивился, что именно мулаты, известные своей сообразительностью, занимались в армии Дессалина розыском ценностей.
Негры, преисполненные ненависти и жажды мщения, были способны лишь убивать. Когда кровопролитие заканчивалось, за дело принимались люди смешанной крови.
— Так вот почему вы убежали, впервые увидев меня, — сказал Андре.
— На плантацию так давно никто не приезжал, что я стала забывать об опасности, — пояснила Саона.
— Просто не могу представить, что вам пришлось пережить, — с содроганием сказал Андре.
