Итогом работы Совещания стало единогласное утверждение резолюции, согласно которой «поставленная перед Совещанием задача может получить желательное разрешение только путем соглашения между всеми силами, которые призваны участвовать в строительстве возрождающейся России». По словам Аргунова, «был утвержден прежний порядок представительства с расширением лишь представительства от областных правительств, со включением всех мелких войсковых, национальных и правительственных группировок, причем будущему Совещанию предстояло окончательное установление списка участников». Тем самым полномочия «государственных образований», в отношении которых были колебания, подтверждались.
Неожиданные разногласия возникли по поводу места проведения Совещания. Делегаты ЦК социалистических партий, члены Комуча и представители земгора считали необходимым проведение Совещания в Самаре. «Сибиряки», делегаты ВОПУ и казачества отстаивали Челябинск. Большинством голосов (10 против 9) местом следующего Совещания был намечен Челябинск. Однако ради «примирения сторон» Президиум предложил новым центром Уфу. Это решение и было принято окончательно. По сообщению прессы, «закрывая Совещание, председатель Авксентьев выразил надежду, что так же единогласно и единодушно будущим Государственным Совещанием будут разрешены вопросы конструкции и состава Центральной Всероссийской власти». Представители Комуча считали данное решение своей «победой», поскольку Уфимская губерния признавалась под юрисдикцией Самары. Срок созыва нового Совещания принимался первоначально на 1 сентября, затем на 7 сентября 1918 г.
И еще одно решение Совещания имело принципиально важный характер. В соответствии с регламентом, уже апробированным в Челябинске, утверждалось, что «все вопросы должны решаться только единогласно, по взаимному соглашению». Подобный путь, с одной стороны (как покажет дальнейшая практика работы Уфимского Совещания), затягивал принятие многих решений, но с другой – способствовал максимальному сближению всех различающихся друг от друга позиций, поиску компромисса, столь важного в условиях создания новой общероссийской государственности (3).
Значение второго Челябинского Совещания состояло в окончательном утверждении принципа соглашения, коалиции при создании государственной модели. Тем самым было продолжено развитие утвержденного еще в Москве, при создании Союза Возрождения России, принципа формирования власти, создаваемой на основе политического соглашения, при отсутствии единоличного доминирования (стремления к «директориальному порядку» управления). Этот принцип коалиционного соглашения должен был соблюдаться, в частности, при формировании будущих структур исполнительной и законодательной власти. Очень четко подобные планы были продекларированы в статье «К организации центральной власти», опубликованной в газете «Волжское слово» накануне начала работы Уфимского Государственного Совещания (см. приложение № 8) (4).
Период образования, деятельности и ликвидации Уфимской Директории (Временного Всероссийского правительства), несмотря на свою краткость (немногим более двух месяцев), имел определяющее значение для последующей политикоправовой истории Белого движения. В этот период впервые в общероссийском масштабе было достигнуто максимальное сочетание элементов легальности и легитимности: политическая модель Директории стала воплощением идеи «коллегиальной диктатуры» с опорой на представительные структуры, созданные Всероссийским Учредительным Собранием. Несмотря на это, данная модель оказалась бесперспективной для российского Белого движения.
8 сентября 1918 г. была предпринята попытка организовать демократическую власть во «всероссийском» масштабе, «возродить» разогнанное большевиками Учредительное Собрание. В этот день в Уфе начало работу Государственное Совещание. Всего в нем участвовало более 200 делегатов. Они представляли поволжский Комитет Членов Учредительного Собрания, Временное Сибирское правительство, Областное правительство Урала, Оренбургское, Уральское, Сибирское, Иркутское и Енисейское казачества, Башкирское правительство, Алаш-Орду (правительство автономного Казахстана), Туркестанское правительство, национальное управление Тюрко-Татар внутренней России и Сибири, временное Эстонское правительство, а также политические партии эсеров, меньшевиков, группы «Единство», энесов и кадетов, съезд земств и городов Сибири, Урала и Поволжья, а из общественно-политических организаций – Союз Возрождения России. Председателем Совещания, как и в Челябинске, стал Авксентьев, сохранялся также и прежний состав Президиума, а отказавшегося приехать «сибирского делегата» И. Михайлова заменил другой представитель Омска – член Сибирской Директории И. Серебренников. Отсутствовавший на Совещании сибирский министр финансов следил за ходом его работы, о чем свидетельствуют отправленные им телеграммы омской делегации с предупреждениями: «Никаких уступок на Совещании в Уфе не делать, даже при условии разрыва».
При столь разнообразном составе участников, представлявших в подавляющем большинстве восточные антибольшевистские правительства, в Уфе не был представлен белый Юг России (не было делегатов ни от Добровольческой армии, ни от кубанского, донского и терского казачеств), не участвовали и делегаты от ВПСО. Это, с одной стороны, было связано с невозможностью прибыть в Уфу из-за разделенности фронтами. С другой стороны, нельзя не учитывать того очевидного фактора, что среди многих политиков Добровольческая армия летом 1918 г. еще не признавалась «государственным образованием» (по имеющейся в Уфе информации, армия не обладала ни собственной территорией, ни автономным аппаратом управления), а считалась сугубо военной организацией. Поэтому приглашение ее представителей могло быть допущено или на персональном (генерал Алексеев), или на общественно-политическом (Всероссийский Национальный Центр) уровне. Но если в отношении Добровольческой армии еще можно было спорить, то отсутствие на Совещании представителей Украины, Дона, Кубани, Терека, Закавказья существенно умаляло его претензии на всероссийский статус.
Но на Совещание, кроме того, не допускались и «цензовые» представители «деловых кругов» (например, Съезда горнопромышленников Урала), и организаций правее кадетов. Здесь возникала проблема политического представительства, аналогичная той, которая имела место при образовании Сибирской Областной Думы. Упреки со стороны «цензовиков» в «ущербности» и «однобокости» Совещания не выглядели безосновательными. Показательно, что Сибирь была представлена двумя отдельными делегациями. Одна из них – Областная Дума (Н. М. Карпов, П.А. Куликовский, Н.Ш. Назаренко), огласившая самостоятельную резолюцию, в которой заявлялось о важности сохранения «завоеваний февральской революции и ответственности, имеющей быть созданною российской власти перед Учредительным Собранием первого созыва». Другой делегацией из Омска была труппа членов Временного Сибирского правительства, решающий голос в ней имел И. И. Серебренников, а также управляющий ведомством народного просвещения В. В. Сапожников; текст их заявления гласил, что «основной задачей всероссийской верховной власти… Сибирское Правительство мыслит создание единой, нераздельной России через устроение ее отдельных областей… Всероссийская власть должна быть организована по типу Директории… Директория организует при себе ответственный перед ней деловой Кабинет министров… Директория ответственна только перед будущим полномочным органом правильного волеизъявления народа» (5).
