19. ГА РФ. Ф. 6546. Оп. 1. Д. 11. Л. 191, 199; Масловский Е.В. Мировая война на Кавказском фронте. 1914–1917 гг. Париж, б. г. с. 429–430.
20. ГА РФ. Ф. 6546. Оп. 1. Д. 11. Лл. 160, 185, 218–219; Ф. 446. Оп. 2. Д. 31. Лл. 31, 195–196 об.
21. Тахо-Годи А. Указ, соч., с. 116–117.
22. Тахо-Годи А. Указ, соч., с. 110, 114, 129–131; ГА РФ. Ф. 6396. Оп. 1. Д. 27. Лл. 3–4 об.; 12, 13–14; 19–19 об.; Ф. 440. Оп. 1. Д. 34а. Л. 68.
23. Попов Л.Н. Революционная Чечня в огне сражений. Грозный, 1973, с. 66–67.
24. Доного Х.М. «Нажмуддин Гоцинский: Общественно-политическая борьба в Дагестане в первой четверти XX века», Махачкала, 2005 г.
25. ГА РФ. Ф. 5827. Оп. 1. Д. 137. Лл. 12–15, 21–22.
26. Кавказское слово, Тифлис, № 191, 4 сентября 1919 г.; ГА РФ. Ф. 6144. Оп. 1. Д. 55. Л. 3; Ф. 5881. Оп. 2. Д. 109. Л. 62.
27. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 567. Лл. 3–6.
28. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 31. Л. 201; Вестник Чеченского комитета по очищению Чечни от банд большевиков и Узун-Хаджи // Грозный, № 2, 17 октября 1919 г.; № 4, 7 ноября 1919 г.
29. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 534. Л. 3; Ф. 6546. Оп. 1. Д. 11. Л. 215.
30. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 1. Д. 534. Лл. 19–20; Ф. 6546. Оп. 1. Д. 11. Лл. 216–217.
31. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 248. Лл. 15–16.
32. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 51. Лл. 1–3; Д. 248. Лл. 1-12.
Глава 5
Формирование представительной власти на белом Юге в 1919 г.
Работа Южнорусской конференции государственных образований
В истории южнорусского Белого движения, помимо разрешения «национально-региональных проблем», следовало учитывать важность сотрудничества власти – в той или иной форме – с представительными структурами. Опыт сотрудничества с легальными представительными органами власти у южнорусского Белого движения уже был. Им стали попытки формирования политической модели, основанной на взаимодействии с существующими казачьими государственными образованиями. Еще осенью 1918 г. в ходе переговоров с представителями Кубанской рады и Всевеликого Войска Донского вопросы создания государственной власти обсуждались параллельно с проблемами административно-территориального устройства. Разработка проектов общероссийских структур управления была для Южнорусской конференции государственных образований (далее – ЮРК) неотделима от отношения к принципам областной автономии или федерации. От того, каким будет государственное устройство России, «освобожденной от большевизма», зависело и отношение казачьих государственных структур к признанию над собой власти Верховного Правителя России. Согласно заявлению казачьих делегаций на ЮРК (18 июля 1919 г.), «признание верховной власти Верховного Правителя Адмирала Колчака» возможно «при условии образования при Главнокомандующем Высшего Совета с законодательными функциями, каковое признание может быть выражено постановлениями законодательных органов казачьих войск».
Базовой моделью для создания южнорусской власти стала оформившаяся еще осенью 1917 г. идея образования Юго-Восточного Союза. В 1918 г. стали обсуждаться планы создания т. н. Доно-Кавказского Союза. 24 мая 1918 г. председатель кубанского правительства Быч и атаман Краснов подписали договор (к нему присоединился позднее астраханский атаман князь Тундутов), согласно которому проектировалось образование суверенного федеративного государства в составе Донского, Кубанского, Терского и Астраханского Войск, Союза горцев. Управление Союзом осуществлялось Верховным Советом в составе соответствующих казачьих атаманов и Сеймом из депутатов – представителей государств-учредителей. В полном соответствии с политико-правовой практикой федерализма планировалось создание союзных армии и флота, а также общих министерств: иностранных дел, военного и морского, финансов, путей сообщения, почты и телеграфа, государственного контроля и государственного секретариата. Предполагалось также объединение финансовой системы, таможни, почтово-телеграфного сообщения. Сходные идеи строительства южнорусской власти выдвигались в докладе Быча 10 ноября 1918 г. «Единственный путь к воссозданию разрушенного государства Российского – это есть путь федерации… когда ходом истории, в процессе стихийного разрушения государство это оказалось разорванным на самостоятельные (даже поневоле) части, первоначально собрать их, склеить воедино, возможно только путем федерирования, путем союза их друг с другом». Быч предлагал создать «Союзный совет из представителей отдельных правительств» и «конференцию», призванную «разработать вопросы организации власти на территории союза». «Единый боевой фронт» и «единое командование» во всероссийском масштабе не исключали наличия собственных вооруженных сил у членов Союза. Наконец, в сфере внешней политики Быч выступал за «единое представительство от южнорусских государственных образований на предстоящей мирной (Парижской. – В.Ц.) конференции». Декларируя возможность и желательность создания «Всероссийской федеративной республики», Быч, правда, делал оговорку в духе общего политического курса Белого движения: «Восстановление будущей формы правления в Государстве Российском население Кубанского Края ставит в зависимость от волеизъявления народа во Всероссийском Учредительном Собрании нового созыва» («созыв января 1918 г.» не признавался. – В.Ц.).
Однако надежды на Доно-Кавказский Союз не оправдались. Повторяя принципы Союза Юго-Восточного, новый Союз оказался «мертворожденным» уже по той причине, что его существование гарантировалось Германией и лично Императором Вильгельмом II. В известном письме ему донского атамана (июль 1918 г.) была четко определена суть Союза: «Молодому государственному организму, каковым в настоящее время является Донское войско, трудно существовать одному, и поэтому оно заключило тесный союз с главами Астраханского и Кубанского войск, полковником князем Тундутовым и полковником Филимоновым, с тем чтобы по очищении земли Астраханского войска и Кубанской области от большевиков составить прочное государственное образование на началах федерации из Всевеликого Войска Донского, Астраханского войска, с калмыками Ставропольской губернии, Кубанского войска, а впоследствии, по мере освобождения и Терского войска, а также народов Северного Кавказа». Предполагалось «не допускать до того, чтобы земли его (Союза. – В.Ц.) стали ареной кровавых столкновений», «держать полный нейтралитет» (т. е. Союз должен избежать участия в гражданской войне) (1).
Следующим этапом в создании «южнорусской власти» можно считать период весны 1919 г., когда официального признания верховенства власти Колчака еще не произошло и на белом Юге выдвигались проекты создания собственной модели управления. Ранее уже упоминалось о проекте, предложенном Советом земств и городов Юга России на Ясском Совещании в ноябре 1918 г. (проект В. В. Руднева) и в январе-феврале 1919 г. в Одессе, во время работы объединенных совещаний по созданию «южнорусской власти». В нем предполагалось создание власти на основе «сговора» различных общественно-политических структур и объединений (посредством созыва Государственного Совещания). Но уже в феврале 1919 г. Руднев пересмотрел свой проект, посчитав, что «слишком углубились пункты расхождения, слишком слабы объединяющие мотивы» между основными участниками предполагаемого Совещания (Союзом Возрождения России, Всероссийским Национальным Центром и Советом Государственного Объединения России). Поэтому на смену идее «общественного сговора» пришла идея «сговора краевых правительств». Изложенный на сессии Совета земств и городов Юга России, данный проект предусматривал создание коалиционных структур управления, в работе которых могли бы участвовать представители «краевых государственных образований» – южнорусских казачьих областей, Украины и Крыма. Во главе властной вертикали должна была находиться «гражданская директория», построенная на коалиционных началах. Несмотря на критику со стороны энесов В. А. Мякотина и А. В. Пешехонова, данный проект получил поддержку со стороны Совета земств и городов, а также Крымского краевого правительства, отстаивавших самостоятельность Крыма в проведении внутренней политики. Итоговой резолюцией Совета стало признание возможности «переноса центра тяжести при переговорах об организации Государственного Совещания и… южнорусской власти… с элементов общественности на народные представительства отдельных краевых образований». При этом должна была соблюдаться «демократическая платформа», включавшая в себя «определенный и недвусмысленный отказ сговаривающихся групп от всякой диктатуры, классовой, групповой или единоличной, военной, а также признание всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права при выборах в органы местного самоуправления и во Всероссийское Учредительное Собрание».
