В пятницу я совсем не пил, а вместо этого пошел утром принимать ванну и мыть голову против расхожего мнения, которое здесь бытует. В этих краях заведено помогать воде, подмешивая к ней какое-нибудь снадобье, например, жженый сахар или медвяную росу, а то и что-нибудь посильнее, они примешивают это к первому стакану своей воды и чаще всего воду del Testuccio, которую я пробовал: она солоновата
[666]. У меня есть некоторые подозрения, что аптекари, вместо того чтобы посылать за [этой] водой в окрестности Пистойи, откуда, по их словам, она происходит, на самом деле подделывают ее на основе какой-то природной воды: поскольку, кроме солоноватости, я нашел в ней необычный привкус. Тут ее разогревают и пьют, вначале один стакан, потом два, три. Я видел, как пили в моем присутствии, без всякого последствия. Другие добавляют соль в воду первого, второго и более стаканов. Они ценят почти смертный пот, который прошибает выпившего ее, и последующий сон. Я и сам почувствовал сильную испарину после этой воды.
«Продолжение рассказа Монтеня вплоть до его въезда в Пьемонт и возвращения во Францию написано на итальянском языке – на таком, каким он его знал и мог говорить. Он не более чист, чем его французский (хотя мы сохранили повествование буквально таким, каким оно было написано, не меняя даже мелочей). В отношении перевода мы позволили себе чуть больше свободы. Мы не сочли, что должны рабски следовать за текстом, и еще менее – за французским стилем автора»
[667].
Часть 4, написанная Монтенем по-итальянски
– Баньи делла Вилла – Пеша – Пистойя – Флоренция – Скала – Пиза – Баньи делла Вилла – Лукка – Скала – Поджибонси – Сиена – Сан Квирико – Сан Лоренцо – Витербо – (Баньайя) – Монтеросси – Рим – Рончильоне – Витербо – Сан Лоренцо – Сан Квирико – Сиена – Понте а Эльса – Альтопашо – Лукка – Масса ди Каррара – Сарцана – Понтремоли – Форново – Борго Сан Донино – Пьяченца – Мариньяно – Павия – Милан – Буффалора – Новара – Верчелли – Ливорно – Кивассо – Турин – Сант’Амброджо – Суза – Новалеза –
Попытаемся же поговорить немного на этом другом языке, особенно оказавшись в здешнем краю, где, как мне кажется, говорят на самом чистом тосканском наречии, особенно среди тех местных жителей, речь которых не испорчена смесью окрестных говорков.
В субботу рано утром я отправился опробовать воды Бернабо, одного из источников на этой горе; и удивляет количество горячих и холодных вод, которые тут видишь. Гора не слишком высока, может, мили три в окружности. Тут пьют только воду из нашего главного источника и из этого другого, который приобрел известность совсем недавно, всего несколько лет назад. Один прокаженный по имени Бернабо, испробовав воды́ и ванны всех остальных источников, остановил свой выбор на этом, доверился ему и выздоровел. Именно его исцелению эта вода обязана своей известностью
[668]. Вокруг совершенно нет домов, за исключением только маленькой лачуги, покрытой крышей, да каменных седалищ вокруг железного желоба, который, хоть и установлен тут недавно, уже почти весь проржавел снизу. Говорят, это сила воды его разрушила, что весьма правдоподобно. Эта вода немного горячее, чем та, другая, и, по общему мнению, тяжелее и гораздо сильнее; она немного отдает серой, но все-таки слабо. Место, откуда она вытекает, окрашено цветом золы, как и наши, но не так явно, и удалено от моей гостиницы почти на милю, приходится обходить гору у подножия, и расположено оно ниже, чем все остальные горячие источники. Расстояние от него до реки примерно одна-две пики. Я выпил ее пять фунтов с некоторым затруднением, потому что сегодня утром чувствовал себя не слишком хорошо. Накануне после обеда я прогулялся по жаре примерно с три мили, так что после ужина немного сильнее почувствовал действие этой воды. Я начал ее переваривать, примерно полчаса. И чтобы вернуться в гостиницу, сделал большой крюк, примерно в две мили. Не знаю, очень ли пошло мне на пользу это упражнение, поскольку в другие дни я сразу же возвращался в свою комнату, чтобы утренний воздух не успел меня переохладить, ведь дома-то я был всего в тридцати шагах от источника. Первая вода, которую я отлил, была натуральная, но с большим количеством песка: в остальные разы моча стала прозрачной и естественного цвета. Внутри скопилось много ветров
[669]. Когда я отлил примерно третий фунт, моча начала окрашиваться красным; перед обедом я отлил больше половины [выпитого].
Обходя гору со всех сторон, я обнаружил много горячих источников. К тому же крестьяне говорят, что зимой в разных местах видны клубы пара, а это доказывает, что имеется и много других. Они мне кажутся горячими, хотя и не парят, и по сравнению с нашими в некотором смысле лишены запаха и вкуса. Я видел в Корсене еще одно место, расположенное гораздо ниже остальных источников, где имеется довольно много других маленьких канальцев, более удобных. Говорят, что источников, которые образуют канавки, здесь больше, примерно восемь-десять. У истока каждого из них написано его собственное название, по его особым свойствам, например: «Вкусный», «Сладкий», «Отчаянный», «Венец» [или «Увенчанный»]
[670] и т. п. На самом деле вода в некоторых каналах горячее, чем в других.
Почти на всех окрестных горах вместо произраставших здесь полсотни лет назад лесов и каштановых рощ теперь насажены хлебные поля и виноградники. Еще виднеется небольшое количество голых гор с покрытыми снегом вершинами, но они довольно далеко отсюда. Народ ест лесной хлеб – этим присловьем здесь называют хлеб из каштановой муки, ведь каштаны – их основной урожай, а этот хлеб делается так же, как пряники во Франции. Я никогда не видел столько змей и жаб. Дети довольно часто даже не осмеливаются пойти собирать землянику, которой очень много в горах и в зарослях кустарника, из страха перед змеями.
Многие пьющие воду с каждым стаканом принимают три-четыре зернышка кориандра, чтобы унять ветры. В Пасхальное воскресенье, 14 мая, я выпил пять с лишком фунтов воды Бернабо, потому что в мой стакан входило больше одного фунта. Они тут называют Пасхой четыре главных праздника в году
[671]. В первый раз у меня вышло много песка; а раньше, за два часа [до этого], я отлил больше двух третей воды, учитывая, что я ее выпил уже с желанием помочиться и с расположенностью, с которой обычно прихожу к другим источникам. Жидкость ничто не сдерживало, и все прошло очень хорошо. В итальянском фунте всего двенадцать унций
[672].
