Карабелла задумчиво смотрела на него.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
– Я видел сон.
– Ты три раза кричал. Я подумала, что тебе надо проснуться. Тяжелый сон?
– Да.
– А как ты сейчас?
– Растерян, ошеломлен.
– Расскажи мне свой сон.
Это была очень интимная просьба. Но разве они не любовники? Разве они не вместе ушли в мир сна, как партнеры в ночных поисках?
– Я видел, что дрался со своим братом, – хрипло ответил он. – Мы сражались на шпагах в жаркой голой пустыне, и он уже готов был убить меня, но в последнюю минуту я поднялся с земли и… и убил его голыми руками.
Ее глаза горели в темноте, как у зверя.
– Ты всегда видишь такие жестокие сны? – спустя мгновение спросила Карабелла.
– Не думаю. Но…
– Да?
– Дело не только в насилии. Карабелла, у меня нет брата!
Она засмеялась:
– А ты хочешь, чтобы во сне все было, как наяву? Валентин, Валентин, где ты учился? В снах истина всегда спрятана очень глубоко. Брат в твоем сне может быть кем угодно или никем: Залзаном Каволом, Слитом, твоим отцом, лордом Валентином, понтифексом Тиеверасом, Шанамиром или даже мной. Ты же знаешь, что сны, кроме специально посланных, все преобразуют.
– Знаю. Но что означает этот сон, Карабелла? Дуэль с братом… почти убит им… и вдруг убил его…
– Ты хочешь, чтобы я истолковала твой сон за тебя? – удивилась она.
– Он для меня ничего не означает, кроме страха и тайны.
– Да, тебе было очень страшно. Ты обливался потом и несколько раз кричал. Но мучительные сны всегда являются наиболее вещими. Растолкуй его сам.
– У меня нет брата…
– Я же сказала тебе, это неважно.
– Что же, я воюю против самого себя? Не понимаю. И врагов у меня нет.
– Может, твой отец? – намекнула она.
Валентин задумался. Отец? Он попытался представить себе лицо, которое могло бы принадлежать человеку с саблей, но не смог.
– Я не помню его.
– Он умер, когда ты был маленьким?
– Наверное.
Валентин покачал головой и почувствовал, как в висках у него застучало.
– Не помню. Я вижу высокого человека с темной бородой, темноглазого…
– Как его звали? Когда он умер?
Валентин вновь покачал головой.
Карабелла наклонилась, взяла его за руки и тихо спросила:
– Где ты родился?
– На востоке.
– Да, ты говорил. Но где, в каком городе, в какой провинции?
– В Ни-мойе? – вопросительно произнес Валентин.
– Ты спрашиваешь или отвечаешь?
– В Ни-мойе, – повторил он. – Большой дом, сад, неподалеку река. Да, я вижу себя там, купаюсь в реке, охочусь в герцогском лесу. Может, я видел это во сне? Или читал что-то такое, или мне рассказывали?
– Как зовут твою мать?
Он открыл было рот, но промолчал.
– Она тоже умерла молодой?
– Галиара, – неуверенно сказал он. – Да, Галиара.
– Приятное имя. Расскажи, как она выглядела.
– Она… Она была… – Он запнулся. – Золотые волосы, как у меня, гладкая свежая кожа, глаза… ее голос… Это так трудно, Карабелла.
– Ты дрожишь.
– Да.
– Иди сюда.
Она притянула его к себе. Она была много меньше его, но казалась сейчас гораздо сильнее, и рядом с ней ему было так уютно.
– Ты ничего не помнишь, Валентин? – спросила она мягко.
– Ничего.
– Ты не помнишь, где родился, откуда пришел сюда, как выглядели твои родители, не помнишь даже, где ты был в прошлый Звездный день? Твои сны не могут служить тебе руководством, потому что ты ничего не можешь объяснить в них.
Ее пальцы осторожно, но твердо начали ощупывать его голову.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Смотрю, нет ли повреждений. Удар по голове может отбить память.
– Есть что-нибудь?
– Ни рубца, ни шишки. Но это еще ничего не значит. Это могло случиться месяц или два назад. Когда взойдет солнце, посмотрю еще раз.
– Мне нравится прикосновение твоих рук.
– А мне нравится касаться тебя.
Валентин спокойно лежал рядом с ней. То, о чем они говорили, растревожило его. «Другие люди, – думал он, – помнят свое детство и юность, знают, где они родились и как зовут их мать и отца, а у меня нет ничего, кроме неопределенных фрагментов, тумана тонких, ненадежных воспоминаний, покрывающего колодец пустоты». Он знал, что там пустота, и не хотел заглядывать в нее. Но Карабелла заставила его это сделать. Он недоумевал, почему так не похож на других, почему его воспоминания столь бессвязны. Может, он и вправду получил удар по голове или просто так глуп, что не в силах удержать в памяти даже отрывки пережитого? И пока он, Валентин, годами бродил по Маджипуру, наступавший новый день стирал воспоминания о прошедшем?
Они так и не уснули больше в эту ночь.
К утру они совершенно неожиданно снова занялись любовью, но уже молча, сосредоточенно, совсем не так, как прошлый раз. Затем они все так же молча поднялись, умылись в маленьком холодном ручье, оделись и направились через город в гостиницу. По улицам все еще шатались гуляки с затуманенными глазами, а над Пидруидом уже высоко поднялся яркий глаз солнца.
Глава 10
По совету Карабеллы Валентин доверительно рассказал Слиту про сон и про последовавший за ним разговор. Маленький седовласый жонглер внимательно слушал, не перебивая, и выглядел невероятно торжественно. Когда Валентин закончил, Слит сказал:
– Тебе надо бы поговорить с толкователем снов. Послание слишком сильно, чтобы им пренебречь.
– Значит, ты думаешь, что это послание?
– Скорее всего.
– От Короля?
Слит вытянул руки и принялся рассматривать кончики пальцев.
– Возможно. Жди и будь осторожен. Король никогда не посылает простых посланий.
– Оно могло быть и от Повелительницы Снов, – вмешалась Карабелла. – Жестокость сна не должна обманывать нас. Когда нужно, Повелительница посылает и такие сны.
– А некоторые сны, – добавил, улыбаясь, Слит, – приходят не от Повелительницы и не от Короля, а из глубин нашего затуманенного мозга. Но без посторонней помощи здесь не обойтись. Иди к толкователю снов, Валентин.
– А может ли толкователь снов помочь мне обрести память?
