Созданное на таком Совещании правительство, по мнению земско-городского собрания, «снабженное самыми широкими полномочиями впредь до воссоединения Юга России с северо-восточными областями, имело бы все преимущества перед режимом единолично военной диктатуры». Введение диктатуры считалось «чрезвычайно мало популярным в широких общественных кругах», а «в народных массах, как считали «демократические деятели», и вовсе «возбуждало бы опасения готовящегося восстановления монархии и старого дореволюционного строя, чем косвенно укреплялось бы влияние большевизма». Одновременно с этим предполагалось «немедленное восстановление в местностях, где появляются союзники, демократического самоуправления, элементарных гражданских свобод и строго законного порядка». По сути, повторялась идея возвращения к коалиционной управленческой модели Временного правительства второй половины 1917 г. (Руднев не скрывал симпатий к развивавшейся в послефевральский период «молодой и неокрепшей русской демократической государственности»). Однако идеи признания Уфимской Директории и незамедлительного возобновления полномочий «демократического самоуправления» не встретили поддержки большинства участников Ясского Совещания, и предложения Руднева, равно как и сентенции Бунакова-Фундаминского, остались на бумаге.
Показательно, что на Ясском Совещании были озвучены предварительные принципы, ставшие позднее (в 1919 г.) основой для реорганизации системы местного самоуправления. Милюков, в частности, отметил важность «пределов применения начал всеобщего избирательного права к предполагаемым новым выборам в городские и земские самоуправления». Таковыми пределами, по его мнению, были два: «известное повышение возрастного ценза, примерно до 25 лет», и «установление некоторого ценза оседлости». Тезис Милюкова был включен и в «вербальную ноту» Энно: «По возможности безотлагательно назначить новые выборы в городские и земские самоуправления на основах всеобщего избирательного права, введенного в разумные пределы, т. е. установлением более ограниченного возрастного ценза и ценза оседлости» (10).
Подводя итог обсуждению вопросов о форме «единой всероссийской власти», следует отметить, что Ясское Совещание так и не приняло формального акта в отношении ее структуры и принципов действия (этот вопрос даже не баллотировался). По словам Меллера-Закомельского, можно было бы согласиться «с соображениями по этому поводу Милюкова, полагавшего, что схемы могут быть сближены и объединены, если Савич согласится признать, что должность премьера в его схеме лишена практического значения и министерский пост замещается назначением диктатора». Но в итоге, на совещании 8 ноября 1918 г., был принят лишь довольно обтекаемый тезис Савича, исходившего из того, что «Южное правительство является российским правительством, при котором состоят дипломатические миссии, считая за принцип представительство, согласованное с уфимским. Вопрос о создании всероссийского правительства определяется с того времени, когда цель борьбы с большевиками даст возможность регулярных сношений с теми силами, которые находятся на востоке». Данное положение практически полностью оправдалось в течение следующего, 1919 года, когда приоритет Российского правительства в Омске утвердился после формального подчинения Деникина Колчаку (11).
Последние заседания Совещания касались конкретных вопросов организации союзной военной экспедиции в Одессу и Крым и возможной поддержки еще остающегося у власти гетмана Скоропадского. Но бесспорно важным можно было считать выступление перед Русской Делегацией приехавшего из Сибири бывшего военного министра ВСП генерала Гришина-Алмазова. Это была первая поездка представительного лица (хотя и отставного) из Сибири на Юг России. Сообщение Гришина-Алмазова оказалось весьма обширным и было заслушано на двух заседаниях уже не в Яссах, а в Одессе, куда были перенесены заключительные заседания (17 ноября и 1 декабря 1918 г.). Генерал сосредоточил внимание слушателей на трех темах: «история освобождения Сибири от большевиков», «освещение политического положения в Сибири», «впечатления от поездки из Сибири в Добровольческую армию». Наиболее важными были оценки Гришиным-Алмазовым выступления Чехословацкого корпуса, внешнеполитический статус Сибирского правительства и отношение к Добровольческой армии. Генерал отметил, что выступление чехословаков изначально носило самостоятельный характер и белое подполье лишь использовало его в своих целях. По мнению Гришина-Алмазова, выступление подпольных центров состоялось бы и без связи с корпусом, поэтому утверждать о некоей зависимости антибольшевистского движения в Сибири от иностранной помощи – неправомерно. С точки зрения политических симпатий ВСП (как и представители белого Юга) поддерживает идею диктатуры, а Уфимская Директория не обладает достаточным сочувствием со стороны общества. Представительство иностранных государств в Сибири нельзя назвать значительным: «Державы Согласия представлены очень слабо, располагая, кроме генеральных консулов, французского и американского в Иркутске, лишь второстепенными консульскими агентами, притом малоосведомленными и неавторитетными». Подобное положение сохранялось вплоть до прибытия в Сибирь чрезвычайного английского консула Ч. Эллиота.
Говоря же об отношении к Добрармии, Гришин-Алмазов всячески подчеркивал ее преимущества перед всеми остальными антибольшевистскими силами: «Офицерство и большая часть интеллигенции окончательно убедились в том, что все так называемые демократические опыты устройства власти, за которые им уже не раз приходилось расплачиваться своей кровью, ни к чему доброму не приведут и что единственная надежда на возрождение России может заключаться лишь в Добровольческой армии» (12).
Результатом Совещания, помимо меморандумов и деклараций к Державам Согласия о необходимости военной помощи, стало образование т. н. «малой делегации» для командировки в Париж «со строго определенной целью – добиться ускорения военного содействия союзников». Меллер-Закомельский считал, что в нее должны входить «представители всех организаций, принявших участие в Ясских Совещаниях». Окончательный состав делегации включал Гурко (от СГОРа), Титова и Кровопускова (от СВР), Милюкова (от СГОРа и кадетской партии), беспартийных Третьякова и Шебеко. Кроме них, на встречу с генералом Бертелло на Салоникский фронт был направлен Пильц. Поездка в Париж, однако, оказалась безрезультатной, а для Милюкова – скандальной. Бывшему министру иностранных дел отказали во въезде по причине заявленной им «германской ориентации» летом 1918 г. в Киеве. Ему пришлось переехать в Лондон, где он жил в течение всей гражданской войны в России в качестве «частного лица», без каких-либо официальных полномочий со стороны белых властей. «Малая делегация» передала свои полномочия составленному Сазоновым и утвержденному Колчаком Русскому Политическому Совещанию.
Хотя резолюции Ясского Совещания носили сугубо рекомендательный характер, они все же оказали влияние на позицию руководства Добрармии во время переговоров с представителями казачества о военно-политическом единстве и об учреждении должности Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России. Совещанием были намечены возможные пути сотрудничества белого Юга и Сибири, обозначены предполагаемые «точки соприкосновения» в политических программах и военно-стратегических целях, хотя окончательной формулы взаимодействия Сибири и Юга принято не было (13).
