– Сядьте, пожалуйста, сэр, – приказным тоном откликнулся тот. – Это здание полностью заблокировано. Все улицы в радиусе одной мили эвакуированы, а это здание в настоящий момент также обыскивают на предмет взрывных устройств. До той поры, пока либо не выследят Хакера, либо не изыщут способ отключить эти машины, все вы останетесь здесь.
Он указал на новостной канал, снова появившийся на стене. Члены жюри узнали ратушу, возле которой вооруженные солдаты направляли публику за пределы синей ленты. Вокруг виднелись полицейские машины, кареты «Скорой помощи», пожарные машины и автомобили армейских подразделений по обезвреживанию бомб. Над самим зданием вился целый рой квадрокоптеров, борясь за воздушное пространство.
– Мы должны просто твердо стоять на своем, а не идти у него на поводу, – заявила Либби. Мэттью протянул руку, чтобы помочь ей подняться с пола. Она приняла помощь, и двери за ней закрылись.
И снова голос Хакера объявился будто ниоткуда.
– Если б вы избрали этот образ действий, я взорвал бы все автомобили, – поведал он.
– Вы больной, – парировала Либби. – Вовсе незачем взрывать людей, чтобы привлечь внимание. Мир устроен не так.
– А вы читали новости в последнем столетии? Неужто Оппенгеймер, ИРА, «Аль-Каида», ЭТА, ХАМАС и ИГИЛ проскочили мимо вас?
– Вы понимаете, о чем я. Обычные члены общества так себя не ведут. Они не убивают походя за просто так.
– Я тоже. Я убиваю во имя цели.
– То есть?
Хакер промолчал.
– Вы ведь знали, что Билкис выберут первой – ее или Шабану, так ведь?
– С чего это вы так решили?
– Потому что вы не сказали ничего в их пользу, а, наоборот, подчеркнули, что Шабана не работала, не говорит по-английски, имеет шестерых детей, а ее мужа обвиняют в торговле людьми. А Билкис отказали в политическом убежище, а она хочет привезти сюда еще одного члена семьи. Вы с бору по сосенке насобирали крупицы информации, чтобы подтолкнуть нас и соцсети проголосовать определенным образом.
– В точности так, как функционирует это жюри. Вы принимаете решения, опираясь на самую малость фактов. Вы утверждаете, что, если б я упомянул, что ее дочь в Сомали умерла два года назад и Билкис хотела привезти в Британию ее прах, это сыграло бы какую-то роль? Или что прежде, чем Билкис сбежала от гражданской войны в родной стране, ее принудили смотреть, как ее пятилетнюю дочь насилуют бойцы мятежников? Должен ли был я сказать, что она баюкала свою дочь, когда та истекала кровью до смерти у нее на руках? Может, следовало еще добавить, что, несмотря на все это, Билкис нашла в себе довольно сил, чтобы помогать людям и оплатить побег пятнадцати детей-сирот из Сомали на одном судне с нею? Если б вам предъявили все эти факты, вы позволили бы ей сгореть заживо?
Выражение лица Либби ожесточилось.
– Вы сказали людям то, что они хотели услышать, чтобы облегчить им принятие решения.
– Как и на ваших расследованиях, раскрытие полной информации может доставить неудобство при вынесении суждения. Разве я не прав, Джек?
Глава 25
– Что это значит? – перекинулась Либби на Джека.
– В каком смысле? – тот сделал вид, что не понял.
– Когда он сказал, что правда может доставить неудобства. Почему он адресовал это именно вам?
– Понятия не имею. Может, вам спросить у него самого? Похоже, у вас двоих тут наметился полный лад и взаимопонимание. Однако примите дружеский совет: лучше будьте поосторожнее, а то люди могут прийти к ложным умозаключениям.
Тон его при этом был отнюдь не дружеским.
– С чего это вам такое вообще в голову пришло? – Либби приподняла брови.
Джек поправил галстук, изогнув уголки рта кверху, дабы показать, что потешается, подзуживая ее.
– Быть в свете юпитеров вам к лицу, мисс Диксон. Переступая порог этой комнаты, вы были скромной былинкой тише воды, ниже травы, а полюбуйтесь-ка на себя теперь; вы как японский спорыш, запускающий свои корни туда, где ему не место, и расползающийся без удержу. Может даже показаться, что вам нравится стоять у рампы. – Поглядев в сторону камер, он ухмыльнулся.
– Я-то думала, за этим фасадом скрывается хоть капелька приличия. Но у вас она даже не ночевала, правда?
Своим ответом Джек отмахнулся от нее, как от мухи.
– Полагаю, вы найдете, что многие тысячи представителей электората, коим я служу без устали, могут не согласиться с вами.
– Почему Хакер не сказал нам, где точка столкновения? – перебила его Мюриэл с озабоченным видом.
– Он говорит нам лишь то, что мы должны знать, по его мнению, – Мэттью тряхнул головой.
– Только меня терзает жуткое предчувствие, что он собирается отправить машины к этому зданию, или его разделяет еще кто-то?
– Это не произойдет, потому что их не пропустят в центр Бирмингема, да и в центр любого другого города, коли уж на то пошло, – возразил Джек. – Если каждый из этих автомобилей набит взрывчаткой, как утверждает Хакер, они вряд ли пересекут границу одномильной запретной зоны.
На экране появился кадр, снятый с другого ракурса. Ролик транслировался с высоты над движущейся машиной. Кадр обрамляли цифры, графики и координаты.
– Хмм… – начал Кэдмэн, потирая щетину на подбородке. – Любопытно. Очевидно, мы не должны иметь к этому доступа.
– А это разве не дрон новостного канала? – спросила Либби.
– Согласно «Реддит», нет. Пользователи говорят, графика военная.
Либби захлестнуло чувство зловещей угрозы.
– А что соцсети говорят о назначении этих дронов?
– Минуточку, – ответил он, после чего и сам, и его команда ввели ключевые слова и фразы в свои устройства. – Ладно, Хосе… итак, ролик одного из дронов был записан обычным пассажиром и загружен в «Снэпчат» семь минут назад. Все сходятся на том, что это беспилотный летательный аппарат с ударными возможностями армейского образца… а сейчас пользователи «НоуХау» утверждают, что это RP 7876V. Означенные дроны, по-видимому, «вооружены и способны выпустить множество артиллерийских выстрелов».
– Они что, собираются расстрелять Пассажиров прямо на дорогах? – Либби повернулась к Джеку.
– Разве это не очевидно? Что ж еще им, по-вашему, делать? Сидеть сложа руки и смотреть, как они взрываются посреди наших городов? Ради спасения большинства приходится жертвовать меньшинством. Это стандартная военная тактика.
– Но мы не на войне.
– Как раз на войне, дура! – издевательски бросил он, а затем повернулся к камере, будто напоминая себе о зрителях, и соответственно изменил тон: – Этот Хакер ведет войну против нашей державы – на наших дорогах, против наших людей, против вас и меня. Неужто вы думаете, что Правительство смирится с этим? Мы не можем допустить, чтобы террор возобладал, пусть даже ценой наших собственных страданий во имя высшего блага.
