17. БФРЗ. Ф. 7. Оп. 2. Д. 3. Лл. 17–19.
18. Байков Б. Воспоминания о революции в Закавказье // Архив русской революции. Берлин, 1923, т. IX, с. 139–140.
19. ГА РФ. Ф. 6396. Оп. 1. Д. 2. Лл. 226–226 об.; Д. 27. Лл. 3–4 об.; Д. 21. Лл. 201–202; Д. 23. Лл. 44–44 об.; Ф. 440. Оп. 1. Д. 34а. Л. 68; Ф. 5956. Оп. 1. Д. 378. Лл. 1–3.
20. Авалов 3. Указ, соч., с. 195, 199.
21. Байков Б. Указ, соч., с. 146–147; БФРЗ. Ф. 7. Оп. 2. Д. 4. Лл. 3–7; Деникин А. И. Указ, соч., т. 4. с. 142; «Демократическое» правительство Грузии и английское командование // Красный архив, т. 2 (21), 1927, с. 125–173; т. 6 (25), 1927, с. 96—110.
22. БФРЗ. Ф. 7. Оп. 2. Д. 5. Лл. 1–3.
23. ГА РФ. Ф. 3435. Оп. 1. Д. 22. Лл. 1–4 об.; БФРЗ. Ф. 7. Оп. 2. Д. 7. Лл. 1–4.
24. Деникин А. И. Указ, соч., т. 4. с. 137–138; ГА РФ. Ф. 6396. Оп. 1. Д. 2. Лл. 499 об. – 500; Д. 23. Лл. 201–202.
25. Байков Б. Указ, соч., с. 161; БФРЗ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 9. Лл. 40–41; ГА РФ. Ф. 6396. Оп. 1. Д. 2. Лл. 500–500 об.; Ф. 5881. Оп. 1. Д. 502. Лл. 1-13.
26. ГА РФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 89. Л. 60; Д. 92. Лл. 12; Эльде. Закавказье и Единая Россия. Ростов-на-Дону, 1919, с. 23; Воробьев Н. О неосновательности притязаний грузин на Сухумский округ (Абхазию). Ростов-на-Дону, 1919, с. 8, 10, 12.
Глава 2
Средняя Азия в антибольшевистском движении: организация власти в Закаспийской и Ферганской областях в 1918–1920 гг.
Хивинское ханство и Бухарский эмират в политических планах Белого движения
Рассматривая перспективу военно-политического объединения белого Юга и белого Востока, следует отметить специфику формирования модели управления в Туркестане (или – в Закаспийской области, по административно-территориальному делению, принятому на белом Юге). Данный регион незаслуженно обходится вниманием исследователей и может с полным основанием носить название «забытого фронта». Между тем в системе управленческих моделей в Белом движении 1918–1919 гг. Закаспий отличало своеобразное сочетание военных и гражданских элементов, достаточно сильная степень иностранного влияния, а также привлечение к образованию властных структур местного самоуправления и национально-представительных (туркменских) племен. В отличие от государственных образований Хивинского ханства и Бухарского эмирата, с момента своего возникновения заявивших о своем суверенитете и как минимум федеративном статусе, Туркестан не стремился к изоляции от «Единой России». Напротив, местные политики и военные стремились к развитию самых тесных контактов с командованием ВСЮР и, позднее, с Российским правительством.
Но сам Главком ВСЮР считал проведение активных наступательных операций в этом крае малоперспективным: «С выходом на побережье Каспийского моря мы установили более тесные сношения с Закаспийским краем, вошедшим с ведома Верховного Правителя в орбиту влияния власти Юга. Большое государственное значение этого края в российском масштабе – для нас, в условиях междоусобной гражданской войны, не могло быть использовано… Развитие сколько-нибудь широких операций в Средней Азии было для нас непосильно, и поэтому закаспийским войскам приходилось выполнять более скромную задачу: сохранять занятую часть Закаспия и богатые еще запасы сырья, поддерживать противобольшевистское движение среди туземных народов и препятствовать наступлению большевиков к Красноводску…» (1).
Иного мнения о значении этого фронта были те, кто непосредственно участвовал в создании в данном регионе нового «антибольшевистского центра». Член городской думы г. Асхабада И. Севастьянов так оценивал экономическое и геополитическое значение Туркестана: «Фронт наш очень важен… Туркестан с его крайне смешанным населением все-таки представляется совершенно единой окраиной, ибо и сарты, и киргизы, и туркмены, и персы, и узбеки, и таджики, и дунгане – все связаны общей экономической жизнью… Туркестан является крайне важным районом по снабжению всей России хлопком, шерстью, взамен мы получали из России хлеб и ткани… Но этому фронту придается малое стратегическое значение… Если белые армии, борясь с бандитами, думают о будущем России, они могут выделить небольшую группу войск для немедленного очищения Туркестана от краснокожих (Красной армии. – В.Ц.)» (2).
Как и в других регионах бывшей Российской Империи, антибольшевистское движение в крае началось летом 1918 г. Его формирование происходило в ходе стихийно вспыхнувших в конце июня 1918 г. восстаний рабочих и туркмен в Асхабаде, Кизил-Арвате и Красноводске. Состоявшийся Всетуркменский съезд принял решение о создании конных частей под руководством полковника Ураз-Сердара, рабочие-добровольцы Асхабада сформировали несколько отрядов, а «Союз фронтовиков», объединявший в своих рядах участников Первой мировой войны (чинов Туркестанского военного округа), и «Туркестанский Союз борьбы с большевизмом» приступили к организации частей, опираясь на солдат и офицеров-добровольцев, а также юнкеров и кадетов Ташкентского военного училища и кадетского корпуса.
«Туркестанский Союз» объединял в начале 1918 г. представителей дореволюционной администрации и генералитета. Первыми руководителями в организации были генерал-лейтенант Л. Л. Кондратович, чиновник МВД, действительный статский советник Е. П. Джунковский, бывший директор канцелярии Туркестанского генерал-губернатора А. С. Цветков, а также младший брат генерала Корнилова, полковник П.Г. Корнилов. Идеология «Союза», по оценке Джунковского, отличалась консерватизмом: «… не было сомнения в том, что обеспечивающим существование Единой России образом Правления может быть только монархический». Монархический лозунг оправдывался также менталитетом «всех народов юго-восточных окраин». Вполне традиционными были и взгляды членов «Союза» на особенности управления: «Во главе Края должен стать русский генерал с правами генерал-губернатора… должна образоваться та власть, которая у туземцев пользовалась наибольшим авторитетом и уважением и о которой они в настоящее время только и мечтают». «Союз» располагал особой «террористической командой», предназначавшейся для целенаправленного уничтожения представителей большевистской партии в Ташкенте и Асхабаде (3).
Однако, несмотря на намерения «создать власть», представители «Союза» уступили в этом первенство социалистам. Первой антибольшевистской властью в крае, образовавшейся во время восстания в Асхабаде и Кизил-Арвате, стал Исполнительный Комитет во главе с правым эсером Ф. А. Фунтиковым, железнодорожным машинистом. По своему составу Комитет в большинстве своем состоял из эсеров. Товарищем председателя Исполкома стал счетовод отделения Среднеазиатской железной дороги эсер Курилев. В Комитет вошли также правый эсер Л. А. Зимин, бывший директор реального училища в г. Мерв, и инженер-путеец В. Дохов, ставший комиссаром по иностранным делам. «Туркестанский Союз» представляли бывший присяжный поверенный граф Доррер и бывший командир 2-го Туркестанского корпуса генерал-лейтенант И. В. Савицкий. Не были забыты и представители местной знати: «… от туркмен были генерал Ураз-Сердар, сын последнего туркменского хана Тыкма-Сердар, и офицеры русской службы – Хаджи-Мурат, хан Иомудский, Овозбаев». По своему статусу и структуре Закаспийский Комитет напоминал создававшийся в это же время Комитет Членов Учредительного Собрания на Волге. В нем также предусматривалось сочетание законодательных и исполнительных функций. Должностные лица именовались комиссарами, отвечавшими за какое-либо определенное направление внутренней или внешней политики. В программных заявлениях Комитет отмечал, что выступает за «восстановление чистых принципов советской власти и очищение ее от негодных элементов», под которыми подразумевались большевистские комиссары. Относительно «спокойная» работа Комитета объяснялась стремлением идти на обоюдные уступки ради совместной «борьбы с большевизмом» представителей левоцентристской и, отчасти, правой общественности (4).
