* * *
1. ГА РФ. Ф. 6873. Оп. 1. Д. 90. Лл. 70 об. – 71; Кроль Л. А. За три года. Владивосток, 1921, с. 62–63.
2. Аргунов А. Между двумя большевизмами. Париж, 1919, с. 13–14; Кроль Л. А. Указ, соч., с.; Майский И. Указ, соч., с. 201–204.
3. Волжское слово. Самара, № 171, 23 (10) августа 1918 г.; № 173, 25 (12) августа 1918 г.; Кроль Л. А. Указ, соч., с. 84–85; Майский И. Указ, соч., с. 207–210; Аргунов А. Указ, соч., с. 15.
4. Волжское слово. Самара, № 182, 6 сентября (23 августа) 1918 г.
5. Серебренников И. И. Указ, соч., с. 162–164, 171.
6. ГА РФ. Ф. 6873. Оп. 1. Д. 90. Л. 83.
7. Вестник Комитета членов Учредительного Собрания. Самара, № 52, 10 сентября 1918 г.; Кроль Л. А. Указ, соч., с. 99—100; Майский И. Указ, соч., с. 223–225.
8. Аргунов А. Указ, соч., с. 16; Акулинин И. Г. Указ, соч., с. 92–93.
9. Уфимское Государственное Совещание. Указ, соч., с. 191; Кроль Л. А. Указ, соч., с. 117–125.
10. Уфимское Государственное Совещание. Указ, соч., с. 212; Майский И. Указ, соч., с. 239–241; Чернов В. М. Перед бурей. Нью-Йорк, 1953, с. 390.
11. Уфимское Государственное Совещание. Указ, соч., с. 211; Кроль Л. А. Указ, соч., с. 127–129.
12. Кроль Л. А. Указ, соч., с. 131.
Глава 2
Уфимская Директория – всероссийская коллегиальная диктатура
На период до предполагаемого «возрождения» Всероссийского Учредительного Собрания вся полнота власти Уфимским Совещанием возлагалась на Временное Всероссийское правительство, обязанное отчитаться в своей деятельности перед будущим форумом. Избранная Директория была призвана продемонстрировать полное взаимодействие военных и политиков в общей «борьбе с большевизмом», невзирая на имевшиеся различия в их взглядах и убеждениях. Оптимальной формой данного «объединения» представлялось коллегиальное правление. Как рассуждал председатель Самарского Комуча Вольский, «принцип работы демократии состоит в коллегиальности, и эта коллегиальность есть давно уже установленный принцип во всех тех учреждениях России, которые создавались на более или менее демократических основаниях (органы земского и городского самоуправления. – В.Ц.)… Принцип бюрократический, принцип единоличных распоряжений даже в тех случаях, когда можно было бы себе вообразить наиболее идеальных людей… есть все-таки принцип, который ни в коем случае не может сотворить той работы, которая нуждается в общем участии, которая нуждается во множестве человеческих энергий» (1).
Как уже отмечалось, коллегиальная Директория должна была составляться по принципу регионального и политического представительства. Предложенные Союзом Возрождения России кандидатуры Авксентьева и Астрова представляли партии эсеров и кадетов. Астров, один из лидеров либерального Всероссийского Национального Центра, представлял это общественно-политическое объединение и одновременно Особое Совещание при командующем Добровольческой армией. Генерал Алексеев и Астров, таким образом, должны были вдвоем представлять белый Юг, а «старейший российский общественный деятель» Чайковский – Север России.
Однако Чайковский, ввиду «дальности расстояния», приехать не смог, генерал Алексеев был тяжело болен (вскоре, 25 сентября 1918 г., он скончался в Екатеринодаре), а Астров решительно отказался «сесть за один стол» с теми, кто, как он считал, нарушил московское майское соглашение Национального Центра и Союза Возрождения. В своем заочном ответе на известие об избрании его членом Директории, опубликованное в южнорусской прессе, он сообщал: «… отстаивая лично идею Учредительного Собрания как верховного полновластного органа, имеющего в конечном результате установить форму государственного устройства России, я с тем большей решительностью отвергаю всякую мысль о возможности вступления в правительство, которое ставит себя в зависимость от старого, уже не существующего Учредительного Собрания…» Точку зрения Астрова разделяли и другие члены Национального Центра и кадетской партии на Юге России. Так, князь П. Д. Долгоруков в статье «Московское сидение» подчеркивал, что восстановление надпартийного соглашения между ВНЦ и СВР возможно только при отказе от провозглашенной в Уфе директориальной модели.
Не менее категоричным было отношение к Уфимской Директории со стороны оказавшихся на Юге России представителей Всероссийского Национального Центра и кадетской партии. Во время работы Ясского Совещания были озвучены основные принципы создания новой Всероссийской власти в Уфе. Выступавшие с докладами Федоров и Милюков отмечали, что с созданием Уфимской Директории были нарушены принципы соглашения, достигнутые в мае 1918 г. в Москве (см. раздел о московских подпольных центрах), прежде всего, в части численного состава Директории (вместо трех – пять членов и заместители), ее структуры (вместо трех представителей – «левого центра», «правого центра» и «военного» (во главе) – была создана коалиция на основе партийного и регионального представительства, при которой роль военных оказалась низведенной до уровня «вспомогательной») и ее подотчетности Всероссийскому Учредительному Собранию «первого созыва». Из предполагавшихся «военных» кандидатур – «прежде всего Алексеев, а затем Болдырев и Колчак» Алексеев был избран «заместителем» Болдырева, а не наоборот. Исходя из всех этих доводов – признание Уфимской Директории в качестве единственной легитимной верховной власти считалось невозможным. Кроме того, как отмечал Милюков во время Ясского Совещания, «изменились обстоятельства и новый центр образовался при Добровольческой армии в Екатеринодаре, где возникло Особое Совещание, имеющее представить ядро всероссийского правительства» (2).
Примечательна реакция на образование Директории и самого генерала Деникина. Если генерал Алексеев отнюдь не исключал для себя возможности переехать на Восток, но при этом (по свидетельству члена СВР А. А. Титова) считал, что во главе военной власти должно быть «более молодое и бодрое лицо», то его преемник, «сроднившийся с добровольцами», говорил о Директории как о правительстве, «созванном где-то за долами, за лесами и помимо участия Добровольческой армии» (3). Тем не менее Деникин «считал желательным поскорее установить связь с Уфимским правительством, чтобы договориться, ибо цель одна – борьба с большевиками и немцами» (4). Учитывая отсутствие симпатий к Уфе со стороны деятелей ВНЦ, а также делегатов Ясского Совещания, самих претендовавших на роль «всероссийского центра», 12 октября 1918 г. Особое Совещание приняло постановление: «а) Уфимское Правительство не признавать как общероссийское; б) сношение с ним признать возможным; в) учитывать необходимость крайней осторожности в сношениях с местными организациями, поддерживающими Уфимское правительство» (5).
Так что реальный состав Директории мог отражать, по существу, лишь восточные противобольшевистские силы. И уже только по этой причине ее претензии на выражение интересов всей России становились весьма неубедительными. Отсутствие в правительстве таких известных в общероссийском масштабе фигур, как генерал Алексеев (бывший в 1915 г. начальником штаба Государя Императора и считавшийся фактически Верховным Главнокомандующим, тогда как генерал Болдырев в это же время лишь командовал полком), как лидер ВНЦ Астров и глава ВПСО Чайковский, ослабляло его авторитет. Участник Совещания журналист А. Гутман (Ган) писал: «Вместо общепризнанного народного вождя, генерала Алексеева, имя которого импонировало даже левым, выбрали совершенно безличного генерала Болдырева. Заместителем Астрова избрали доселе малоизвестного астраханского адвоката Виноградова. Заместителем Вологодского, тоже отсутствовавшего и тоже не давшего своего согласия, избран был профессор Томского университета, известный геолог Сапожников и, наконец, Зензинова избрали заместителем Чайковского. Таким образом, налицо (то есть из находившихся на момент избрания в Уфе. – В.Ц.) было только два члена Директории: Авксентьев и Болдырев. Остальные считались заместителями. Создалась многоголовая и многоликая фиктивная власть, созданная из материала, ничего хорошего в будущем не предвещавшего» (6).
