* * *
1. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 53. Л. 89; Ф. 5881. Оп. 1. Д. 286. Лл. 1–2; Оп. 2. Д. 255. Лл. 208–208 об.; Ф. 5827. Оп. 1. Д. 54. Л. 1; Д. 142. Лл. 2–4; Южные ведомости, Симферополь, № 74, 5 апреля 1919 г.;
2. ГА РФ. Ф. 5827. Оп. 1. Д. 142. Лл. 1–4; Великая Россия, Екатеринодар, № 108, 9 (22) января 1919 г.
3. Там же. Л. 5; Ф. 6396. Оп. 1. Д. 2. Лл. 501 об. – 502; Ф. 446. Оп. 2. Д. 2. Лл. 37–37 об.; Свободная Речь, Ростов-на-Дону, № 79, 14 (27) апреля 1919 г.
4. ГАРФ. Ф. 5955. Оп. 1. Д. 3. Л. 55; Ф. 6611. Оп. 1. Д. 1. Лл. 386, 387, Астров Н. И. Признание генералом Деникиным адмирала Колчака // Годы минувшего. На чужой стороне. Париж, 1926. Кн. 1. (14), с. 205–217.
5. ГА РФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 110. Л. 76; Ф. 5881. Оп. 1. Д. 667. Л. 1–1 об.; Ф. 5955. Оп. 1. Д. 3. Л. 54; Михайловский Т.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914–1920. Кн. 2. М., 1993, с. 206.
6. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 3. Л. 5.
7. Донские Ведомости, Новочеркасск, № 227, 6/19 октября 1919 г.; Белый архив. Т. 1. Париж, 1926. С. 136–137.
8. ГА РФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 88. Л. 95.
9. ГА РФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 3. Лл. 40–41; Ф. 5913. Оп. 1. Д. 52. Лл. 32–38.
10. Правительственный вестник, Омск, № 172, 29 июня 1919 г.
11. ГА РФ. Ф. 5827. Оп. 1. Д. 142. Л. 6.
12. Тине Г. К. Указ, соч., с. 314–315; ГА РФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 214. Л. 2–3.
13. Соколов К. Н. Правление генерала Деникина, София, 1921, с. 161.
14. ГА РФ. Ф. 6611. Оп. 1. Д. 3. Лл. 8–9.
15. Деникин А. И. Очерки русской смуты. Берлин, 1925, т. IV, с. 223–224.
16. Тине Г. К. Указ, соч., с. 318–319.
17. Русское дело, Омск, № 8, 14 октября 1919 г.
18. Правительственный вестник, Омск, № 170, 27 июня 1919 г.
Глава 2
«Территориальный суверенитет» Российского правительства.
Перемены в управлении Северной областью после признания верховенства власти Российского правительства
«Территория, на которую фактически распространяется суверенитет Российского правительства, – такими словами профессор В. А. Рязановский определял статус белой власти, – территория Сибири и часть Европейской России, находящаяся под охраной ее военной силы… Но юридически суверенитет Российского правительства значительно шире… По признанию областных русских правительств, существующих на территории Государства Российского, – Российское Правительство в г. Омске является Верховным Представителем Государства Российского. Теперь оно имеет основание претендовать на статус Всероссийского» (1). Исключительная важность создания единого общероссийского центра Белого движения была очевидна для большинства военных и политиков еще с середины 1918 г. Как замечал глава Временного Правительства Северной Области Чайковский, отсутствие единого, признанного всеми белыми правительствами и мировым сообществом всероссийского центра вызывало значительные трудности и с точки зрения координации военных действий, и, главное, с точки зрения выработки общего курса внутренней и внешней политики Белого движения, международного суверенитета (2).
Как уже отмечалось, признание Российского правительства со стороны белых правительств Востока России, за исключением атамана Семенова и политических деятелей Башкирии, прошло без особых затруднений. Особенно важным было признание Российского правительства со стороны региональных центров Белого движения на Севере, Северо-Западе и Юге России. Первым из них официально заявило ВПСО (см. приложение № 22), что стало основанием для разработки системы руководства-подчинения, определившей военно-политический статус власти на Белом Севере России началось летом 1918 г., с заявлений о намерении организации Всероссийского центра при опоре на Мурманск, Архангельск, Вологду, а 27 октября 1918 г. ВПСО все же декларировало свое подчинение Уфимской Директории (3). Омский переворот 18 ноября 1918 г., можно считать, лишь приостановил процесс вхождения белого Севера в общий антибольшевистский фронт Белого движения. На одном из заседаний ВПСО в конце марта 1919 г. обсуждался вопрос о необходимости установления «непосредственных отношений» с белой Сибирью и с формировавшимся Северо-Западным фронтом. Признавалась особенно важной «совместность действий в области финансовой и в военных делах». Было решено направить в Омск управляющего отделом финансов князя И. А. Куракина, а в Гельсингфорс генерала Марушевского.
Еще более очевидной необходимость координации военно-политических усилий стала после произошедшего весной 1919 г. объединения Северного и Восточного фронтов в районе верховьев р. Печоры. В четких нормах военной субординации последовало определение статуса генерала Миллера: указом Верховного правителя от 10 июня 1919 г. он получил полномочия Командующего Северным фронтом с определением его прав и обязанностей согласно статей 90—100 «Положения о полевом управлении войск в военное время» (см. приложения № 20). Подобный акт, в принципе, позволял генералу Миллеру игнорировать ВПСО как равноправную структуру, поскольку выводил военную власть из-под контроля гражданской. Однако не считаться с правительством, достаточно лояльно настроенным по отношению к новому Командующему фронтом, Миллер не мог. Да и сам акт признания верховенства Колчака обставлялся со стороны ВПСО условием «свободы действий для урегулирования текущих дел до того момента, пока не произойдет действительное слияние». 17 апреля 1919 г. в Париж из Архангельска была отправлена телеграмма, извещавшая Чайковского (работавшего в это время в составе Русского Политического Совещания) и российского посла В. А. Маклакова о соединении фронтов и возможности объединения структур управления. Зубов и Миллер считали нужным «сохранить суверенитет ВПСО, пока соединение не произойдет настолько тесное, чтобы управление Областью из общего центра не встречало бы затруднений». Не дожидаясь, однако, полного соединения, военно-политическое руководство белого Севера было готово «заблаговременно точно выяснить те взаимоотношения нашего и Омского правительств, которые должны установиться с минуты уничтожения большевистской чересполосицы и восстановления прямого телеграфного и железнодорожного сообщений». Руководство белого Севера полагало, что с учетом «второстепенного значения Северной области по сравнению с территорией, на которую распространяется непосредственно власть Омского правительства с его военными и экономическими силами», нужно было бы допустить «слияние правительств… с переходом гражданских властей и войска Северной области в подчинение Омскому правительству». Чайковский принципиально согласился с предложениями Миллера, но предлагал сохранить «известную автономность за Областным управлением Севера в отраслях права, законодательной инициативы, созыва областных совещаний, самообложения, контроля над местными органами власти». Одним из способов укрепления взаимодействия между Омском и Архангельском Зубов и Миллер считали также вступление Чайковского в состав Российского правительства, однако сам Николай Васильевич отданного предложения «решительно отказался» (4) (см. приложения № 21, 22).
