Примечательным фактом, характеризующим авторитет всероссийского статуса Комуча, стало его признание со стороны Уральского и Оренбургского казачьих войск. Атаман оренбургского казачества, член Учредительного Собрания от Оренбургского казачества полковник А. И. Дутов вошел в состав Комитета (постановление Комуча от 15 июля 1918 г.). Ас уральским войсковым правительством был заключен специальный договор, предусматривавший подчинение Комучу уральских казаков не только в военном, но и в гражданском отношении. 26 июля состоялось совместное заседание Комуча и делегации уральцев. Уполномоченным войска в Самаре стал полковник С. А. Щепихин. Вопреки ожидавшимся разногласиям по вопросу о государственном устройстве, председатель делегации уральцев Фомичев заявил: «Федерализм, приобретающий в настоящий момент характер сепаратного стремления, Уральское правительство считает безусловно вредным и тормозящим дело объединения России, и с ним будет бороться всеми своими силами. Все правительственные областные организации, выдвинутые временно ходом событий, должны ясно и определенно поставить основной задачей момента и их существования возрождение и спасение всей России, без всяких отделений и выделений… власть в государстве должна принадлежать Учредительному Собранию настоящего созыва, из состава которого исключаются левые эсеры и большевики… Войско соглашается с основными принципами строения власти по приказу Комитета членов Учредительного Собрания, вместе с тем оно считает, что только при пополнении Комитета определенным числом членов (т. е. при наличии кворума. – В.Ц.) ему принадлежит право организации всероссийского правительства… До сих пор Уральское войско считает необходимым поддерживать и укреплять власть Комитета членов Учредительного Собрания как предшественника, по его природе, настоящей центральной власти и вступить в согласованные действия с Комитетом, сохраняя свою внутреннюю самостоятельность».
Немаловажным фактором для единства антибольшевистского движения представлялась попытка установления взаимодействия между Поволжским фронтом и Добровольческой армией. Летом 1918 г. о важности движения на Волгу говорилось не только в Екатеринодаре, но и в русских монархических кругах в Киеве и в окружении атамана Краснова на Дону. Генерал Алексеев направил в Самару полковника М.Н. Моллера, главной задачей которого было установление связи с генералом Дитерихсом, которому, как в ноябре 1917 г. в Могилевскую Ставку, Алексеев отправлял письмо в надежде на возобновление контактов. Генерал Алексеев, зная, что Дитерихс состоит на службе в Чехословацком корпусе, надеялся на поддержку с его стороны (хотя бывший начальник штаба Главковерха Духонина был в это время не в Самаре, а во Владивостоке). Алексеев писал о стратегических перспективах Добрармии по выходе на Волгу. В целях «скорейшего объединения всех здоровых сил страны и дружественных элементов… ближайшей задачей Добровольческой армии ставится выход на Волгу», для чего признавалось необходимым «содействие чехословацких частей… и казачьих отрядов, действующих на Нижней Волге». Генерал Чечек и его начальник штаба полковник С. А. Щепихин ответили генералу Алексееву о готовности признать командование Добрармии, исходя не столько из военной, но «в большей степени, политической конъюнктуры». Галкин, опасавшийся вначале, что «Добровольческая армия внесет нам раскол», в конце августа также признавал необходимость приезда Алексеева даже «ранее, чем придет Добровольческая армия, дабы впредь уничтожить всю резкую разницу армий… Комитет Учредительного Собрания решил пойти на все уступки, кроме земельного вопроса… они сами поняли, что нужно вести твердую политику». Планы эти тем не менее не осуществились (19).
24 сентября 1918 г. Веденяпину удалось установить контакт со старшиной российского дипкорпуса Гирсом. Уведомив посла в Италии о том, что Комуч представляет собой преемника Временного правительства и имеет всероссийский статус, Веденяпин добился того, что Гире сообщил в Самару запрашиваемый «полный список личного состава загранучреждений». Французский дипломат Пишон в телеграмме на имя Веденяпина, касаясь вопроса о международном признании Комуча, отмечал: «Антанта не признает себя вправе делать выбор между политическими группами, борющимися между собой, и поддерживать одних против других… как только вы докажете нам, что у вас в руках реальная власть, что вас слушаются в России, что вокруг вас группируются силы, – это произведет огромное впечатление…» Оспаривая права Учредительного Собрания считаться единственно легитимным центром власти в современной ему России, Пишон заявлял: «Ключ к вашей значительности за границей лежит скорее в реальной силе, чем в ваших легальных правах, тем более что последние отнюдь не несомненны. Все здесь полагают, что только Учредительное Собрание может реорганизовать Российское Государство. Но невозможно отождествлять Учредительное Собрание с его Комитетом, из которого исключены две политические партии, что колеблет самый принцип легальности… Вот почему ваше происхождение от Учредительного Собрания не имеет большого веса в глазах Европы. Это скорее моральная, чем законная сила…» (20).
Что касается этой «реальной силы» в оценке Пишона, то ею могла стать только Народная армия. Главнокомандующим ее и мобилизованными частями Оренбургского и Уральского казачьих войск стал начальник 1-й Чехословацкой гуситской стрелковой дивизии С. Чечек. Предполагалось, что Народная армия будет состоять исключительно из добровольцев, причем не только убежденных противников советской власти, но и «убежденных социалистов», «готовых отдать жизнь и силу для защиты Родины и свободы». Образцом «демократической армии» считался Чехословацкий корпус. «Только такая армия, проникнутая идеей демократии и опирающаяся на доверие большинства населения, народная армия, охраняющая его интересы, могла бы успешно бороться с армией советской. Войну с большевиками могла вести успешно только и единственно власть демократическая», – так писал о Чехословацком корпусе его представитель в Томске доктор И. Глосс. «Положение о Народной армии», в частности, устанавливало: 1) недопустимость участия военнослужащих в политических партиях, 2) применение дисциплинарных взысканий за проступки, не являющиеся тяжкими и позорящими, 3) равноправие всех чинов армии вне службы и соблюдение субординации во время несения службы, 4) необходимость принятия мер по «сближению» офицеров и солдат для поднятия культурного уровня и гражданской зрелости солдатских масс. Первым подразделением Народной армии стала самарская 1-я Добровольческая дружина, сформированная под руководством полковника В. О. Каппеля – будущего легендарного героя Белого движения на Востоке России и Командующего Народной армией с июля 1918 г. Его ответ на предложение принять командование дружиной типичен для большинства офицеров, шедших в ряды «демократической армии». Каппель заявил, «что считает первым и священным делом каждого борца против большевиков стремление к общей согласованной борьбе с большевиками до окончательной победы над ними независимо от политических взглядов и партийной принадлежности и что второй своей обязанностью он считает заботу о борцах-воинах, слишком во многом нуждающихся. Впечатление как о преданном своему делу воине, как о прямом и честном человеке, знающем свою роль и бескорыстно исполняющем свое дело, оставалось о нем навсегда у каждого, кому приходилось с ним встречаться». Не случайно при получении предложения от «некоторых генералов, замышлявших свержение Комуча», Каппель прибыл в Самару и известил об этом Председателя Комитета.
