Аналогичное по содержанию постановление было принято Советом министров Временного Сибирского Правительства 6 июля 1918 г. («О восстановлении судебных учреждений в Сибири»). Согласно ему «уничтожение судебных установлений советской власти», «возобновление всех судебных учреждений и установлений», «руководство Судебными уставами 1864 года» распространялись теперь на территорию всей Сибири и Дальнего Востока. Что касается уголовных и гражданских дел, начатых революционными трибуналами или окружными народными судами при советской власти, то их ведение передавалось в соответствующие инстанции восстанавливаемых окружных судов, а уже вынесенные «приговоры, определения и вообще все производство большевистских судов отменялось определениями подлежащих компетентных судов». Уголовное делопроизводство «трибуналов и следственных комиссий», согласно Постановлению «О порядке рассмотрения дел Революционных Трибуналов и их Следственных комиссий» от 6 июля 1918 г., следовало рассматривать как внесудебный материал». Декрет Совнаркома об амнистии «по поводу 1 мая 1918 г.» при этом считался «актом ничтожным и не имеющим значения для решения и направления уголовных дел». Период советской власти признавался как перерыв в сроках ведения уголовных и гражданских дел.
В условиях, когда под контроль ВСП переходили занятые белыми войсками земли Южного Урала, Саратовская судебная палата не была восстановлена (Саратов на протяжении всей гражданской войны был под советской властью), а на территории Оренбургского казачьего войска еще не были созданы мировые суды, под контроль созданной Омской судебной палаты был временно переведен Троицкий окружной суд и мировые судебные установления в городах Троицке, Челябинске, Верхнеуральске Оренбургской губернии и Кустанае Тургайской области (постановление Совета министров ВСП от 18 июля 1918 г.). Иркутская судебная палата была восстановлена в составе Иркутского и Красноярского окружных судов. Подобные акты «присоединения» к ближайшим действующим судебным округам утверждались законодательством Российского правительства, исходившего из необходимости восстановления судебной системы, единства и правопреемственности в осуществлении законодательства на всей территории, контролируемой белой властью (Постановление Совета министров от 30 декабря 1918 г.). Низовые судебные инстанции («для сельского населения») предполагалось временно обеспечить структурами создаваемого волостного земского суда, который имел апелляционную комиссию для местных судов и возглавлялся мировым судьей. Местное судопроизводство предполагалось восстановить на основе преемственности от законов Российской Империи и Временного правительства, с учетом законодательных актов от 15 июня 1912 г. и 4 мая 1917 г. Планировалось также ввести на всей территории Сибири суды присяжных (их не было в Иркутском округе), что, по мнению министра юстиции Г. Б. Патушинского, обеспечило бы «благотворное влияние на народ и на развитие в нем правового чувства и истинной законности». 10 января 1919 г. введение суда присяжных на территории Сибири было подтверждено постановлением Совета министров Российского правительства. Предполагалось также введение туземных судов «для туземных народностей, проживающих в пределах Сибири и управлявшихся в своих делах по своим обычаям» (1).
В 1919 г. в сибирских судебных округах предполагалось апробировать реформу местного судопроизводства, с последующим распространением ее во всероссийском масштабе. Под руководством министра юстиции сенатора Г. Г. Тельберга были разработаны законопроекты, суть которых сам министр определил так: «Упразднение всех устаревших судов, отмеченных сословной окраской, создание единого, одинакового для всех суда, приближение суда к населению и введение общественного элемента в деятельность судов всех степеней». По замыслу Тельберга, известного своим стремлением к упорядочению судопроизводственной практики и ее приближению к «местным нуждам», «основным типом правосудия в стране должен явиться участковый мировой судья, который, в пределах своего участка, будет решать все дела, кроме дел, связанных с лишением прав». Министр признавал трудности, обусловленные региональной спецификой: «Сибирь бедна людьми, в Сибири не хватает юристов, в Сибири громадные расстояния, в Сибири, во многих местах, нет волостных земств». Несмотря на это, «первичная организация однотипного местного мирового суда будет крупным шагом вперед потому, что дает народу судью близкого к нему, и в то же время судью, действующего по Судебным Уставам, судью, пропитанного традициями законности, которые оставила в наследство судебному деятелю полувековая работа Судебных Уставов» (2). Проекты разрабатывались осенью 1919 г., однако из-за быстрого отступления Восточного фронта и эвакуации Омска их реализация не осуществилась.
Аналогичные процессы восстановления судебной системы происходили и на белом Юге России. К моменту окончания 2-го Кубанского похода (осень 1918 г.) Добровольческая армия контролировала большую часть Ставропольской и Черноморскую губернии. По мнению начальника управления юстиции Особого Совещания В. Н. Челищева, не было сомнений в том, что судебные учреждения могут быть восстановлены в том виде и с тем составом, в каком они работали до 25 октября 1917 г., и тем самым «установить непосредственную преемственную связь восстанавливаемого в освобожденных местностях порядка с законами, действовавшими до большевистского переворота». В июле 1918 г., после занятия Ставрополя, Деникин указал, что «действующими признаются все законы, изданные до 25 октября 1917 г., доколе таковые не будут отменены или изменены». Следовало не «возвращаться к дореволюционному периоду», а только отменить то, что принесла с собой «большевистская контрреволюция». В Ставрополе был восстановлен окружной суд и мировые судебные установления, укомплектованные судьями, избранными согласно закону Временного правительства. Для полноценной работы требовалось восстановление высших структур системы – судебной палаты и Сената. Ставропольский суд подчинялся Новочеркасской судебной палате, которая, хотя и была восстановлена, но считалась судебной инстанцией Всевеликого Войска Донского. В этих условиях решено было временно создать «из состава Ставропольской магистратуры и прокуратуры» апелляционную инстанцию «с функциями судебной палаты» и кассационную с «функциями Сената». Но «единство русского суда» и интересы профессионализма требовали отказа от подобной «самодеятельности» и подчинения Новочеркасску. Управление юстиции, с согласия Деникина, пошло на утверждение этого подчинения, и прежняя субординация была возрождена. На территории белого Юга к осени 1919 г. были восстановлены прежние судебные палаты, в той форме, насколько это было возможно в рамках отмены военного положения и восстановления гражданского судопроизводства: Киевская (Киевская и часть занимаемых ВСЮР уездов Волынской, Черниговской и Могилевской губерний), Одесская (Херсонская, занятые ВСЮР уезды Подольской и Таврическая губернии) и Харьковская (Харьковская, Полтавская, Екатеринославская, Воронежская, Курская и занятая ВСЮР часть уездов Орловской губернии). Должности председателей палат занимали, как правило, те, кто уже имел опыт работы в местных структурах (Б.Н. Смиттен – председатель Харьковской палаты, А. Ф. Романов – Киевской судебной палаты, которую возглавлял и во время гетмана Скоропадского) (3).
В организационном оформлении применялись и новации, обусловленные гражданской войной и нестабильностью тыла. Так, например, восстановленный в феврале 1919 г. Владикавказский окружной суд формально подчинялся Тифлисской судебной палате, однако, учитывая факт провозглашения «независимости» Грузии, его пришлось переподчинить Новочеркасской судебной палате. Во Владикавказе столкнулись с фактом участия практически всего состава магистратуры и мировых судей в органах советской власти. Здесь был создан Союз юристов, представлявший интересы судебных служащих перед Владикавказским ревкомом, издавшим специальный декрет «О мобилизации юристов» с соответствующей ответственностью «за дезертирство и саботаж» в случае отказа от сотрудничества с новой властью. В результате управлением юстиции Особого Совещания было решено оправдать членов окружного суда, как «действовавших под давлением непреодолимой силы», то есть большевистского декрета. Тем не менее дисциплинарные расследования, проведенные Сенатом, показали, что лишь единичные факты, за исключением Владикавказского окружного суда, подтверждали сотрудничество судебных служащих с советской властью. Еще одной новацией, обусловленной военным противостоянием с Грузией на Черноморском побережье, а также явным стремлением Кубанской области сохранить свой автономный статус в отношении командования ВСЮР, стало учреждение в Новороссийске Черноморского окружного суда. В Екатеринодаре действовал окружной суд, формально также подчиненный Новочеркасской судебной палате. Краевая Рада настаивала на самостоятельности суда, даже в кассационных моментах, и планировала открытие собственной судебной палаты. Кубань не признала верховенства Сената в Новочеркасске, хотя, например, чины прокурорского надзора в Екатеринодаре постоянно отчитывались перед прокурором в Новочеркасске и не считали себя зависимыми от ведомства юстиции краевого правительства. Черноморский суд начал работу в мае 1919 г. и заявил о своем подчинении Новочеркасской палате. Управление юстиции согласилось также с ходатайством Правителя Осетии о выделении в крае отдельного мирового округа и съезда мировых судей. Мировыми судьями стали осетины с высшим юридическим образованием, а председателем съезда стал бывший судебный следователь Владикавказского окружного суда. Схожий мировой съезд был создан также для Калмыцкого округа в составе Астраханской губернии, став альтернативой местному национальному суду «Зарго». Предполагалось создание при Главноначальствующих области «особого» судебного присутствия (по делам народно-судебным для второй инстанции), а также областного, в качестве кассационного и административно-судебного (по делам о судебной ответственности должностных лиц).
