– Некоторые из других Пассажиров – родители, – продолжала Фиона. – Раз вы столь явно заботитесь о благодеяниях ради детей, не будете ли вы против, если я спрошу, почему вы предпочли не обзавестись своими?
София уронила голову, потом подняла, чуть склонив к плечу. Она не забыла, как тот же маневр придал словам принцессы Дианы дополнительную глубину во время ее интервью Би-би-си десятилетиями ранее, ставшего настоящим откровением. София изменила интонацию, заговорив приглушенно, чуть ли не с сожалением:
– Так много лет я ставила карьеру и творчество превыше собственной семьи… И буду с вами совершенно откровенна, Фиона: об этом я жалею чуть ли не больше всего на свете.
– Я не спросила вас о муже. Давно ли вы женаты?
София крепко поджала пальцы ног.
– Мы с моим дорогим Патриком женаты уже почти сорок лет.
– И он ваш пятый муж, если я правильно помню?
– Да, – отрывисто бросила София, но тут же спохватилась: – В двадцать-тридцать я накуролесила… – Она хмыкнула. – Но вы же знаете поговорку «пятый раз как алмаз». Ну, или что-то типа того… Но, как я сказала вам раньше, мне было ниспослано благословение долгой, счастливой жизни. Могу лишь уповать, что ваша девочка испытает не меньше счастливых моментов, чем я, как и все другие дети и их семьи, которых я поддерживала все эти годы.
– Я знаю, что времени у нас осталось немного, так что не следует ли мне закруглиться, спросив, почему мои коллеги-присяжные и общественность должны поддержать вас.
– Мне не хватит наглости сказать, что люди должны голосовать за меня, но, конечно, мне бы этого хотелось. Если мне позволят жить, тогда я ни секунды времени не буду принимать как данность и продолжу ставить людские нужды превыше собственных. Один знакомый священник однажды сказал мне: «Если одна свеча воспламенит другую, от нее не убудет». Именно так я и прожила свою жизнь.
Обратный отсчет на часах дошел до нуля, и София расслабилась на сиденье, поглаживая Оскара и представляя, как зрители устроили овацию стоя. В следующем голосе она узнала Хакера.
– Спасибо вам, София, – начал он. – Никто не сможет оспаривать, что вы определенно прожили интересную жизнь.
– На мое место возвели меня поклонники, и здесь я служу им, – ответствовала она.
– Вы не будете против, если я задам вам еще вопрос от их имени?
София кивнула, радуясь возможности побыть в свете софитов еще немного.
– Не было ли в вашей жизни такого момента, когда вы подумывали завести детей?
– Конечно, как и всякая другая женщина. – Внезапно чутье подсказало Софии, что Хакер не выкладывает на стол все карты разом. Нужно подсунуть ему что-то – что-нибудь отвлекающее, – и побыстрей. – Если вы в самом деле хотите знать правду, я не завела семью, потому что не способна иметь детей.
Выдержав сценическую паузу, она извлекла из сумочки салфетку и промокнула воображаемые слезы. Гробовое молчание подсказало, что ей по-прежнему удается удерживать всеобщее внимание.
– Ко времени встречи с Патриком я была уже готова завести детей – но, увы, не мой организм. У меня диагностировали фибромиому матки, которая причиняла мне сильную боль. В результате мне потребовалась гистероэктомия. Как можете догадаться, это была катастрофа. Свой сороковой день рождения я справила в больничной палате, выплакивая глаза из-за утраты того, в чем ощутила необходимость лишь недавно. В те времена нельзя было сдать яйцеклетки в банк, как девчонки поступают теперь, а суррогатное материнство было совсем не таким, как ныне, так что я лишилась своего шанса на материнство. Полагаю, потому-то я и собираю столько денег на благотворительность ради детей. Я считаю всех малышей, которым помогла, своей большой семьей.
– Вот только я малость сбит с толку…
– В отношении чего?
– Да просто думал, что решение не заводить детей было совершенно добровольным. Согласно медицинской карте, имеющейся в моем распоряжении, его вовсе не отнимали у вас, а всецело предоставили на ваше усмотрение.
София затаила дыхание. «Он знает, – пронеслось у нее в голове. – Он знает всё». Прижала ладонь к горлу, ожидая продолжения. Потянулась надрывная пауза, и София не выдержала первая:
– То было трудное время.
– На самом деле не очень-то и трудное, правда? Вам не делали гистероэктомию, вы просто предпочли стерилизацию. С чего бы это человеку, утверждающему, что хотел детей, пускаться во все тяжкие, только бы не иметь их?
София устремила на камеру уничтожающий взгляд. Маска спала, она отыграла свою роль, но зрители остались на своих местах.
– Если вы не желаете поделиться этим с поклонниками, которым якобы служите, не желаете ли, чтобы вместо вас это сделал я? – Ответом послужило гробовое безмолвие. – Молчание – знак согласия. А причина вашего решения пройти стерилизацию заключается в том, что…
– Я хочу выйти из этого состязания, – внезапно оборвала его София. – Вычеркните меня из списка. Пусть кто-нибудь другой останется жить вместо меня.
И тут она впервые услышала смех Хакера.
– Вы в самом деле считаете, что лучше умереть, чем позволить правде выйти на свет?
– Я больше не хочу принимать в этом участия, – вела свое София. – Это паскудство. Вы угрожаете нам всем, копаетесь в грязном белье, выуживая вещи, вещать о которых на публике не пристало.
– Значит, вы хотите, чтобы они знали вас настоящую только на ваших условиях?
– Моя личная жизнь никого не касается.
– Ворота этого хлева широко распахнуты, и конь давно сорвался с привязи, София. Правда в том, что вы стерилизовали себя, чтобы не забеременеть от мужа.
Молчание Софии было равнозначно признанию вины.
– И почему вы не хотели носить его дитя?
Она ощутила, как перехватило горло. Она не может постоять за себя.
– Потому что ваш муж был и по сей день остается тем еще педофилом, не так ли? И вы пособничали в его преступлениях, пуская в ход свое богатство и влияние, чтобы скрыть тот факт, что за последние четыре десятилетия он растлил десятки детей.
София яростно затрясла головой:
– Вы не ведаете, что…
– Мне ведомы имена жертв, даты и сколько вы заплатили их семьям за молчание. У меня даже есть фотографии, которые он сделал и послал в журналы и на веб-сайты.
Окостеневшими руками София оперлась о сиденье, чтобы выпрямиться. Мысли неслись, как ураган, отчаянно пытаясь отыскать способ избегнуть обвинений, не подорвав репутацию. Но, даже не успев выступить в свою защиту, София осознала, что выслушать ее контраргументы не дадут никому. Ей заткнули рот, отключив звук. Представление окончено, и ее карьера вместе с ним.
Глава 37
Либби выпустила воздух, который так долго сдерживала, даже не сознавая того, и повернулась к столь же ошеломленному Мэттью.
