5. Правительственный Вестник. Омск, № 173, 1 июля 1919 г.
6. Правительственный Вестник. Омск, № 3, 21 ноября 1918 г.
7. Правительственный Вестник. Омск, № 173, 1 июля 1919 г.
8. Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918–1920 гг. (Впечатления и мысли члена Омского правительства), т. 2. Пекин, 1921, с. 307.
9. Там же, с. 315.
10. Казатиев А.Д. Указ, соч., с. 78.
11. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 242. Лл. 10–12, 14; Атаман Семенов. О себе: Воспоминания, мысли и выводы. Дайрен, 1938, с. 113, 129; Тинский Г. Атаман Семенов, его жизнь и деятельность. Чита, 1920, с. 8–9; 28 октября 1918 г. (Десятилетие чехословацкой независимости и чехословацкие легии в России) // Вольная Сибирь, т. IV. Прага, 1928, с. 8; Чернов В. М. Перед бурей. Нью-Йорк, 1953, с. 392; Болдырев Д. Г. Директория, Колчак, Интервенты. Новониколаевск, 1925, с. 112–114.
12. Правительственный Вестник. Омск, № 1, 19 ноября 1918 г.
13. Там же; Русская армия. Омск, № 1, 19 ноября 1918 г. Показательно, что и после «переворота» Колчак некоторое время сохранял за собой должность военного и морского министра.
14. Правительственный Вестник, Омск, № 2, 20 ноября 1918 г.; ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 242. Лл. 11–12; Чернов В.М. Указ, соч., с. 394–395.
15. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 180. Лл. 78–79; Ф. 5960. Оп. 1. Д. 1а. Л. 35; Филатъев Д. В. Указ, соч., с. 35; Сукин И. И. Записки о правительстве Колчака //За спиной Колчака. Документы и материалы. М., 2005, с. 348.
16. Шишкин В. И. Колчаковская диктатура: истоки и причины краха // История белой Сибири. Кемерово, 1997, с. 7—14.
17. Письмо Авксентьева к эсерам юга России // Пролетарская революция, № 1, 1921, с. 119–120.
18. Аргунов А. А. Между двумя большевизмами. Париж, 1919, с. 46–47; Государственный переворот адмирала Колчака в Омске 18 ноября 1918 года. Сборник документов. Составитель В. Зензинов. Париж, 1919; La Cause Commune. Общее дело. Париж, № 43, 22 апреля 1919 г.
19. ГА РФ. Ф. 5856. Оп. 1. Д. 681. Лл. 431–432; Дневник Пепеляева // Иркутск, № 4, март 1923 г., с. 87–88, 90; Кроль Л. А. Указ, соч., с. 162–163; Гинс Г. К. Указ, соч., с. 275.
20. Уорд Дж. Союзная интервенция в Сибири. 1918–1919 гг. М. – Пг., 1923, с. 83–85, 88–89; Русская Армия. Омск, № 1, 19 ноября 1918 г.
21. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 180. Л. 82; Ф. 5827. Оп. 1. Д. 142. Лл. 1–2; Свободный край. Иркутск, № 72, 25 (12) сентября 1918 г.
22. ГА РФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 11. Л. 52.
Глава 2
Российское правительство – правовой статус и полномочия. «Конституция 18 ноября 1918 г.», ее особенности
Анализируя политико-правовой аспект истории Белого движения на Востоке России в период года после «омского переворота», следует отметить, что по характеру политического устройства это был наиболее стабильный, устойчивый период. Серьезных перемен в структуре управления в это время не происходило, что дает основание считать целесообразной и оправданной форму «единоличной власти» в условиях войны и экономической разрухи. Если бы не военные поражения, приведшие к отступлению от Урала и падению «столицы Белой России» – Омска, то вполне вероятно, что сложившаяся к началу 1919 г. модель авторитарного руководства, при слиянии законодательных и исполнительных полномочий, ограниченности представительного «фундамента», могла просуществовать «до созыва нового Учредительного Собрания» и окончательного решения «вопроса о власти». Аналогично «Сибирской» политические модели (с непринципиальными отличиями) складывались и в других районах российского Белого движения, что свидетельствовало об общности основных программных положений.
Восприятие результатов «переворота» обществом представлялось для новой власти в целом благоприятным. «Излишне говорить, – заявлялось в правительственном сообщении, – что ныне, после событий 18 ноября, правительство, возглавляемое Верховным Правителем, совершенно не имеет в своем составе реакционных элементов и не одиноко. Оно поддержано все теми же государственными элементами, умеренно-социалистическими, кооперативными, демократическими, буржуазными и военными, которые все с самого начала шли за Сибирским правительством». В Декларации Российского правительства от 21 ноября 1918 г., посвященной обязательствам по внешнему и внутреннему государственному долгу, помимо многочисленных официальных заявлений о порочности «партийного» и выгодах «делового» управления, особо подчеркивался факт правопреемства с точки зрения финансов: «Считая себя правомочным и законным преемником всех бывших до конца октября 1917 года законных Правительств России (Царского и Временного. – В.Ц.), Правительство, возглавляемое Верховным Правителем адмиралом Колчаком, принимает к непременному исполнению, по мере восстановления целекупной (Единой. – В.Ц.) России, все возложенные на государственную казну денежные обязательства» (1).
Для подтверждения «законности» статуса Российское Правительство опиралось на тезис о своем «национальном характере», о правопреемственности: «В Феврале 1917 года рухнуло Царское Правительство… исторически сложившееся, созданное в смутные годы (XVII века. – В.Ц.) выборными людьми русской земли (Земский Собор. – В.Ц.), оно было русским, национальным и потому законным Правительством и только воля всех слоев населения, всего народа, выразившаяся в национальной русской революции, могла свергнуть его». Составы Временных Правительств (во главе с князем Львовым и Керенским) также могли считаться законными, поскольку, несмотря на многочисленные «ошибки в их деятельности… они действовали от имени нации и в интересах нации, ибо основной задачей их являлось осуществление того неписаного закона, который лежал в душе каждого русского человека, – выявление воли единственного Хозяина Земли Русской – самого народа, созыв Национального Учредительного Собрания». А приход к власти большевиков не мог считаться выражением «национальных интересов», так как «Правительство, отрицающее Родину, нацию, народ, – очевидно не может считаться законным Правительством» (2).
Что же касается главного документа, определившего суверенный правовой статус новой всероссийской власти, то им стала т. н. «Конституция 18 ноября», официально выраженная в Положении о временном устройстве государственной власти в России. Несмотря на краткость, это, пожалуй, редкий пример правового акта, в котором юридическая казуистика играла важную роль, где практически каждое слово и термин заключали существенный смысл. В 1918 г. проводилась линия формального правопреемства от Директории, поскольку ее постановлений никто не отменял (особенно в отношении упразднения отдельных государственных образований и правительств). По оценке управляющего делами МИД И. И. Сукина (преемника Ключникова), «конструкция власти», при которой звание Верховного Правителя совмещалось с должностью Верховного Главнокомандующего, а Совет министров Временного Всероссийского правительства сохранял свою персональную преемственность от времени Уфимской Директории, «хотя и созданная в несколько часов, была тщательно продумана». «Воплощая идею единовластия и милитаризации Правительства, она в то же время сохранила декорум гражданственности, который требовался местной политической обстановкой и неподдельным либерализмом сибирских общественных кругов». «Несложная» «Конституция 18 ноября» тем не менее представляла собой «документ, в общем, довольно совершенный и законченный, если вспомнить, как быстро и без какой-либо подготовки он был отредактирован. Его авторами… были Гинс и Тельберг, точный юридический ум которого и понимание конституционных форм явились весьма полезными при дальнейшей деятельности Правительства».
