Титов от имени Союза Возрождения, напротив, отстаивал «признание Уфимского правительства всероссийской властью», а Особое Совещание – лишь «Временным Правительством Юга России». «При слиянии Южного и Восточного фронтов должно произойти пополнение или слияние уфимского с южным правительством».
В отношении формы всероссийской власти высказались две различные позиции. Астров определил их терминами «диктатура независимая и зависимая директория». Первый тип власти предполагался в форме «организованной диктатуры», представленной военным диктатором, при котором состояли бы помощники по военной (Главнокомандующий) и гражданской части. Исполнительная власть должна была осуществляться надпартийным, подобранным самим «диктатором» по принципу профессионализма «деловым правительством». Эту позицию разделяли Савич и Гурко. Помощник по гражданской части становился премьер-министром и «составлял кабинет». Исходя из возможности сохранения различных структур государственного управления, Савич допускал, что «местные правительства подчиняются» премьеру, но «не должны быть допускаемы в состав кабинета». А «вопрос об общерусской власти получит разрешение после слияния Сибири с остальной Россией» или же в зависимости от того, какое из двух правительств (уфимское или южнорусское) «раньше дойдет до Москвы».
Второй вариант властной модели, в сущности, уже воплощался Особым Совещанием, и нужно было лишь укрепить его «представительный фундамент» (мнения Маргулиеса, Федорова, Титова). Подчеркивая важность единоличной власти при Добровольческой армии, Федоров не отрицал и возможности создания «Директории из трех лиц», но с тем расчетом, чтобы ее возглавлял генерал Деникин, опиравшийся «на сильное деловое правительство, им «назначаемое». Диктатор и председатель Совета министров, по оценке Федорова, это «хребет» и «знание», необходимые для победы. С точки зрения Титова, представительный фундамент при таком варианте могло составить «Совещание политических и общественных деятелей по типу нашей (Ясской. – В.Ц.) делегации». Это «Совещание» должно было бы «помогать диктатору в обсуждении неизбежно имеющих возникнуть серьезных государственных вопросов для правильного их разрешения». Данный тезис стал, по сути, основой дальнейших политических преобразований на Юге России.
Обобщая «схемы» Савича и Маргулиеса, Милюков пытался выделить целесообразные моменты в обеих. Соглашаясь с важностью диктатуры, он скептически оценивал разделение полномочий между помощниками по военной и гражданской части и в то же время допускал важность «суррогата представительства» в форме «совещательного органа при диктаторе». В случае его создания следовало бы согласиться с возможностью введения в его состав «местных элементов», т. е. представителей присоединяющихся краевых правительств, по мысли назначения статс-секретарей в состав Совета Министров.
«Промежуточный» вариант структуры власти пытался также предложить Брайкевич. Директория из трех лиц (триумвират) во главе с Деникиным обязательно должна была включать в свой состав «социалиста». Министры должны были бы назначаться Директорией, а для того, чтобы Совет министров «чувствовал пульс страны», следовало «создать Государственное Совещание» («исключительно совещательный орган») из примерно 60 членов, избранных «участвующими в настоящей Делегации организациями» (то есть СВР, СГОР и ВНЦ). Позднее в состав Совещания могли бы войти представители «освобожденных от большевиков территорий», и ее состав возможно увеличить до 100–140 человек. Маргулиес, напротив, утверждал, что «триумвират» вряд ли достигнет цели: «… для военных целей он не только бесполезен, но определенно вреден». «Исторические примеры военных триумвиратов: Цезарь, Красе и Помпей, Цезарь, Антоний и Октавий говорят решительно не в пользу такой комбинации». Только в случае, если «ассистенты военному диктатору» помогают в осуществлении гражданской власти, их введение целесообразно. Но нельзя не учитывать широко распространенной в условиях войны практики введения в той или иной местности военного положения. Таким образом, функции гражданских властей в любом случае переходят под контроль военных и характер военной диктатуры остается неизменным (8).
Нельзя не отметить и позиции принципиального противника диктатуры в тогдашних условиях – Бунакова-Фондаминского. В своем выступлении на Совещании, также апеллируя к историческим примерам, он утверждал, что «есть форма диктатуры, допускаемая демократией: это диктатура общенационального объединения, диктатура Цинцинната и Вашингтона. Но у нас нет лица, на котором сосредоточивались бы общенародные чаяния». Диктатуру нельзя «создать», а она «приходит при общенародном призвании». Этот же тезис другими словами подтверждал и Милюков: «При отсутствии народовластия и в условиях гражданской войны национальный характер власти может быть установлен лишь через фактическое общее признание», и «если Деникин его получит, то он будет национальным диктатором». В своих последующих статьях, не отрицая диктатуру как необходимую форму сильной власти для «текущего момента», Бунаков полагал более приемлемым «образование трехчленной директории, опирающейся на демократические коллективы». «Социалистические партии признают сильную власть, но требуют, чтобы она была общенациональной, для чего в ее создании должны участвовать все политические партии. Она должна быть назначена особым Государственным Совещанием. Власть должна олицетворять это национальное единство…» Бунаков ссылался и на международное положение, сложившееся после Первой мировой войны, в которой, как он отмечал, произошла победа «демократического строя» над силами «реакции» (9).
Примечательна позиция, выраженная на состоявшемся в ноябре 1918 г. общем собрании Главного Комитета Всероссийского Объединения Земств и Городов, Союза городов Северной Украины, Областного земско-городского объединения Юга Украины и Крыма, представителей Петрограда, Москвы, Киева, Одессы, Елисаветграда, Ростова-на-Дону, Симферополя, Екатеринослава, Харькова, а также Харьковского, Таврического и Екатеринославского губернских земств. Декларация собрания от 12 ноября 1918 г. «О создании южнорусской власти», подписанная председателем земско-городского собрания В. В. Рудневым, была напрямую обращена к союзным представителям, минуя Ясскую Делегацию, и поэтому произвела впечатление отсутствия «политического единства» в антибольшевистском движении. Диссонансом сложившемуся в Яссах настроению эта декларация полностью признавала законность полномочий Уфимской Директории и распущенного Учредительного Собрания: «Уфимское правительство… одно только в глазах широких демократических слоев населения может представлять Россию в международных отношениях». Бывший московский городской голова предлагал проект легитимации антибольшевистской власти исключительно на основе принципа «общественного сговора». Для этого следовало созвать Государственное Совещание, «аналогичное построению Уфимского», в котором участвовали бы все политические партии, за исключением причастных к «октябрьскому перевороту 1917 года», все общественные организации и союзы и представители временных краевых правительств Юга и Запада России. Совещание должно было создать коалиционное правительство, опирающееся на структуры местного самоуправления, и затем трансформироваться в подобие представительной палаты, наделенной учредительно-санкционирующими правами.
