Жонглирование тоже доставляло ему удовольствие, не омраченное даже тем, что, пока он поднимал оброненную дубинку, вторая стукнула его по голове, и это вызвало презрительное фырканье Залзана Кавола.
– Сделай так вечером, – пригрозил скандар, – и быть тебе неделю без вина!
– Не бойся, – ответил Валентин, – я уронил ее только для того, чтобы попрактиковаться в подъеме. Вечером ты таких ошибок не увидишь.
Ошибок и в самом деле не было. Когда зашло солнце, все, кто находился на корабле, собрались на палубе. Эйзенхарт со своими офицерами расположился в надстройке, откуда было лучше всего видно. Он предложил Валентину занять почетное кресло, но тот с улыбкой отказался. Эйзенхарт бросил на него растерянный взгляд. Стоило, однако, видеть, каким стало его лицо через несколько минут, когда Шанамир, Виноркис и Лизамон ударили в барабаны, затрубили в трубы и из люка показались артисты, а среди них – лорд Валентин, корональ, который словно самый обыкновенный жонглер начал весело швырять дубинки, блюда и плоды.
Глава 2
Если бы адмирал Эйзенхарт действовал по своему усмотрению, Валентина ждала бы в Стойене пышная встреча вроде фестиваля в Пидруиде во время визита фальшивого короналя. Но Валентин, узнав о планах Эйзенхарта, категорически запретил ему устраивать торжества. Он еще не был готов требовать трон, публично обвинить в самозванстве того, кто называл себя лордом Валентином, или ждать каких-то почестей от горожан.
– Пока я не получу поддержки понтифекса, – твердо сказал он адмиралу, – я намерен действовать тихо и собирать силы, не привлекая внимания. Так что никаких фестивалей в мою честь в Стойене не будет.
Вот почему «Леди Тиин», не привлекая к себе внимания, бросила якорь в этом большом порту на юго-западе Алханроэля. Хотя флот состоял из семи кораблей, а корабли Хозяйки Острова Сна, достаточно известные в гавани Стойена, обычно не прибывали в таком количестве, все они вошли спокойно, без развевающихся на ветру разноцветных флагов.
Портовая администрация почти не задавала вопросов: было очевидно, что корабли прибыли по делам Хозяйки, а ее дела находились вне компетенции обычных чиновников. Чтобы поддержать такое мнение, адмирал в первый же день разослал людей по району верфей покупать материал для парусов, пряности, инструменты и тому подобное. Тем временем Валентин и его компаньоны поселились в скромном торговом отеле.
Стойен был похож на любой приморский город: экспорт-импорт, склады, судостроение. Город с населением около пятнадцати миллионов тянулся на сотни миль вдоль громадного полуострова, отделявшего залив Стойен от основной части Внутреннего моря. Ближайшим к Острову портом был не Стойен, а Алаизор, в тысячах миль к северу, но из-за господствовавших в этот сезон противодействующих ветров и течений быстрее и легче было добраться до дальнего Стойена, чем совершить более короткий, но более трудный и рискованный переход на восток, к Алаизору.
Пополнив запасы воды и продовольствия, они должны были плыть по спокойному заливу вдоль северного берега огромного полуострова в тропический Кирсиден, а затем в Треймоун – прибрежный город, расположенный недалеко от Лабиринта.
Стойен показался Валентину поразительно красивым. Местность была равнинной и в самых высоких точках поднималась не больше чем на двадцать футов над уровнем моря, но жители города построили удивительные сооружения из облицованного белым камнем кирпича, чтобы создать иллюзию холмов. Среди этих «холмов» не было двух одинаковых по высоте: одни едва достигали десяти, а другие поднимались на сотни футов. Окрестности города поднимались вверх гигантскими ступенями в несколько десятков футов высотой и более четверти мили шириной. Некоторые важные здания были построены на фундаментах особой конструкции и возвышались над окружающими домами. Чередование высоких и низких зданий создавало потрясающий эффект.
Все, что могло быть воспринято как явное архитектурное излишество и даже иногда вызвать раздражение, смягчалось тропической растительностью, равной которой Валентин еще не видел. В основании каждого «холма» росло множество деревьев с широкими кронами. Их ветви, переплетаясь, создавали непроницаемое покрывало. По стенам сооружений спускались каскады лиан. По краям широких скатов в бетонных ящиках росли кусты с узкими листьями разнообразнейших расцветок и оттенков: бордо и темно-красного, кобальтовой сини, индиго и кроваво-красного, сапфира и янтаря, зеленого нефрита, багряного – все они смешивались друг с другом, создавая причудливые узоры.
В больших общественных парках города были собраны все наиболее удивительные растения. Там были сады знаменитых животных-растений, которые в естественной среде росли в нескольких сотнях миль к югу от города, на знойном побережье, обращенном к далекому пустынному континенту Сувраэль. По сути своей они были растениями, поскольку жили, укоренившись на одном месте, и питались с помощью фотосинтеза, но казались животными, ибо обладали подвижными и гибкими трубчатыми телами, тянущимися в различных направлениях руками и пристально смотревшими на мир глазами. Хотя питания от солнечного света и воды им было достаточно, они всегда были не прочь проглотить какое-нибудь мелкое живое существо, если удавалось его поймать. Живописно рассаженные группы этих растений, окруженные низкой каменной стеной – как с декоративной целью, так и из соображений безопасности, – встречались в Стойене повсюду. Некоторые из них походили на небольшие деревца, другие, наоборот, раздавались вширь, а некоторые были пушистыми и угловатыми. И все они находились в постоянном движении, реагируя на дуновение ветра, запахи, случайные крики, голоса садовников и многое другое. Валентин находил в них какое-то зловещее очарование. Он подумал даже о доставке такой коллекции в Горный замок.
– Почему бы и нет? – сказала Карабелла. – Их можно держать в качестве фона для разных выставок. Должна быть возможность сохранить их в добром здравии в Замке лорда Валентина.
Валентин кивнул.
– Мы наймем группу садовников из Стойена. Узнаем, чем они питаются, и будем постоянно получать это на Горе.
Слит содрогнулся.
– У меня от них мурашки по коже. А тебе они нравятся, мой лорд?
– Не то чтобы нравятся… Они интересные.
– Может, ты и тех, людоедских, привезешь?
– Конечно! – воскликнул Валентин. – Непременно! – Его лицо даже вспыхнуло от восторга. Слит тихо застонал. Но Валентин не обратил на это внимания. Взяв за руки Слита и Карабеллу, он пояснил: – Каждый корональ что-то добавлял к Замку: библиотеку, обсерваторию, парапет, оружейную палату, пиршественный зал, палату трофеев, и с каждым правлением Замок рос, изменялся, становился богаче. Я так недолго был короналем, что не успел даже обдумать, что вложу в него. Но скажите: какой корональ видел Маджипур так, как я? Кто путешествовал так далеко и пережил столько приключений? Чтобы увековечить память о них, я соберу все необыкновенные растения, какие только встречал: и плотоядные, и эти, одушевленные, и полые деревья, и пару двикка-деревьев, и рощу огненных пальм, и сенситивы, и поющий папоротник – все чудеса, виденные нами. В Замке нет ничего подобного, лишь маленькая оранжерея, устроенная лордом Конфалюмом. А я увеличу ее. Сад лорда Валентина! Звучит? Как по-вашему?
