Очевидно, в надежде на реализацию данного проекта делегация Союза Возрождения во главе с А. А. Титовым предложила его генералу Деникину на встрече в апреле 1919 г. Вопреки ожиданиям, Главком ВСЮР не высказал принципиальных возражений против «гражданской директории». Предполагалось, что он войдет в нее в качестве верховного главы южнорусских вооруженных сил (статус, который, собственно говоря, Деникин уже имел). По оценке Титова, «генерал Деникин решительно высказывается за образование объединенного правительства Юга России из представителей краевых правительств отдельных государств и общественных деятелей. Соглашение должно состояться на демократической программе деятельности… радикальном разрешении земельного вопроса».
5 февраля 1919 г. стало своего рода рубежом в процессе создания «южнорусской власти». В Одессе состоялось подписание совместного заявления уполномоченными представителями Украины (доктор Галии), Белоруссии (Баханович), Дона (генерал Черячукин) и Кубани (Л. Л. Быч). В этом документе содержался достаточно ясный ответ в отношении вышеприведенных государственных образований к перспективе федеративного устройства России и к способам «подавления анархии и большевизма». Подписавшие документ констатировали, что «Россия должна быть организована на федеративных началах», но при этом отмечали, что федерация будет сделана «снизу», а не «сверху» (по образцу «южноамериканских государств»). «Подавление анархии и большевизма» также должно было происходить при «использовании местного населения». Но «для более успешной организации борьбы следовало бы создать общий генеральный штаб… на основе взаимного соглашения государственных новообразований, находящихся в войне с большевизмом». Показательно, что в соглашении, помимо казачьих областей, участвовали Украина и Белоруссия.
Споры о форме создания власти велись во время совместных заседаний Бюро СГОРа и Правления отделения ВНЦ в Одессе в начале 1919 г. Например, 10 января на совместном заседании выступил профессор П.И. Новгородцев. Резолюция, принятая объединенным собранием, сводились к следующему: «Настаивая перед союзными державами по оказании ими вооруженной помощи в деле восстановления в России порядка, надлежит приложить все усилия к скорейшему воссозданию и развитию Русской армии», «требуя помощи со стороны союзников, надлежит ограничивать эти требования определенными рамками, имя в виду, что союзники в этом отношении связаны и усталостью после четырехлетней войны, и общественным мнением, враждебно относящимся к идее вооруженного вмешательства в русские дела», невозможность присылки крупных военных контингентов должна компенсироваться «широким снабжением русских формирований техническими средствами и деньгами». Попытки «экономической блокады Центральной России», предлагавшиеся союзными державами в качестве средства борьбы с советской властью, признавались неэффективными, поскольку «увеличив страдания населения, главным образом стариков, женщин и детей, она не окажет никакого влияния на представителей большевистской власти, которые сумеют обеспечить себя и свою армию продовольствием ценой новых лишений для населения (актуальность подобных предположений Новгородцева особенно важна в связи с политикой «военного коммунизма» в отношении к российскому крестьянству. – В.Ц.)». Новгородцев отмечал также тактическую неизбежность сотрудничества с «левыми партиями» (хотя бы и временную). «В только что закончившейся мировой войне победа осталась за державами, в которых установлен весьма демократический образ правления. Рассчитывать при этих условиях на установление в России в тех или иных формах автократического строя нельзя. Необходимо поэтому принять меры к достижению соглашения с левыми партиями. Как бы мало ни верить в способность этих партий к государственному строительству, в бесплодность соглашения с ними, все же следует всячески идти им навстречу и, не жертвуя принципиальными своими воззрениями, идти на уступки в отдельных второстепенных требованиях». «Ставя себе задачей, возможно, объединение отдельных краевых правительств, принять в этом отношении за образец соглашение Добровольческой армии с Донским правительством». Однако настроения отказа от «единоличной военной власти» в пользу «гражданской директории» и сотрудничества с «левыми партиями», если таковые и были у Деникина, не получили реального воплощения. С конца весны 1919 г. работа ЮРК стала приобретать все более практическое значение. Конференция первоначально ограничивалась задачей организации южнорусского казачества, но с июля 1919 г. (после признания Деникиным власти Российского правительства и получения им статуса Заместителя Верховного Главнокомандующего) наметился переход к обсуждению вопросов всероссийского значения.
Влиятельные политики т. н. деникинского окружения категорически осуждали планы создания Юго-Восточного Союза. В докладной записке Главкому ВСЮР 1 июля 1919 г. Н.И. Астров отмечал, что «проект создания Союза должен быть встречен решительным осуждением с точки зрения единства России», поскольку «судьба отдельных областей России не может быть разрешена иначе, как путем разрешения общего вопроса о государственном устройстве России в целом… осуществление федеративного устройства России в ее современном состоянии представляется не только затруднительным, но и неосуществимым». Вместо этого Астров предлагал принцип делегирования представителей казачества в уже существующие структуры власти: «Допущение с решающим голосом соответственного числа представителей казачества – скажем, по два от каждой области – в общегосударственное учреждение, каким является, например, Особое Совещание». В то же время официально заявлялось, что «в казачьих областях, издавна имевших свой особый уклад жизни, основанный на самобытных особенностях казачества, Добровольческая армия совершенно не вмешивается во внутреннее управление, предоставляя казакам полную свободу организовать свое самоуправление по их собственному желанию». Предусматривался, однако, обширный список «вопросов общегосударственного объединения», решение которых Особое Совещание «берет на себя». Среди них (как и в проектах «областной автономии») значились: «финансы, продовольственная и торгово-промышленная политика, железные дороги, почта и телеграф, судебные учреждения и т. п., которые властно выдвигаются потребностями жизни». Не поддерживал Астров и проект равного представительства южнорусского казачества и Добровольческой армии в составе предполагавшегося представительного органа (Палаты областных представителей). С его точки зрения «уравнивать власть Добровольческой Армии и власти казачьих земель – это значит совершенно не отдавать себе отчета в государственно-правовом значении этих властей». «И власть Добровольческой Армии, и область, занимаемая ею, лишена каких-либо заранее определенных границ, она простирается всюду, куда приходит Добровольческая Армия как носительница общегосударственного начала (на территории Европейской России, которую предстояло «освободить от большевизма» в ходе «Похода на Москву»).
Идеи Астрова нашли выражение и в специально составленной ВНЦ резолюции (15 июня 1919 г.) «О Южно-Русском Союзе», в которой констатировалось, что «для достижения объединения воинских действий против большевизма образование Юго-Восточного Союза является ненужным, так как в этих действиях достигнуто уже полное единство, принесшее блестящие результаты на фронте». С точки зрения «возрождения Единой России создание союзов подобного рода является не помощью, а помехой», поскольку «противопоставляя проектируемый Союз восстановленному под властью Верховного правителя Русскому государству, обособляют его от остальной России и создают условия для продолжения междоусобной борьбы». ВНЦ, при этом, подтверждал привилегии казачества: «Высоко ценя незабываемые услуги казачьих областей в деле освобождения России от большевизма, Национальный Центр находит правильным, чтобы… представителям этих областей была дана возможность принять участие в общерусских делах и что широкая автономия этих областей, соответствующая историческому укладу их жизни и новым требованиям децентрализации управления, должна стать необходимой основой их положения в будущем строе объединенной России» (2).
