Созданный в Томске в 1905 г. Сибирский Областной Союз распространял модель Областной Думы и на другие регионы. По словам Потанина, «в отдельных частях Сибири, на которые она расчленяется, должны быть учреждены более мелкие, более или менее автономные органы. Такие же органы необходимы и для инородческих племен, причем интересы каждого племени должны быть объединены учреждением для каждого племени одной общей думы».
По справедливой оценке генерала Н.Н. Головина, лозунг Временного Сибирского правительства: «Через автономную Сибирь – к возрождению Государства», – был совершенно идентичен тому, который провозглашался в других казачьих областях. В Сибири повторялся принцип построения политической системы, характерный для первого периода истории Белого движения. Так же как и среди казачества, идея государственности в «областных» рамках торжествовала над «разрушительной стихией революции» (1).
С данных позиций вопрос «неделимости» России в программе Белого движения фактически исключал вариант унитарного государства и допускал диапазон от областной автономии до федеративного устройства. И хотя идеи «областничества» постепенно теряли свое значение, уступая позиции принципу управления на основе единоличной власти и ограничениям гражданских свобод, обусловленным войной, сибирское Белое движение все же отличалось большей степенью демократизма, в частности, в отношении к разработке моделей будущего государственного устройства России. Это неоднократно отмечали как представители других белых фронтов, так и иностранные наблюдатели.
Сибирское областничество воспринималось в качестве своеобразной основы будущего государственного устройства России: «При постепенном расширении пределов местной автономии Российская республика безболезненно сможет превратиться в федерацию, т. е. союз Областей, пользующихся более или менее широкой автономией. В ведении центрального правительства могут при этом остаться такие общие вопросы, как война и мир, внешние сношения, международная торговая политика, вес и мера, монета и т. п.».
Один из идеологов сибирского областничества, И. И. Серебренников (будущий министр Временного Сибирского правительства), в докладе «Об автономии Сибири», подготовленном к областной конференции в Томске (2–9 августа 1917 г.), выдвигал своеобразную программу-минимум «областничества», предусматривавшую приоритет принципов «централизма»: «право издания местных законов в определенных областях хозяйственной, культурной и национально-культурной жизни Сибири», решение вопросов «местного бюджета, распоряжения землями с лесами, водами и недрами края, порядка пользования землею, размеров и способа колонизации и устройства переселенцев». Второй вариант («программа-максимум») исходил из принципов «федеративного устройства»: «Автономная Сибирь будет иметь Областную Думу, т. е. законодательное собрание из народных представителей, избираемых на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права, с исполнительной властью в лице сибирского Совета министров, ответственного перед Областной Думой». Должно было появиться «собственное право, собственное управление и суд с целью приведения местного управления и местного законодательства в наибольшее согласие с интересами и желаниями местного населения». Предполагалось, что Сибирская Областная Дума возьмет на себя «в согласии с Всероссийским Учредительным Собранием Верховную власть в Сибири».
Серебренников считал неизбежным повторение «сибирской модели» областного управления в Литве, Белоруссии, на Украине и на Кавказе. Поддержку «областничества» оказывали эсеры, исходившие в своей политической программе из принципа «широкой автономии областей и общин», а также кадеты, утвердившие на VIII партийном съезде принцип расширения полномочий «территориальных союзов» (губернских и областных земств) при сохранении права центральной власти «останавливать введение в действие законов, нарушающих установленные пределы автономии».
Томская конференция избрала Центральный Сибирский Оргкомитет, который взял на себя подготовку первого Сибирского Областного съезда, состоявшегося 8—15 октября 1917 г. Съезд, на котором присутствовали представители всех восточных и дальневосточных регионов (за исключением Камчатской и Сахалинской областей), утвердил план «разработки конституции автономной Сибири» и избрал Исполком съезда в составе 8 человек, в том числе Г. Н. Потанина, В.М. Крутовского, Б.М. Гана, М.Б. Шатилова, Е. В. Захарова. На выборах в Учредительное Собрание областники блокировались с «бурятским блоком» и заняли второе место (55 тысяч поданных голосов) между эсерами (220 тысяч) и большевиками (50 тысяч).
Помимо территориальной автономии, областники провозглашали также идею важности соблюдения экстерриториальных, этноконфессиональных принципов, определения которых были даны, в частности, в проекте «Временного положения о культурной автономии национальностей Сибири», разработанном уже в 1918 г. и предусматривавшем автономные права в системе образования, вероисповедения и отдельных судебных норм (не затрагивавших общегосударственных принципов). Выше уже рассматривалось осуществление автономии тюрко-татар. Аналогичным образом (через создание национальных общин) предполагалось решить проблемы автономии как коренных народностей Сибири, так и оказавшихся на Востоке национальностей (солдат и офицеров австро-венгерской армии, переселенцев из польских губерний, карпаторуссов и др.).
В условиях активных дискуссий о будущем государственном устройстве России позиции сибирского областничества выходили за региональные рамки и объективно становились важной идеологической поддержкой и для сторонников развития «широкого местного самоуправления» без перехода к федерации, и для сторонников «федерации, основанной частью на территориальном, частью на национально-территориальном делении». В частых летом – осенью 1917 г. спорах о структуре будущего российского парламента областники последовательно отстаивали двухпалатный принцип, утверждая при этом, что именно верхняя палата должна составляться по принципу национально-территориального представительства и при необходимости блокировать вероятную разрушительную «активность» нижней палаты.
Другой особенностью Белого движения в Сибири была относительная в сравнении с другими российскими регионами стабильность условий его формирования. Здесь отсутствовал как таковой «военно-походный» период управления, характерный для белого Юга, и не смогла «сама сложиться» (по выражению Деникина) модель военной диктатуры с ее принципами политического «непредрешения», ориентацией на жесткую систему управления. У белой Сибири была своя территория, были и подготовленные, хотя и действовавшие в подполье, структуры представительной и исполнительной власти, были подготовленные кадры вооруженных сил. Поэтому ликвидация советской власти сопровождалась практически одновременным восстановлением органов власти добольшевистской России.
Третья особенность заключалась, как это ни парадоксально, в стремлении областников-автономистов легализовать свои политические цели в условиях обязательного сохранения «единства» России. Не случайно первый «почетный гражданин Сибири» Г. Н. Потанин призывал к поддержке Белого движения, а многие участники «областнического» движения (П.В. Вологодский, И. И. Серебренников, И. А. Михайлов, генерал П.П. Иванов-Ринов) стали впоследствии активными участниками создания в Сибири Всероссийского центра «борьбы с большевизмом». Сначала этот «центр» представляла Уфимская Директория, затем Российский Совет министров и Верховный Правитель России – адмирал А. В. Колчак. Тот же Серебренников отмечал, что «автономия Сибири вовсе не означает собой полного политического отделения Сибири от России, т. е. образования отдельного независимого Сибирского государства… автономная Сибирь входит в состав Российского государства. Другого понимания автономии и не может быть».
