Инициатива созыва с этой целью первого Челябинского Совещания исходила отчасти от военно-политического руководства Чехословацкого корпуса и представителей Антанты, заинтересованных в координации действий Народной и Сибирской армий. Не случайно председателем Совещания был глава Чехословацкого Национального Комитета Б. Павлу, а неформальным руководителем встречи – майор Гинэ, глава французской военной миссии при Корпусе. Основным вопросом было разрешение острых межрегиональных противоречий между Самарой и Омском. Немаловажное значение имела координация финансовой политики в Поволжье, на Урале и в Сибири. Наконец, следовало урегулировать территориальное «размежевание» в губерниях и уездах Урала, определить юрисдикцию той или иной территории, исключив при этом «декларативное, захватное право», когда прежние административно-территориальные границы игнорировались односторонними решениями тех или иных правительств. Так, по утверждению Кроля, ВСП, в частности, намеревалось признать «границей Сибири» левый берег р. Камы с присоединением под свое «ведомство» Пермских оружейных заводов. В этом отношении Челябинское Совещание не отличалось, по существу, от аналогичных совещаний и встреч, проводившихся летом – осенью 1919 г. на Юге России (переговоры между представителями Дона, Кубани и Добровольческой армии, между Добровольческой армией и Грузией, Доном и Украиной). На этих совещаниях также обсуждались вопросы, связанные с возможностью создания всероссийского центра управления, что, несомненно, подтверждало очевидную тенденцию к выходу антибольшевистского движения за региональные пределы, к его консолидации в масштабах России в целом.
Первое Челябинское Совещание состоялось 15–16 июля 1918 г. и носило выраженный двусторонний характер. Самарский Комуч был представлен здесь управляющим финансами И. М. Брушвитом, главой военного ведомства полковником Н. А. Галкиным и управляющим иностранными делами М. А. Веденяпиным. Аналогичные ведомства представляли «сибиряки» – И. А. Михайлов (глава делегации), генерал-майор А. И. Гришин-Алмазов и М. П. Головачев (товарищ министра иностранных дел). Представительство «общественности», призванное объединить обе стороны, обеспечивали члены Союза Возрождения России: кадет Л. А. Кроль, эсеры А. А. Аргунов и В. Е. Павлов. Как и предполагалось, почти «неразрешимой» проблемой стала позиция Комуча, желавшего признания своего всероссийского статуса, и позиция ВСП, выраженная словами Головачева: «Сибирь не потерпит на своей территории никакой иной власти, кроме власти Сибирского правительства». В результате к исходу 15 июля делегации Самары и Омска были близки к разрыву. И лишь благодаря активному посредничеству Павлу, Гинэ и членов СВР делегациям удалось подписать итоговый протокол, сводившийся к следующему: «Созвать 6 августа Государственное Совещание в Челябинске для создания центрального всероссийского правительства». Участвовать в этом Совещании должны были «представители всех областных правительств, все наличные члены Учредительного
Собрания и представители Центральных Комитетов политических партий». Для подготовки Совещания было создано Оргбюро во главе с Аргуновым. Будущий член Уфимской Директории отмечал: «Цель первого совещания в Челябинске была достигнута. Враждовавшие между собой правительства нашли общую почву для объединения через образование центральной власти, отказавшись от притязаний рассматривать себя как таковую. Намечен был в общих чертах характер и способы создания этой власти». Помимо этого, «для удовлетворения неотложных нужд решено было немедленно же созвать временные объединенные органы, такие как, например, Высший Совет по снабжению армии, в который вошли бы делегаты обоих правительств; намечен был также ряд объединенных Совещаний по вопросам финансовым и путей сообщения». Оказалось достижимым и столь ожидаемое союзниками формальное верховное главнокомандование. Галкин и Гришин-Алмазов согласились признать таковым начальника войск Сибирского фронта генерал-майора В.Н. Шокорова, состоявшего на службе в Чехословацком корпусе (отсутствие официальной публикации протокола, однако, не привело к признанию его полномочий в этой должности) (2).
Второе Совещание было уже «ожидаемым». К нему интенсивно готовились, и в прессе стали публиковаться статьи, подчеркивающие важность «соглашения во имя единства России», проводившие параллели между Московским (1917 г.) и Челябинским Государственными Совещаниями. Особые надежды возлагались на него Комучем. В одной из статей в газете «Волжское слово» по этому поводу говорилось: «Можно надеяться, что челябинское совещание не пойдет по этому банальному пути ораторских упражнений и не превратит себя в длительный митинг (как в Москве в 1917 г. – В.Ц.)… Новое Государственное Совещание в Челябинске должно происходить совершенно при других условиях. Участники его знают, что, пока идет Совещание, гибнут драгоценные жизни русской и чешской демократии на разных… фронтах, и что каждый лишний час, пропущенный для дела, тяжко отразится на успехах фронтовых частей. Чем скорее будет сконструирована демократическая власть, тем больше шансов, что неотложное великое дело собирания русского государства путем, прежде всего, скорейшей ликвидации гражданской войны придет к своему благополучному концу, увенчавшись созывом Учредительного Собрания». Уже накануне открытия в газетах появилось сообщение о предположительном составе будущего «всероссийского правительства», создаваемого (в полном соответствии с решениями Союза Возрождения России) в форме Директории – «пятерки». Предполагалось, что туда войдут представители «эсеровско-кадетского блока» – П.Н. Милюков, В.Д. Набоков, Н.Д. Авксентьев, А. А. Аргунов.
Открытие Совещания произошло с опозданием. Первыми в Челябинск прибыли приглашенные в качестве «почетных гостей» Совещания консулы: французский – Буаяр, английский – Престон и председатель прошлого Совещания – Павлу. Вместе с «самарской делегацией» в город приехали депутаты Учредительного Собрания во главе с самим председателем Комуча Вольским, а также делегации от партий эсеров, энесов, съезда земств и городов Поволжья, Урала и Сибири, от «Национального управления тюрко-татар», Башкурдистана и Алаш-Орды. С «сибирской делегацией» прибыли члены Областной Думы и прибывшие в Томск и Омск депутаты Учредительного Собрания. Вместо 6 августа заседания начались 23 августа 1918 г. Однако уже с самого начала заседаний стало очевидно, что получить статус «всероссийского представительства» Совещанию будет нелегко. С этой же проблемой столкнется впоследствии и Уфимское Совещание.
В соответствии со сложившимися принципами ведения общественных собраний был образован Президиум Совещания в составе: Н. Д. Авксентьева (председатель), Е.Ф. Роговского, И. А. Михайлова (товарищей председателя), а также Б.Н. Моисеенко и Мурашева (секретарей заседания). Заседание было открыто старейшим депутатом, оказавшимся в Челябинске, – легендарной «бабушкой русской революции», представлявшей группу «Единство», В. К. Брешко-Брешковской.
То, что Челябинское Совещание не будет итоговым, стало очевидно уже в начале его работы, хотя, например, делегаты от Чехословацкого Совета настаивали на обязательном и немедленном образовании «демократической власти». Общие собрания Совещания с точки зрения разработки порядка представительства оказались малопродуктивными. Главная работа проходила в специально созданной рабочей «комиссии по выяснению полномочий» («мандатной комиссии»), призванной четко определить как статус полномочий прибывших делегаций, так и наметить общую процедурную схему последующего Государственного Совещания. Комиссию из 12 человек, в состав которой вошло по одному представителю от прибывших делегаций, возглавил член ЦК партии энесов Ф.З. Чембулов, а его товарищем (заместителем) стал приехавший из Омска В.Н. Пепеляев. В Комиссию вошли также эсер В.М. Зензинов, меньшевик И. Майский и представитель сибирского казачества Иванов-Ринов. Во время обсуждения вопросов о характере представительства партийные и общественные «манданты» сомнений не вызывали, но утверждение мандатов «государственных образований» вызвало серьезные дискуссии. Чембуров точно отметил сложность определения четких критериев статуса подобных делегаций: «Отсутствует исчерпывающее определение, что нужно разуметь под «отдельными» правительствами, с одной стороны, и как учесть большое количество и разнообразие правительственных образований на государственном организме России в последнее время – с другой». Высказывались сомнения в допустимости признания «властью» структур, не имеющих ни четкой административно очерченной территории, ни вооруженных сил, ни собственных денежных единиц. Ставились под сомнения полномочия правительства Сибирского казачьего войска (как подчинявшегося ВСП), Областного правительства Урала (не имевшего собственных вооруженных сил), башкирского правительства (из-за неопределенности границ). Представители Омска – Пепеляев и Иванов-Ринов – вообще возражали против необходимости участия в работе Совещания представителей «инородцев» (особое возражение вызывали Алаш-Орда и Башкурдистан). Максимально допустимым вариантом их политического статуса предлагалась «областная автономия с правом на культурное самоопределение меньшинства» (мнение участника Комиссии от Союза Возрождения России Кроля). Тем не менее «мандатная комиссия» утвердила точку зрения, согласно которой «при решении вопроса о допущении представителей того или иного правительства руководствоваться не столько государственно-правовым принципом, сколько необходимостью утвердить авторитет настоящего Совещания с соблюдением прав всех тех организаций, которые уполномочены принимать участие в настоящем Совещании».
