В глубине, невидимый отсюда, поднимался Второй утес. Третий утес, насколько Валентин знал, был выше Второго и находился в сотнях миль отсюда, где-то в глубине Острова. Это была священнейшая территория, где стоял Внутренний храм и где жила сама Повелительница Снов. Несмотря на то что Валентин проделал такой огромный путь, казалось немыслимым, что он когда-нибудь одолеет эти последние несколько сотен миль.
Быстро наступала ночь. Бросив взгляд в круглое окно за спиной, он увидел темневшее небо и широкую темную полосу моря. На гладкой поверхности воды Валентин заметил пятнышко – наверное, это возвращается домой тримаран «Королева Родамаунта»… А чуть дальше вольванты видят свои бесконечные сны, и морские драконы плывут к Великому океану… А еще дальше – Зимроэль с его городами, заповедниками и парками, фестивалями и миллиардами жителей… Многое осталось позади, но теперь он должен смотреть вперед.
Валентин внимательно смотрел на Талинота Исульда, их первого здешнего сопровождающего, высокое, худощавое существо неопределенного пола, с молочно-белой кожей и лысой головой. По росту и ширине плеч можно было предположить, что это мужчина, но тонкие черты лица, особенно хрупкий изгиб легкого выступа над странными синими глазами, позволяли допустить и иное.
Талинот Исульд объяснил все: ежедневный порядок молитв, работы и медитации, систему толкования сна, устройство жилых помещений, пищевые ограничения, исключавшие все вина и некоторые пряности, и многое другое. Валентин пытался запомнить все это, но правил, требований, обязанностей и обрядов было так много, что они перепутались в голове, и через некоторое время он оставил всякие усилия, надеясь, что ежедневная практика вобьет в него все необходимое.
Когда стемнело, Талинот Исульд повел их из зала обучения в обеденный зал. Они миновали каменный бассейн, заполняемый из минерального источника, где чуть раньше мылись, прежде чем надеть данную им одежду, и где должны были мыться дважды в день, пока находились на этой террасе. В обеденном зале им подали простую пищу: суп и рыбу – безвкусные и непривлекательные на вид даже для зверски голодных паломников. Здесь работали новички вроде них, но в светло-зеленой одежде. Большой зал был занят лишь частично: время обеда уже почти прошло, как объяснил Талинот Исульд. Валентин оглядел других пилигримов. Они принадлежали к разным расам: примерно половина – люди, но были и врууны, гэйроги, скандары, несколько лиименов, хьорты, а в дальнем конце зала разместилась маленькая группа су-сухирисов. Хозяйке Острова Сна поклонялись все расы Маджипура, кроме одной.
– Метаморфы когда-нибудь искали Хозяйку? – спросил Валентин.
Талинот Исульд ангельски улыбнулся.
– Если пиуривар придет к нам, мы должны принять его. Но они не участвуют в наших ритуалах. Они живут сами по себе, словно на Маджипуре нет никого, кроме них.
– Может, кто-нибудь из них приходил сюда в другом обличье? – предположил Валентин.
– Мы знали бы об этом, – спокойно ответил Талинот Исульд.
После обеда их развели по отдельным комнатам размером едва ли больше стенного шкафа. Обставлены они были более чем скромно: постель, раковина, место для одежды – и ничего больше.
Лизамон сердитым взглядом окинула свое жилище.
– Вина нет, меч отобрали, а теперь еще и спать в этом ящике? Похоже, я промахнулась, став пилигримом, Валентин.
– Успокойся, возьми себя в руки, потерпи. Мы пройдем весь Остров как можно быстрее.
Валентин вошел в свою комнату, находившуюся между комнатами Лизамон и Карабеллы. Свет тут же начал гаснуть. Он лег на койку и неожиданно для себя понял, что засыпает, хотя было еще рано. Когда сознание покинуло его, он увидел Хозяйку Острова. Сомнений и ошибки быть не могло – это была Повелительница Снов. После Пидруида Валентин много раз видел ее во сне: ее ласковые глаза, черные волосы, цветок за ухом, оливковую кожу, – но сейчас образ был четким, с множеством деталей. Он разглядел мелкие морщинки в уголках глаз, крошечные зеленые камни в серьгах, узкую серебряную полоску над бровями.
– Мама, я здесь, позови меня к себе! – молил он, протягивая к ней руки.
Она улыбнулась ему, но не ответила.
Они были в саду, и вокруг цвели алабандины. Маленьким золотым инструментом она отщипывала цветочные бутоны, чтобы оставшиеся цвели лучше и пышнее.
Он стоял рядом и ждал, когда Хозяйка обернется к нему, но она, казалось, была поглощена своим занятием. Наконец, не глядя на него, она произнесла:
– Нужно быть очень внимательным к своему делу, чтобы хорошо его выполнить.
– Мама, я твой сын Валентин!
– Видишь, на каждой ветке пять бутонов. Оставь их, и они все раскроются, но я уберу два там, один здесь, еще один вот тут – и цветение будет великолепным.
Пока она говорила, бутоны раскрылись, и запах алабандинов наполнил воздух, а громадные, как тарелки, желтые лепестки развернулись, открыв черные тычинки и пестик. Хозяйка слегка коснулась их, и пурпурная пыльца разлетелась во все стороны.
– Ты тот, кто ты есть, и всегда им будешь, – произнесла Повелительница.
Сон сменился. Хозяйка Осторова исчезла, и только колючие кусты махали ему жесткими ветвями, а над ним летали огромные птицы.
Затем все смешалось.
Проснувшись, он должен был сразу же доложить своему толкователю снов – не Талиноту Исульду, а другому служителю, тоже лысому и тоже неопределенного пола, но, более вероятно, все-таки женщине, Стоминоп. Эти служители были среднего уровня посвящения, как вчера узнал Валентин. Они вернулись со Второго утеса, чтобы обслуживать новичков.
Толкование снов на Острове ничуть не напоминало действий Тизаны в Фалкинкипе. Не было ни наркотических средств, ни возлежания бок о бок. Валентин просто пришел к толковательнице снов и описал все, что видел. Стоминоп спокойно слушала. Валентин заподозрил, что толковательница имела доступ к его сну и теперь просто хочет сравнить рассказ Валентина с собственным восприятием и проверить, нет ли провалов и противоречий. Поэтому Валентин как можно точнее передал сон, а приводя свои слова «Мама, я твой сын Валентин», внимательно посмотрел на Стоминоп. С тем же успехом он мог смотреть на меловой утес.
Когда он замолчал, толковательница спросила:
– Какого цвета были лепестки алабандинов?
– Желтые с черной серединкой.
– Хороший цвет. В Зимроэле алабандины алые с желтой серединой. Какие тебе больше нравятся?
– Одинаково.
Стоминоп улыбнулась.
– В Алханроэле алабандины желтые с черной серединкой. Можешь идти.
И так каждый день: загадочное замечание, а если не загадочное, то такое, что его можно было истолковать по-разному, – но никаких пояснений. Стоминоп была как бы хранилищем снов Валентина, она впитывала их, однако не давала советов. Валентин начал привыкать к этому.
Он втянулся и в ежедневную работу. Каждое утро он два часа трудился в саду: полол, подрезал, окапывал. После обеда работал каменщиком, изучая искусство обтесывания плит. Затем шли долгие часы медитации. Тут им никто не руководил – просто посылали смотреть на стены. Своих спутников он почти не видел, разве что в минуты совместного купания утром и перед ужином. Разговаривали они мало. Легко было войти в такой ритм жизни и отбросить все заботы. Тропический воздух, аромат множества цветов, благородный дух всего, что было здесь, успокаивали и размягчали, как теплая ванна.
