Постановлением от 9 апреля 1919 г. разрешалось учреждать на частные средства отдельные должности чинов милиции и команды пеших и конных милиционеров. И, наконец, 16 мая 1919 г. Советом министров был принят законопроект об устройстве городской и уездной милиции (Положение об устройстве Городской и Уездной Милиции), обобщавший права и обязанности данных правоохранительных структур. Принципиальные положения закона сводились к следующему: «единообразное устройство во всей России», «повышение окладов чинам милиции (с целью привлечения в ее ряды культурных работников)», «присвоение им всех прав государственной службы». «В сравнении с законодательством 1917 г. задачи милиции не изменялись. Оставался неизменным основной территориальный уровень организации: уезд и губернский город. Новый закон утвердил вертикаль управления милицейскими подразделениями по линии МВД. Министерство получало приоритетное финансирование (помимо общей сметы, в распоряжение главы ведомства предполагалось выделение ежегодного «особого кредита»). Вводилось расписание милицейских чинов по особому расчету. В зависимости от численности населения учреждались штаты милиционеров, начальников участка и надзирателей: 1 милиционер на 400 жителей («в поселениях до 10 тысяч жителей»), 1 – на 500 (от 10 до 100 тысяч населения) и 1 – на 600 (свыше 100 тысяч населения). Аналогичный пропорциональный расчет чинов предполагался и для уездов, разделявшихся на участки (на участкового начальника – по 27 милиционеров, обязательное наличие «волостных милиционеров»). Все штатные единицы, структуры милицейских подразделений контролировались МВД. Их распределение и перемещение по территории уезда, губернии или между губерниями осуществлялось начальником уездной милиции, управляющим губернией или самим министром внутренних дел соответственно. Милиции отводилась роль «исключительно подчиненная», «исполняющая обязательные для нее распоряжения органов Верховного управления и Суда». В порядке проведения уголовно-разыскных мероприятий милиционерам предписывалось взаимодействовать с мировыми судьями. Служба в милиции предполагала обязательный образовательный ценз («умение читать и писать» для милиционеров и обязательное среднее образование для начальников городской и уездной милиции). Допускалось принимать на службу женщин (в канцелярии и отделения уголовного розыска). Милицейские чины «числились состоящими на государственной службе», а «семьям пострадавших» выплачивались пособия. В целях максимального единообразия милицейских подразделений железнодорожная милиция также должна была перейти из ведения Министерства путей сообщения в МВД. Совместно с Министерством юстиции МВД контролировало учреждение отделений уголовного розыска. Всероссийский характер вводимых правил определялся распределением милицейских должностей по городам не только Сибири и Дальнего Востока, но также Урала, Поволжья и Архангельска. Порядок расследования преступлений, формы и методы разыскной работы регламентировали Общие положения об организации уголовной милиции, Инструкция чинам уголовной милиции и др. (6). Таким образом, в белой Сибири удалось в относительно сжатые сроки создать милицейские подразделения, способные выполнять самостоятельные задачи, связанные не только с обеспечением правопорядка, но и с поддержанием осуществляемых воинскими частями режимов «военного положения» и «охраны государственного порядка».
На белом Юге правоохранительная деятельность поддерживалась структурами Государственной стражи, наделявшимися широким объемом административных и полицейских полномочий. В соответствии с «Временным Положением о Государственной Страже», утвержденном Главкомом ВСЮР 25 марта 1919 г., «для охранения государственного порядка, общественной, личной и имущественной безопасности» на местах (на уровне губерний и уездов) создавались «бригады Государственной Стражи», а также специальные части – железнодорожные бригады Стражи, портовые, речные, крепостные команды и уголовно-разыскные управления. Центральное управление Госстражи находилось в ведении Управления внутренних дел (непосредственно Чебышева и, позднее, Носовича), а повседневное руководство ею осуществлялось Командующим Госстражей – помощником начальника Управления (19 сентября 1919 г. на эту должность был назначен генерал от инфантерии Мартос), при котором формировался штаб и гражданские отделы штаба. Деникин отмечал: «Гражданская (Государственная. – В.Ц.) стража, имея полувоенную организацию, находилась в двойном подчинении – местным гражданским начальникам и, через командиров губернских бригад, командующему Государственной стражей – помощнику начальника управления внутренних дел, на которого возлагалось высшее руководство деятельностью Стражи по предупреждению и пресечению преступлений» (7).
Название «Государственная стража» копировало перевод аналогичной структуры, действовавшей на Украине в 1918 г. («державная варта»). В пределах волости обязанности по делам Государственной стражи (в случае ее отсутствия) должны были исполнять «подлежащие органы волостного управления», «волостные надзиратели». «В пределах селений обязанности по делам Государственной Стражи» исполняли сельские старосты. На них возлагались обязанности «предоставлять в распоряжение чинов Государственной стражи необходимое число десятских для сопровождения арестованных, содействия в поддержании порядка… на многолюдных собраниях… учреждения караулов для охраны преступников». Полномочия Государственной стражи были широки: от осуществления паспортного режима (в адресных столах), содействия в сборе налогов и таможенных пошлин, борьбы с эпидемиями и мер по «общественному призрению» до содействия военным и гражданским властям в проведении мобилизаций и реквизиций, участия в боевых действиях против местных «уголовных банд». Показательно, что согласно «Правилам употребления чинами Государственной стражи в дело оружия» не допускалась «для предупреждения неповинующейся толпы стрельба вверх или стрельба холостыми патронами». Именно Государственная стража представляла собой то низовое административное и полицейское звено, которое, в сочетании с традиционными формами сельского самоуправления (старосты, старшины, сход), призвано было гарантировать устойчивость деникинского тыла, обеспечить реализацию правительственных распоряжений и контроль за «настроениями селян».
Структуры Государственной стражи осуществляли и уголовно-разыскные мероприятия, чем помогали восстанавливаемым при судебных палатах следственным структурам и устраняли опасную тенденцию создания разного рода самочинных следственных органов (контрразведывательных отделений при губернаторах и осведомительных отделений). Предполагалось назначение на должности начальников уголовно-разыскных управлений товарищей прокурора суда (по совместительству). Поскольку основными районами действий стражи в 1919 г. были губернии, города и уезды, то руководство ее работой сосредотачивалось (помимо непосредственных командиров) в ведении губернаторов, градоначальников и начальников уездов. Создаваемые в приморских портах и на речных пристанях команды портовой и речной стражи входили в состав губернских бригад. На губернском уровне, в подчинении губернатора, находились уголовно-разыскные управления Стражи. При губернских бригадах Госстражи создавался особый резерв, в котором проходили подготовку к службе в специальных частях чины стражи. Обустройство тыла требовало оперативной организации местной власти, опиравшейся на надежную вооруженную силу. Главноначальствующие и губернаторы издавали распоряжения, в которых, гарантируя стражникам «квартирное содержание», все виды довольствия по нормам Военного ведомства, призывали запасных и «охотников» (добровольцев) идти «на защиту государственного порядка, общественной, личной, имущественной безопасности и спокойствии». Формировалась Госстража и в прифронтовых районах, при активном содействии городских и уездных комендантов, получая вооружение и продуктовое довольствие не от Военного ведомства и Управления внутренних дел, а от действовавших в районе воинских частей (так происходило, например, в Киевской и Черниговской губерниях). В борьбе против повстанческого движения отряды Госстражи Екатеринославской губернии взаимодействовали с частями 3-го армейского корпуса генерал-майора Я. А. Слащова.
