Волостной участок делился на избирательные округа с тем расчетом, чтобы количество гласных по каждому округу было не менее трех и не более шести. Мажоритарный принцип выборов признавался необходимым для соблюдения интересов крестьянства, поддерживавших «своих» кандидатов. Составленные списки избирателей становились основой для избирательных бюллетеней. Дополнять утвержденные списки новыми фамилиями (как это практиковалось при мажоритарной системе выборов муниципальных собраний) запрещалось. Основное внимание уделялось местным интересам и выражавшим их местным гласным. Уездное земское собрание «составлялось из представителей участковых земств и из гласных, избираемых прямым голосованием избирателями, имеющими образование не ниже среднего». Гласные отданной, т. н. «образовательной курии», должны были получить в уездном земском собрании ¼ часть всех мест. Губернское земское собрание составлялось из представителей уездных земских собраний. Начальник уезда утверждал результаты выборов, которые могли обжаловаться окружным судом или первым департаментом Правительствующего Сената (25).
Данный законопроект не получил, однако, поддержки при обсуждении в Особом Совещании. Большинство высказывалось за проект, представлявший сочетание элементов куриальной системы выборов и «четыреххвостки». ⅗ мест на выборах должны были получить гласные, обладающие имущественным цензом. Избранные на основе всеобщего, прямого и тайного голосования составляли ⅖ гласных. По данному вопросу столкнулись позиции тех, кто считал наличие «цензового барьера» единственным условием, обеспечивающим эффективную, лишенную «политиканства» работу земских собраний, и тех, кто отрицал целесообразность любых ограничений как «пережитков прошлого», «источника общественной розни».
Показательна в этом отношении служебная записка о результатах работы Комиссии по избирательному праву, подготовленная Правлением Национального Центра при непосредственном участии Н. И. Астрова. Охарактеризовав сложившуюся после 1917 г. ситуацию с органами самоуправления, записка отмечала, что «проведение принципа равного для всех избирательного права нецелесообразно, так как передаст распоряжение сложным и большим делом людям малоподготовленным, в массе своей малокультурным, а то и просто малограмотным». «Принятое Временным правительством и нами всеобщее и равное избирательное право в городском положении сознательно отдало власть в городских самоуправлениях, по крайней мере в больших городах, в руки пролетариев разных званий, пауперизованных элементов низших классов населения и социалистической и полу социалистической интеллигенции. В силу своей численности эти элементы должны совершенно оттеснить от городского самоуправления хозяйственные и экономически сильные группы городской буржуазии».
Из городского и земского самоуправления исчез столь нужный, по мнению сторонников цензовой системы, элемент, как буржуазия. «Государственной власти необходимо решить, на кого она хочет опереться, пойдет ли она по пути Временного правительства, опираясь на организованную путем равного всеобщего избирательного права массу пролетариата и пауперизованную часть крестьянства, или начнет строить здание новой государственности на ином, более прочном фундаменте, каким являются ныне все имущие классы населения, и в первую очередь так называемые хозяйственные мужики, те элементы, которых Ленин называет деревенскими кулаками и середняками». «Нельзя служить Богу и мамоне, нельзя угодить хозяйственному человеку и пролетарию в одно и то же время… Эти пропитанные социализмом массы не может удовлетворить никакая буржуазная власть, всякие уступки разжигают лишь аппетиты… Государственная власть, лишенная прочной связи с какими-либо сильными классами в стране, повиснет в воздухе. Примеры правительства Николая II (имелась в виду неудача проекта земской реформы П.А. Столыпина. – В.Ц.) и Временного правительства это наглядно подтверждают». Выход из подобного положения представлялся в возврате к нормам «куриального права». Можно было ввести специальную «образовательную курию», выборы в которую следовало провести с учетом образовательного ценза (законченное среднее образование). Прошедшие по этой курии гласные могли бы составить «культурное ядро», вокруг которого будут объединяться остальные. Однако от ее создания (в окончательном варианте проекта) отказались, учитывая, что в этом случае велика вероятность прохождения в думы и собрания людей «с чрезвычайно разнородными интересами… в большинстве своем полуинтеллигентных и интеллигентных пролетариев, разного рода мелкого служилого люда, именно того элемента, который давал и дает главную массу социалистических вождей пролетарских масс». «По существу такую курию можно назвать курией эсеров. Такой закон оградил бы только специфические интересы этой партии, что едва ли можно ставить в число задач государственной власти (вполне правомерный вывод, с точки зрения деятелей Национального Центра. – В.Ц.)».
Другой основой избирательной системы предлагался упоминавшийся ранее порядок выборов «английского самоуправления» (в выборах участвуют только плательщики муниципальных налогов). С точки зрения хозяйственной целесообразности он представлялся вполне оправданным. «Дело величайшей государственной важности так организовать выборы в органы местного самоуправления, чтобы независимо от счастливых случайностей обеспечить достаточное участие в местной жизни элементам хозяйственным и устойчивым, которые сорганизовались бы около органов самоуправления, направляя их деятельность, являясь прочной опорой государственному порядку. Сделать это можно, или отбросив от участия в выборах элементы более бедные, введя сравнительно крупный ценз, или став на путь куриальной системы выборов». Крестьянско-буржуазный «цензовый» характер создания земских структур стал принципиально важным в 1920 г., в условиях проведения земской реформы Правительства Юга России в Крыму и Северной Таврии.
Однако и его нельзя было признать применимым к российским условиям, учитывая то, что «окончательное лишение избирательных прав большинства населения есть мера рискованная, могущая вызвать слишком большое раздражение». Ведь нельзя не учитывать произошедших после 1917 г. изменений в общественном сознании: «Раз данные населению права очень трудно отбирать обратно, так как население уже получило избирательные права и пользовалось ими». Можно было ввести в систему выборов двух курий. В первое избирательное собрание должны были войти «все, уплачивающие известный налог, сильные экономические, государственные элементы», то есть «класс демократический по существу, но крепкий и хозяйственный по своей психологии». Второе избирательное собрание объединяло «остальных избирателей, сколько бы их ни было». Тем самым наличие цензовой курии и «общедемократической» позволяло, с одной стороны, обеспечить наличие в органах самоуправления «крепкого хозяйственного ядра», с другой – гарантировало от обвинений в «недемократичности», так как «идея всеобщности избирательного права» сохранялась. Решающее слово в разрешении происходивших в Комиссии разногласий осталось за Главкомом. И здесь Деникин проявил себя «либералом», утвердив первоначальный проект «меньшинства», отметив необходимость «равных правил для всех избирателей» и сохранив лишь «возрастной ценз» и «ценз оседлости» (26).
Тем не менее было очевидно, что проведение выборов даже по чисто техническим причинам (большое количество средств на их подготовку, трудности составления списков выборщиков, выдвижения кандидатов в депутаты и самого процесса голосования в условиях разоренной, лишенной подчас любой власти южнорусской деревни) становилось практически неосуществимым. Преодоление этих трудностей и препятствий требовало в первую очередь создания надежной системы местной администрации, чтобы затем, после «успокоения деревни», можно было бы приступить к выборам новых земских собраний. Таким образом, в общей системе управления белого Юга приоритет в принятии решений органами местной власти отдавался губернской и уездной администрации. Формально административная власть не зависела от земско-городских структур и не включала их в управленческую вертикаль. Но подобные ограничения носили временный характер, и после окончательного «восстановления гражданского мира» система земских и городских органов неизбежно становилась бы основой построения будущей «возрожденной России». Условием подобного сотрудничества власти и «общественности» становился отказ последней от оппозиции и ее готовность заниматься хозяйственной работой, жизненно необходимой в разрушенной войной стране. «Восстановить города и земства – значит восстановить Россию… необходимо пробудить пришибленную большевизмом самодеятельность народа, призвать к сотрудничеству все живые силы, поставить каждого к делу… привести опять в движение кровообращение угасавшего государственного тела», – эти слова Чебышева верно характеризуют политический курс Белого движения в условиях гражданской войны (27).
