– Что ты со мной сделал?
– Я просто дотронулся до твоей руки.
– И причинил мне сильную боль!
– Я открыл тебе доступ к твоей собственной боли, – спокойно ответил Делиамбер, – больше ничего. Ты несешь в себе боль, но до сих пор ты ее не чувствовал, а она старается проснуться в тебе, и предотвратить это нельзя.
– А я не хочу, чтобы она просыпалась.
– У тебя нет выбора, ты можешь только прислушиваться к голосам изнутри. Борьба уже началась.
Валентин покачал головой.
– Я не хочу ни боли, ни борьбы. Еще несколько дней назад я был счастлив.
– Даже когда видел сны?
– Этим снам скоро придет конец. Они, видимо, предназначались для кого-то другого.
– Ты действительно так думаешь?
– Не мешайте мне быть тем, кем мне хочется, – после некоторого молчания ответил Валентин.
– А именно?
– Странствующим жонглером, свободным человеком. Зачем ты мучаешь меня, Делиамбер?
– Я был бы рад, если б ты стал жонглером, – мягко сказал вруун. – Не хочу огорчать тебя, но желания человека часто не совпадают с тем, что ему предначертано на великом свитке.
– Я буду выдающимся жонглером, ни больше и ни меньше.
– Желаю тебе этого, – любезно произнес Делиамбер и ушел.
Валентин медленно выдохнул. Он ощущал напряжение и скованность во всем теле. Стараясь избавиться от этих странных ощущений, он присел на корточки, опустил голову, вытянул руки, затем ноги. Постепенно он немного расслабился, но какой-то осадок остался, и тревога не оставляла его: мучительные сны, корчащиеся в глубинах души драконы, знаки и предзнаменования…
Из фургона вышла Карабелла и остановилась перед Валентином.
– Дай я помогу, – предложила она, наклоняясь ближе. Сильные пальцы вонзились в застывшие мышцы шеи и спины. Благодаря Карабелле напряжение немного спало, но Валентин по-прежнему оставался мрачным.
– Толкование не принесло тебе пользы? – тихо спросила она.
– Нет.
– Ты можешь рассказать мне о нем?
– Пожалуй, нет.
– Как хочешь. – Но она явно ждала. В ее глазах одновременно светились тревога, тепло и сочувствие.
– Я мало понял из того, что говорила мне та женщина, – сказал он, – а то, что понял, не хочу принять и не хочу рассказывать об этом.
– Если захочешь, Валентин, я здесь. Когда почувствуешь необходимость сказать кому-то…
– Не сейчас. А может, никогда.
Валентин видел, что она тянется к нему, желая облегчить боль его души, как сняла напряжение с его тела. Он почувствовал, что ее захлестывает любовь к нему, и проговорил, запинаясь:
– Толковательница снов сказала мне…
– Да?
Нет, говорить о таких вещах означало признать их реальность, а они нереальны, абсурдны, фантастичны.
– Все, что она сказала, – вздор. Не стоит и вспоминать эти глупые фантазии. – Их глаза встретились, и он отвел взгляд. – Можешь ты это понять? – Валентин почти кричал. – Чокнутая старуха наговорила мне какой-то ерунды, и я не хочу обсуждать это ни с тобой, ни с кем-либо другим. Толкование предназначалось для меня, и нет необходимости делиться им. Я…
Он увидел смятение на ее лице. В другое время он проболтался бы, но сейчас сказал уже совсем другим тоном:
– Пpинеси мячи, Карабелла.
– Сейчас?
– Да.
– Но…
– Я хочу, чтобы ты научила меня обмену между жонглерами. Прошу тебя…
– Мы же через полчаса уезжаем!
– Пожалуйста, – повторил он настойчиво.
Она кивнула, взлетела по ступенькам фургона и тут же вернулась с мячами. Они отошли в сторону на открытое место. Карабелла бросила ему три мяча и нахмурилась.
– В чем дело? – спросил он.
– Нельзя осваивать новый трюк в таком состоянии.
– Это меня успокоит. Давай попробуем.
– Ну что ж…
Она начала жонглировать своими тремя мячами для разминки.
Валентин попытался делать то же, но руки были холодными, пальцы не слушались, у него не получались даже самые простые упражнения, и он то и дело ронял мячи. Карабелла молча продолжала жонглировать, в то время как он делал одну ошибку за другой и чувствовал все большее раздражение. Она уже не настаивала, что сейчас неподходящее время для работы, но ее молчание, ее взгляд и даже ее поза говорили лучше слов. Валентин безнадежно пытался уловить ритм. «Ты упал с высокого места, – слышал он слова толковательницы, – и теперь должен взбираться туда снова». Он прикусил губу. Как можно сосредоточиться, когда его мучают такие мысли? «Рука и глаз, – твердил он себе. – Рука и глаз, все остальное забудь. Рука и глаз». – «Тем не менее, лорд Валентин, этот подъем ждет тебя, и не я тебе его предлагаю». Нет! Нет! Нет! Нет! Руки его тряслись, ледяные пальцы отказывались повиноваться. Неверное движение – и мячи разлетелись в стороны.
– Пожалуйста, Валентин, – ласково сказала Карабелла.
– Принеси дубинки.
– Это будет еще хуже. Ты хочешь сломать палец?
– Дай дубинки.
Пожав плечами, она собрала мячи и скрылась в фургоне.
Начиналось утро. Появился Слит, зевнул и кивком поздоровался с Валентином. Вышел один из скандаров и полез под фургон исправлять что-то. Наконец показалась Карабелла с шестью дубинками. За ней – Шанамир. Он на ходу поздоровался с Валентином и побежал кормить животных.
Валентин взял дубинки. Чувствуя на себе спокойный взгляд Слита, он встал в позу жонглера, подбросил одну дубинку и промахнулся в захвате. Никто не произнес ни слова. Валентин попробовал снова. Ему удалось довольно успешно поработать с тремя дубинками, но это длилось не более тридцати секунд, а затем они упали, и одна больно ударила его по ноге. Перехватив взгляд Аутифона Делиамбера, наблюдавшего издали, он снова поднял дубинки. Стоявшая напротив Карабелла сосредоточенно жонглировала и намеренно не смотрела в его сторону. Подобрав дубинки, он начал снова, уронил одну, предпринял еще одну попытку, уронил две, еще раз начал, сделал неверный захват и тут же повредил большой палец на левой руке. Он попытался сделать вид, что все в порядке, снова поднял дубинки, но подошел Слит и мягко взял Валентина за оба запястья.
– Не нужно, – сказал он. – Отдай мне дубинки.
– Я хочу тренироваться.
– Жонглирование – не панацея от бед. Ты чем-то расстроен и потому не можешь точно рассчитать время. Если ты не остановишься, то потеряешь ритм и на несколько недель выйдешь из строя.
Валентин попытался вырвать руки, но Слит держал их на удивление крепко. Карабелла спокойно жонглировала в нескольких шагах от них. Через минуту Валентин сдался. Пожав плечами, он отдал дубинки Слиту, и тот унес их обратно в фургон.
