Книга Зеркальные числа, страница 100. Автор книги Ольга Рэйн, Тимур Максютов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Зеркальные числа»

Cтраница 100

Потом я бежал по лесной дороге, за деревьями над домом мелькали фары пожарного коптера. Полицейские нашли меня под утро. Странно, но не стали бить и даже ругать; кажется, они сочувствовали мне. Напоили какао из термоса и дали теплую куртку – огромную, пахнущую табаком и ружейным маслом.

Я дремал на заднем сидении и слышал, как они обсуждают полуфинал. Потом один ругал моего отца:

– Лишат теперь родительских прав раздолбая. Пацану десять, а до сих пор без модема. Небось, на пиво-то деньги находит.

– Может, мальчонка из этих, – непонятно сказал второй, – и дело не в деньгах.

– Тогда тем более раздолбай: давно бы сдал пацана, куда положено.

Сквозь сон я вспоминал, как в первом классе вежливый дядя с холодными глазами уговаривал меня:

– Потерпи, мальчик. Это не больно.

И начал натягивать мне на голову черную сетку сканнера.

Мне вдруг стало страшно. Сетка была похожа на переплетенных в экстазе змей: как-то я чуть не наступил в весеннем лесу на блестящий, шевелящийся, жуткий клубок. И испугался навсегда.

Я визжал так, что сбежались преподаватели. Они протягивали ко мне руки с удлинившимися вдруг, скрюченными пальцами; я пинался, кусался, катался по полу медицинского кабинета. Падали и разбивались какие- то пробирки, хрустело стекло, орали покусанные мной взрослые, визжал я. Потом они все-таки поймали меня, спеленали, стянув так, что стало трудно дышать.

– Ну что? – прохрипела моя классная.

Холодноглазый тихо ругался, щелкая клавиатурой. Несколько раз поправлял на моей голове присоски. Потом начал бормотать непонятные слова. Я запомнил только «вариант нормы».

Остальным покупали модемы; они ходили гордые, будто эта черная нашлепка на виске делала их посвященными в какие-то тайны. Так оно и было: со второго класса я уже многого не понимал из того, что говорят учителя.

– Второй канал, таблица номер три. Все смотрим и читаем вслух.

Одноклассники сидели со стеклянными глазами и уныло бормотали вразнобой:

– Священной обязанностью гражданина является активное и квалифицированное потребление…

Я смотрел на их одинаково напряженные физиономии и тоже открывал рот, повторяя непонятные, какие- то квадратные слова. Так что замордованный учитель нередко забывал про мою особенность.

То, что другие видели с помощью модема, мне приходилось самому разбирать на планшете: там была специальная программа для «детей с особенностями развития». Проще говоря – для дебилов. Меня пытались так назвать пару раз, но быстро отучились: в драку я кидался самозабвенно, не задумываясь о весовых категориях и количестве противников.

А тесты я всегда проходил успешно. Достаточно было сосредоточиться, и рука сама ставила галочку в нужном квадратике.

– Какой холодильник в этом сезоне рекомендован к покупке? Варианты ответов: «Тундра», «Манси», «Таймыр»…

Я забывал содержание контрольной, едва сдав пластиковый листок учителю.

Единственный предмет, в который я вникал – «факультативные знания». Там и вправду было интересно: про моря и континенты; про то, как складывать цифры самому, без калькулятора; про звезды и галактики; про книги.

Да, не удивляйтесь: у меня дома были книжки. Целлюлозные, тяжелые, с мизерным объемом – по сотне килобайт максимум. Без подсветки! Со стационарными картинками, иногда даже монохромными. Книги остались от мамы. Отец потихоньку продавал их в музеи, но спрос был никакой. К тому же, отец совсем не умел торговаться и не уступал в цене. Благодаря его упрямству и тупости у меня было то, о чем и не мечтали ровесники: древние тома, не входящие ни в список рекомендованных, ни в список запрещенных. О существовании некоторых из них, наверное, забыли даже специалисты по истории и культуре примитивных времен.

Все это я вспоминал в полицейской машине, потом в участке, где пришлось долго ждать какого-то чиновника. Он задавал вопросы: я отвечал невпопад или вообще молчал.

Меня перевозили из одного казенного учреждения в другое: везде – жесткие топчаны, стандартный обед в пластиковых кюветах и решетки на окнах.

Кажется, своим существованием я сбивал с ритма их отлаженную машину. Но мне было плевать: я садился в уголок или сворачивался зародышем на топчане, закрывал глаза и читал книги постранично. Я помнил их всех не хуже, чем свой двор: вот выломанная доска в заборе, вот куст жгучей крапивы, вот семьдесят вторая страница «Занимательной астрономии» с планетарной схемой Солнечной системы.

Меня два раза проверяли врачи. Опять натягивали на голову сетку, сплетенную из толстых черных жгутов: я напрягался, потел от ужаса, но терпел.

Мне все-таки приклеили модем к виску, но я ничего не ощутил, кроме покалывания. Никаких картинок не увидел. Они расстроились, отодрали модем и посетовали, что теперь придется списывать казенное имущество, а это куча бумаг. И смотрели на меня осуждающе, будто я был в чем-то виноват и прямо умолял их об этой нашлепке.

Какое-то время я провел в интернате для «детей с особенностями развития». Там были децепэшники на колясках; доверчивые и ласковые даунята; аутисты, рисовавшие яркие картинки цветными мелками прямо на стенах. Одну художницу звали Асей: у нее были синие глаза, искусанные руки и короткий ежик черных волос. Она создавала гигантское полотно на всю стену рекреации: я часто приходил туда, садился на подоконник и смотрел. Ася не замечала меня. Несколько недель она изображала лучи у солнца: проводила длинную оранжевую линию, отходила от стены и смотрела. Потом стирала луч специальной губкой и рисовала вновь – в десятый раз, в сотый, пока не добивалась идеальной ровности и нужного оттенка. Еще Ася поселила на поляне под солнцем зайцев – целую армию, тысячи. Они прыгали, жевали морковку и обнимались. Симпатичные зайцы с круглыми пузиками и прикрытыми от удовольствия глазами.

Иногда ее накрывало: она вдруг бросала мелок и начинала кусать себя за руку, грызть до крови – наверное, наказывала за плохую работу. И еще подвывала при этом. Однажды я не выдержал, подошел и взял ее за хрупкую кисть, по которой сбегала темная струйка.

– Очень красивые пальцы, – сказал я и поцеловал их. Рука была перемазана мелом и пахла хлоркой. Мы все пахли хлоркой: санитары валили ее в туалеты тоннами.

Ася открыла было рот, чтобы заорать: она терпеть не могла, когда ей мешают. Но почему-то не стала. Опалила меня синей вспышкой взгляда и сказала:

– Отстань, дурак.

Сказала без злости. И даже позволила перебинтовать носовым платком разодранную зубами кожу.

После этого случая я знал: она ждет, когда я приду смотреть. Даже не обернется на мои шаги, но по ее худой спине, по стриженному затылку видел: ждала. И рада мне.

А среди зайцев появился странный: с крыльями. Летящий к солнцу.

Мы были как неплановые котята: правительству не хватало духу нас утопить и не хватало денег нас содержать; оно постоянно колебалось и мучилось от необходимости выбора, а тем временем еда становилась все хуже, лекарств все меньше, а последние санитары сбегали от нас в дом престарелых по соседству.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация