Определенно, тот, кто выкладывал пол, создавал на нем цветок. Розу. Огромную, черную розу. Слишком знакомый символ, чтобы не вызвать удивления.
— Но что это значит? — спросила я тихо и наклонилась ниже, пытаясь рассмотреть центр цветка, похожего на раскрывшийся бутон. В нем, в самой глубине, светилось нечто странное, оттененное зелеными всполохами. Я даже прищурила глаза, пытаясь понять, что такого мне показал этот огонек. И, главное, зачем?
Секунду спустя в спину ударил морозный воздух. Словно ветер, ворвавшись в здание, бросился на меня, кусая даже сквозь ткань одежды.
Я развернулась, успев заметить высокую черную фигуру, словно сотканную из тьмы. У фигуры не было лица, или просто я не успела его разглядеть, когда яростная сила снова налетела, приподнимая меня над балконом. Я не успела даже испугаться, не успела крикнуть и только ощутила, что падаю. Лечу вниз, на холодные безразличные камни, на этот черный цветок.
Мордекай издал жуткий крик, совсем не похожий на его прежнее: «Карр!» — и упал следом за мной.
Все произошло так быстро, что я ничего не успела понять. Только увидела, как огромная тень расползается под потолком выше балкона, когда тело с силой ударилось в тонкую преграду, похожую на плотную паутину. Больно приложившись бедром и боком, рухнула на пол, запоздало завопив во всю мощь легких и при этом зажмурившись от страха, окутавшего с головой.
— Больной, да? — услышала через секунду и застыла, прекратив кричать.
— Ты где был, а? — меня беззлобно толкнули ногой и добавили знакомым громовым голосом: — Нет, реально, мне достался самый тупой из соседей, да еще и малахольный, как погляжу!
Я открыла глаза и увидев склоненное над собой лицо орка, резко села и огляделась. Я снова была в ванной, орк стоял надо мной в одних широких трусах и чесал грудь, глядя на меня с презрительным умилением. Ни теней, ни птицы рядом не оказалось. И я была цела и невредима, разве что немного ушиблась.
«Получается, мне все померещилось?» — подумала я, а Горр распрямил спину и почесал уже затылок. Не дождавшись от меня ответа, парень махнул рукой и удалился, а я встала, ощупывая себя на предмет повреждений.
Нет. Вот точно, я упала, ударилась головой и все эти прогулки в зазеркальном мире мне просто померещились. Прав Билли. Надо меньше учиться и больше отдыхать. Иначе ум зайдет за разум.
Встав на ноги, покачнулась и ухватилась за раковину, невольно бросив взгляд в зеркало, висевшее над ней. Собственное отражение показалось бледным и пугающим. Я поспешно отвернулась, но поняла, что никак не могу выбросить из головы эту тень, толкнувшую меня, и цветок, распустившийся на камне мозаичного пола. После чего поняла, что я буду не я, если уже завтра не пойду и не поднимусь на тот балкон. Чтобы посмотреть вниз и успокоить нервы.
И сегодня бы пошла, но вряд ли кто-то ждет адепта в выходной день в административном корпусе. Лишний раз привлекать к себе внимание не хотелось. Вот я и решила. Завтра. Утром. Обязательно поднимусь на балкон и посмотрю вниз. Хотя даже представления не имею, что буду делать, если увижу на мозаике пола черную розу рода Блеквудов.
Приглашение на ужин ректор Академии прислал через Серафима. Дух с важным видом залетел в покои лорда Блеквуда и с поклоном, протянул сложенный вдвое лист пергамента.
Дорнан, сидевший за столом, поднял взгляд и поманил духа к себе.
— Приглашение от профессора Лэнгфорда на вечернюю трапезу в его покоях! — важно сообщил Серафим, когда некромант принял лист. Развернув его и прочитав строки, подтверждающие слова духа, мужчина поднял взгляд и кивнул.
— Благодарю. Передай господину ректору, что я непременно буду.
Серафим снова поклонился и исчез, растворившись в воздухе. А Дорнан перевел взгляд на настенные часы и увидел, что до ужина остается не так много времени.
«Дядя не слишком придерживается церемоний!» — решил он про себя и отложил бумаги, на которых расписал занятия на неделю вперед.
Через полчаса он оделся, сменив камзол простого покроя, на более элегантный, и, прихватив трость, покинул комнаты, запечатав их магией. Путь наверх проделал достаточно быстро, но без спешки. И в кабинет дяди постучался, решив проявить на этот раз учтивость и дождаться ответа хозяина.
— Дорнан! — услышал он. Лэнгфорд не спрашивал. Он просто позвал племянника и Блеквуд толкнув дверь, прошел в кабинет ректора.
— Добрый вечер, дядя Даниэль, — поклонился он поджидавшему его пожилому мужчине. Тот стоял спиной к входу и рассматривал портреты, висевшие на стене. Дорнан мазнул по ним взглядом, не заинтересовавшись на лицах, которые знал давно.
— Чета Атмайер, — проговорил он и ректор обернулся. — Никогда не понимал, зачем здесь находится портрет леди Атмайер, — добавил Дорнан, глядя в лицо дяди. — Я, конечно, понимаю, что в случае Годрика его супруга была шеей и многое зависело от ее взглядов и решений. Но ее портрет слишком неуместен в данной комнате. Лучше бы имя леди Изабеллы упомянули в истории создания Академии. А так ее знают лишь единицы.
— Да. Те, кто бывал в моем кабинете, — кивнул, соглашаясь, старый профессор. — Но не будем о ней. Пройдем в столовую. Нам уже накрыли ужин.
Профессор шагнул вперед, указывая путь, который Блеквуд и так прекрасно знал. Дорнан было поспешил за ним, но на какой-то миг задержался и посмотрел на лицо давно почившей леди, так привлекшее его дядю.
Что и говорить, она всегда казалась ему неприятной. Холодный взгляд в глубине которого проскальзывало нечто жестокое. Что сумел уловить художник, писавший портрет. Или что добавил от себя. Но Дорнан был склонен верить в то, что умелая рука передала истинную сущность женщины. Она не нравилась ему, когда он был студентом и приходил в кабинет к дяде. Не нравилась и теперь, по истечении многих лет. Но повинуясь какому-то порыву, глупому и, наверное, неуместному, он поклонился, словно проявляя почтение к той, что когда-то приложила руку к созданию Академии, а затем поспешил за дядей, уже поджидавшим его у дверей в соседнюю с кабинетом комнату, дверь в которую была замаскирована под каменную стену.
Помещение оказалось скромных размеров. В два узких окна смотрела ночь, а в камине танцевало пламя. Здесь находился только стол и несколько резных стульев с высокими спинками, да буфет в котором стояли бутылки из темного стекла. Ни слуг, ни духов внутри не оказалось. На столе уже стояли блюда, простые, как и предпочитал Лэнгфорд, и красовалась откупоренная бутылка красного вина.
— Присаживайся, — произнес ректор и сам опустился на один из стульев. — Я рад, что ты принял мое приглашение. Ужинать одному не всегда приятно. А насколько я знаю, ты предпочитаешь есть в своих покоях, хотя в столовой отведен зал для преподавателей. И уж поверь мне, кормят там сытно и справно.
— Справно? — повторил Дорнан, присаживаясь и поднимая с края стола белую салфетку. — Словно достойное простолюдина, дядя.
— О, у меня еще много подобных в запасе, — улыбнулся ректор. — Могу, кстати, поделиться.
