23 сентября Волков выполнил предписание Совета и освободил арестованных, но тут произошло чрезвычайное событие – Новоселов был найден убитым за городом. Его убийство стало, к сожалению, еще одним подтверждением т. н. револьверного права, столь характерного для периода «второй русской смуты». В ответ на это событие Якушев обратился за помощью к командованию Чехословацкого корпуса. Генерал Ян Сыровы приказал начальнику чешской контрразведки полковнику Зайчеку выполнить решение Думы – арестовать Михайлова и Грацианова, а также полковника Волкова. 24 сентября Волков и Грацианов были арестованы, но Михайлову удалось скрыться. В частях Сибирской армии и среди казаков нарастало возмущение подобными действиями «союзников». Несмотря на то что Сыровы отменил свой приказ, возникла угроза серьезного конфликта властей. И лишь образование в эти дни Всероссийского Правительства в виде Директории, избранной на Уфимском Государственном Совещании, остановило раскол между представительной и исполнительной властью в Сибири.
Директория приняла постановление, в котором пыталась соблюсти компромиссную позицию. С одной стороны, «признавались непререкаемые права Сибирской Областной Думы как временного органа, представляющего в пределах, установленных положением о временных органах управления Сибири, интересы сибирского населения». Отставка Шатилова и Крутовского «считалась недействительной», и «все наличные члены означенного Правительства призывались к спокойному выполнению своих обязанностей». Член Директории А. А. Аргунов должен был подготовить материал о «виновности тех или иных лиц в имевших место событиях».
С другой стороны, Директория объявляла об «отсрочке занятий» Думы, «имея в виду невозможность при создавшихся условиях нормальной деятельности» сибирского «парламента».
В начале осени изменился и персональный состав правящей Сибирской Директории, в составе которой осталось лишь трое министров, имевших полномочия от СОД (Вологодский, Михайлов и Серебренников). Фактически перестали участвовать в работе, несмотря на восстановление своих полномочий, Крутовский и Шатилов.
Но еще 9 сентября, разочарованный усилением противоправных тенденций в работе правительства, о своей отставке заявил министр юстиции Патушинский: «Ввиду моего глубокого расхождения с Административным Советом и возрастающего влияния последнего на политическую деятельность Правительства, я не нахожу возможным оставаться в Совете Министров и на посту министра юстиции, о чем одновременно с сим довожу до сведения Сибирской Областной Думы». Опытного правоведа и сторонника представительной системы управления не могли не возмутить нарушения процедуры принятия законодательных решений, допускавшие игнорирование компетенции СОД. Весьма показательно в этом отношении его выступление на торгово-промышленном съезде в Омске 19 июля. Безоговорочно признавая ошибочность принципов, на основании которых происходил созыв Сибирской Областной Думы во время Чрезвычайного Сибирского съезда в Томске (6 декабря 1917 г.), министр юстиции отмечал, что «съезд отверг участие цензовых элементов как в своих работах, так и в будущем государственном строительстве Сибири… цензовые элементы были эксфенистрированы… было создано однородно-социалистическое правительство». Однако ошибочность создания «однобокой Думы» никоим образом не означала бы порочности существования Думы вообще, ее ненужности в условиях Сибири. Патушинский напоминал, что именно благодаря СОД удалось сплотить и направить на активные действия сибирское подполье («под знаменем Автономной Сибири был совершен переворот»). Именно Областная Дума стала основой для правительства, «избранного… представителями от всех городских и земских самоуправлений, от Владивостока до Челябинска, крестьянскими объединениями, казачеством, кооперативными организациями, охватывающими… всю экономическую, хозяйственную и отчасти культурную жизнь многомиллионного сибирского крестьянства и… представителей всех туземных народов Сибири». Вполне перспективным признавался вариант, при котором созванная Областная Дума «примет закон о пополнении ее состава, переизберет правительство (путем общего роспуска ВСП и ВПАС и создания на их основе новой структуры исполнительной власти. – В.Ц.) и утвердит положение о выборах во Всесибирское Учредительное Собрание, назначив для созыва его кратчайший срок».
Обобщая значение Областной думы во всероссийском масштабе, Патушинский заявлял: «Временное Сибирское правительство поставило себе грандиозную историческую задачу освободить от большевизма не только Сибирь, но и Европейскую Россию, создать государственность на своей территории и всемерно содействовать возрождению России как Великой Державы». Областничество следовало бы признать лишь как первоначальный фундамент будущей «Нераздельной и Великой России». «Возрождение Великой России, свобода и счастье народов автономной Сибири и лучезарные начала народоправства» – таким патетическим девизом закончил Патушинский свой доклад (10).
И все же в условиях нарастания гражданской войны, формирования идеологической программы Белого движения существование СОД в том виде, как это было сделано в декабре 1917 г., становилось уже невозможным. Противостояние СОД и В СП стало не просто конфликтом между законодательной и исполнительной властью, оно выражало тенденцию противостояния двух идеологических принципов построения будущей как сибирской, так и российской государственности, – принципа профессионализма в работе, беспартийного, делового представительства и принципа «политической целесообразности», «партийной программы». Вполне закономерным осуждением неудачного политического опыта прошлых лет можно было считать бы пророческие слова Патушинского: «В революционном порядке, путем насилия, можно создать какое угодно фактическое состояние и организовать какую угодно власть. Но дни такой власти будут не долги. Завтра же явится другая общественная группа или какой-нибудь наглый авантюрист и произведет новые «персональные» изменения». Однако, как показали последующие периоды Белого движения, для достижения победы над большевиками оказался более востребованным именно приоритет твердой власти – жесткой, хотя и «недемократичной», диктатуры.
* * *
1. Сибирская Речь. Омск, № 38, 13 июля 1918 г.; ГА РФ. Ф. 193. Оп. 1. Д. 20. Л. 18 об.
2. Сибирская Речь. Омск, приложение к № 44, 21 июля 1918 г.; № 38, 13 июля 1918 г.; Заря. Омск, № 28, 18 июля 1918 г.; Гинс Г. К. Указ, соч., с. 166–169.
3. ГА РФ. Ф. 193. Оп. 1. Д. 4. Л. 3; Кроль М.А. Указ, соч., с. 73–74.
4. ГА РФ. Ф. 176. Оп. 5. Д. 120. Лл. 3, 6, 17; Путь деревни. Ачинск, № 9, 13 августа (31 июля) 1918 г., с. 6–7.
5. Сборник узаконений и распоряжений Временного Сибирского Правительства. Омск, № 2, 18 июля 1918 г., ст. 16, с. 9; Серебренников И. И. Указ, соч., с. 132–133.
6. Сибирская жизнь. Омск, № 63, 31 августа 1918 г.; ГА РФ. Ф. 6873. Оп. 1. Д. 90. Лл. 70–71; Ф. 193. Оп. 1. Д. 20. Л. 19 об. – 20; Кроль М.А. Указ, соч., с. 76, 80–82; Путь деревни. Ачинск, № 12, 21 августа (3 сентября) 1918 г., с. 1–2.
7. Глос И. Чехословаки и Сибирская Областная Дума // Вольная Сибирь, Прага, т. IV, с. 32; Гинс Г. К. Указ, соч., с. 94.
