С готовностью участвовать в создании Всероссийской власти делегация Алаш-Орды прибыла на Уфимское Государственное Совещание в сентябре 1918 г. В соответствии с его решениями властные полномочия Алаш-Орды передавались Временному Всероссийскому правительству. В 1919 г. верховные суверенные права над территорией края получало уже Российское правительство, действовавшее через назначенного Главноуполномоченного. Эту должность занимал бывший комиссар Временного правительства в Тургайской области Темиров. В административном отношении управление осуществлялось через Туземный отдел МВД, а также через аппарат Начальника Южно-Уральского Края, атамана Оренбургского казачьего войска генерала Дутова.
Формальная (с точки зрения организации управления) и фактическая (в военной сфере) зависимость от Омска диктовала необходимость периодических контактов представителей Алаш-Орды с Российским правительством. В докладе 7 июня 1919 г. Досмухамедов излагал Колчаку предысторию возникновения Алаш-Орды и просил об отправке офицеров-инструкторов, поставках оружия, обмундирования, а также о денежных субсидиях. Доклад завершался показательными словами: «Считая себя частью единой и нераздельной России и глубоко сознавая, что нынешняя полумертвая Россия может воскреснуть и стать опять в ряды великих держав лишь после того, как будет изгнана и уничтожена власть губителей всякой цивилизации – большевиков и водворения строгого правового порядка у себя внутри страны, Западное отделение Алаш-Орды питает надежду, что Вы отнесетесь благосклонно к изложенным нуждам нашего края и нашего народа. Надежда наша подкрепляется психологическим и юридическим сознанием нашим, что мы являемся небольшим притоком того большого течения, руководить которым судьбе угодно было выдвинуть Вас». Те же идеи повторялись в заявлении Алаш-Орды еще в феврале 1919 г.: «В этом самоопределении кайсак-киргизский народ, во главе с правительством Алаш-Орды, не видел отделения от России, наоборот, себя считал должником России и считал своим долгом перед Родиной работать рука об руку, в контакте с государственно мыслящими людьми, идущими навстречу к возрождению России». Представительство Алаш-Орды в Омске заявляло о формировании особого добровольческого отряда, призванного обеспечить порядок в Семиречье (5).
В то же время нельзя не отметить имевшиеся сложности в отношениях между всероссийской властью и Алаш-Ордой в 1918–1919 гг. Эти проблемы были в целом типичны и для других восточных регионов бывшей Империи – Туркестана, Дальнего Востока и Северного Кавказа. Так, например, в докладной записке бывшего юрисконсульта местного переселенческого управления Е.А. Семенова главе МВД А. Н. Гаттенбергеру в апреле 1919 г. говорилось, что «киргизский народ раздирает партийная борьба», в основании которой лежит «борьба за власть двух или трех представителей богатых родов». Ее истоки заключались в средневековых межродовых конфликтах, результатами которых становились захват всей полноты власти (в управлении, в сборе налогов, в судах) одним родом и полное ему подчинение побежденных. Даже выборы в местное самоуправление проходили по принципу «права сильного» и физического устранения политических противников.
«Русская власть» всегда выступала в качестве «арбитра» подобных конфликтов и обладала правом окончательного утверждения местных налогов, назначения местных судей, наблюдения за ходом выборов: «решения русской власти могли коренным образом изменить результаты партийной борьбы на местах». Однако при этом многие представители «русской власти», не отличавшиеся профессионализмом и беспристрастностью, фактически втягивались в идущую межродовую борьбу. Обострения проявлялись и в отношениях с сибирскими казаками, особенно в области земельных отношений.
Основой восстановления нормальных отношений с местным населением могло быть, по мнению Семенова, содействие «местной интеллигенции», получившей образование в России. При этом «интеллигентные силы» нужно было привлечь к сотрудничеству с местной администрацией, которая нередко имела недоверие к национальным лидерам. Например, назначенный управляющим губернией присяжный поверенный Самойлов стремился опереться на представителей правых партий, с недоверием относясь к структурам местного самоуправления. Семенов «считал себя обязанным громко заявить о крайней серьезности киргизского вопроса для государства и полной непригодности представителей власти на месте для правильного и безболезненного разрешения его». Помимо изъянов гражданской администрации, в докладе указывалось также на «серьезное значение» в деле управления краем «недостатков», имеющихся у «некоторых деятелей штаба Степного корпуса», ведущего в крае боевые действия против советских войск и местных партизанских отрядов (6).
Подобные соображения о необходимости поддержки «русского влияния» в крае содержались в докладной записке Оренбургского атамана А. И. Дутова Гаттенбергеру (26 мая 1919 г.) о социально-политическом положении в Казахстане. В ней также отмечалась постоянная межродовая борьба при выборах в аульные старшины. Но, в отличие от Семенова, Дутов очень скептически оценивал возможности «местной интеллигенции», которая, как и местная знать, также активно стремится «занять посты по управлению и обирать народ» и «очень стремится к сепаратизму». Тот же Букейханов представлял интересы не местной партии или какой-либо общественной организации, а только рода «Букейхана», имевшего значительные связи и авторитет в Восточной Алаш-Орде. При этом, обращал внимание Дутов, велась постоянная борьба (до кровной вражды) с родом Кипчаков, представителями которых были большевики Амангильды и Джангильды Имановы. Вся политическая позиция Алаш-Орды сводилась к выражению интересов рода «балийцев», тогда как «алимбековская партия симпатизировала большевикам».
В качестве решения «киргизского вопроса» Дутов предлагал проявить максимальную бдительность по отношению к формирующимся частям киргизской армии (ссылаясь на подавленное им восстание тыловых частей в Джамбейтинском селении), усилить контроль за киргизами со стороны русской администрации. Для укрепления «русского влияния» предлагались меры, сходные с политикой в отношении к «туземным» государственным образованиям Туркестана. Прежде всего это относилось к привлечению на службу чиновников, не связанных с местными родовыми группами. Управление в Тургайской области существенно осложнялось отсутствием почты и телеграфа, поэтому «степь не может завязать прочных сношений с государством и знать о событиях и мероприятиях Верховной власти». В то же время «агитация правительственными органами не ведется, и потому слухи являются единственным средством осведомления». Для разъяснения политики Российского правительства Дутов предлагал использовать опыт бывшего члена Троицкого окружного суда, статского советника Джан-Султан Сейдалина и его сыновей, студентов-выпускников юридического факультета Петроградского университета (характерное для белой администрации стремление использовать людей с юридическим образованием). Чтобы окончательно привлечь на свою сторону местное население и знать, Дутов предлагал осуществление комплекса мер, связанных с развитием в крае социальной инфраструктуры: «Мероприятия, коими Всероссийское правительство может привлечь киргиз и башкир на свою сторону, примерно таковы: улучшить продовольственный вопрос – главным образом дать в степь муку и чай, железо и хоть немного ситцу… Надо улучшить снабжение водой, устроить пруды, колодцы, орошение. Открыть почту и усилить телеграф, основать города или меновые дворы. Усилить школы. Выделить государственный элемент и его наградить халатами, оружием, чинами и орденами, медалями. Тогда мы будем иметь в степи надежных лиц, которые облегчат государственную задачу строительства России…» (7).
