Вашему Высокопревосходительству, а также по ходу военных действий в таковое подчинение поступающих» (12).
Так что конкретные проблемы взаимодействия не решались простым признанием верховенства Омска. «Сибиряков» настораживал «консерватизм» политики деникинского правительства, особенно в отношении вопросов: земельного (Комиссией А. Д. Билимовича – В. Н. Челищева в Особом Совещании разрабатывался законопроект об отчуждении частновладельческих земель за выкуп) и национального (конфликт командования ВСЮР с правительством Украинской Народной Республики С. Петлюры). Это выразилось в утверждении Советом министров краткого положения-инструкции о власти Главкома ВСЮР и его правительства, отправленного из Омска 1 сентября 1919 г. (см. приложение № 32). Среди членов Особого Совещания оно вызвало неоднозначную реакцию. Так, по оценке управляющего Отделом пропаганды К. Н. Соколова, «Вооруженные Силы Юга России жили и развивались и в военном, и в гражданском отношении с суверенной независимостью. Подчинение генерала Деникина адмиралу Колчаку приобрело характер бессодержательной фикции. При таких условиях мы не могли не быть поражены притязательностью того ответа, который к этому времени прислало… омское правительство на наш телеграфный доклад» (13). Напротив, Челищев отмечал принципиальное совпадение политической линии белой Сибири и белого Юга, выделяя неплохие перспективы (благодаря формальному верховенству Омска) решения вопроса о создании общих структур управления Добровольческой армии и южнорусского казачества под неоспоримым руководством подчиненного Верховному Правителю Главкома ВСЮР (14).
Действительно, полномочия, даваемые Омском, допускали гораздо большую степень самостоятельности в сравнении, например, с проектом, разработанным для Северной области. «Полнота власти» Заместителя Верховного Главнокомандующего не оспаривалась. Внешняя политика разрабатывалась в рамках МИД, руководство которым и на Юге, и в Сибири еще с января 1919 г. уже осуществлял один человек – А. Д. Сазонов. Судопроизводство признавалось совместным уже в силу общего следования правовым нормам, принятым в России до «большевистского переворота» (подробнее организация судебной власти в политической системе Белого движения будет отражена в отдельном разделе). Структуры Правительствующего Сената выполняли одинаковые функции на белом Юге и в Сибири. О представительной власти, равно как и о земско-городском самоуправлении, не говорилось вовсе, предполагалось их наличие a priori, в частности, в форме т. н. «междуобластного совета». К тому же омская «инструкция» предусматривала разработку (самим Главкомом ВСЮР и Особым Совещанием) специального «Положения о пределах власти Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России». Координация законотворческой деятельности требовалась лишь в земельной и финансовой политике. Но если, например, единство денежного обращения могло бы осуществиться и после объединения фронтов, то вопросы аграрные не терпели отлагательства. Задержка в принятии согласованных с Омском актов аграрного законодательства в момент наивысших успехов ВСЮР осенью 1919 г. могла негативно сказаться на отношении крестьянства к белой власти. Отрицательные последствия могли иметь расхождения, имевшиеся в аграрно-крестьянской политике (главное – признание необходимости выкупа за отчуждаемую землю на Юге не увязывалось с намерениями Колчака закрепить на правах крестьянской собственности все «захваченные» земли). Так или иначе, проведение хозяйственной политики требовало общности политического курса Белого движения, несмотря на его территориальную разделейность.
Проявлением приоритета власти Омска по отношению к политике белого Юга стали две телеграммы Колчака. В них уже не было прежнего «партнерского» приглашения к сотрудничеству. Напротив, в телеграмме от 23 октября Верховный Правитель предупреждал о «недопустимости земельной политики, которая создаст у крестьянства представление помещичьего землевладения. Наоборот, для «устранения наиболее сильного фактора русской революции – крестьянского малоземелья – и для создания надежной опоры порядка в малообеспеченных землею крестьянах необходимы меры, направленные к переходу земли в собственность крестьян участками в размерах определенных норм» (15). Другая, так и не отправленная в полном своем тексте, телеграмма содержала негативную оценку действий ВСЮР на Украине. Колчак писал, что «вооруженное столкновение с петлюровскими войсками может иметь гибельные последствия… в сложившейся обстановке более опасны враждебные разногласия и несогласованность, а тем более – столкновения отдельных частей освобожденной территории… Я отношусь поэтому с полной терпимостью к объявлению Юденичем самостоятельности Эстонии и готов, если это понадобится, временно считаться с фактической независимостью Украины, равно как и с установившеюся восточной границей Польши, если это даст возможность согласовать военные действия наших, украинских, польских и прочих антибольшевистских сил» (16). И в отношении аграрной политики, и в национальном вопросе эти суждения Колчака отразились годом позже в курсе Правительства Юга России Врангеля – Кривошеина.
Хотя правильность политических установок, идущих из Омска, не оспаривалась, все же сам факт «вмешательства» и «рекомендаций» воспринимался на Юге негативно. По оценке Деникина, весьма продуктивная деятельность Комиссии по разработке земельного законопроекта Билимовича – Челищева после телеграммы из Омска «получила чисто академическое значение». В то же время в вопросе о конструкции государственной власти на основе федерализма, в вопросах, касающихся восстановления полномочий Правительствующего Сената и отношения к международному суверенитету Российского государства, у белого Юга и Сибири не было принципиальных разногласий. Нельзя, однако, утверждать, что «диктат» Омска имел безусловно определяющее значение для белого Юга по всем направлениям внутренней и внешней политики. Под воздействием очевидных успехов ВСЮР в середине октября 1919 г. в Сибири заговорили о «необходимости выровнять основные политические линии Омска и белого Юга». Признавалось, что «стремление к согласованности в действиях не должно быть понимаемо, как дача руководящих указаний генералу Деникину». Указывалось также, что «из Сибири слишком долог путь в Москву, чтобы там ждали нас. Тем необходимее равнение друг на друга, дабы при встрече всех освободительных армий и государственных образований под властью Верховного Правителя все они говорили на одном политическом языке» (17). Таким образом, подчеркивалось, что в будущем, в случае сближения двух фронтов, все политические «недоразумения» будут разрешены и это подтвердит единство российского Белого движения по принципиальным вопросам.
Много проще процесс установления Российским правительством пределов властных полномочий проходил на Северо-Западном фронте. Власть Верховного
Правителя выступила по отношению к нему в качестве «учредительно-санкци-онирующей», и полномочия генерала от инфантерии Н.Н. Юденича в качестве командующего фронтом четко определялись Указом Верховного Правителя № 201 от 10 июня 1919 г. в рамках «Положения о полевом управлении войск в военное время» (18) (см. приложение № 20). Специального законодательства для «Петроградской области», в отличие от белых Севера и Юга, не предусматривалось. Приоритет полномочий военной власти над гражданской, предусмотренный Омском для Северо-Запада, стал одной из причин разногласий и отсутствия должного взаимодействия между генералом Юденичем и Северо-Западным правительством.
