Общественно-политические группы нередко действовали автономно, эпизодически сотрудничая с аналогичными структурами в других регионах (ВНЦ) или с родственными структурами своего региона. Именно эти группы и стали основой политической поддержки формирующегося Северо-Западного фронта. В выдвижении кандидатуры генерала Юденича большую роль сыграли политики из т. н. Русского Политического Комитета (далее – РПК) в Гельсингфорсе, выражавшие позиции Национального Центра, иначе говоря – кадетской партии. Лидерами РПК стали члены ВНЦ: бывший Обер-прокурор Синода в 1917 г., известный философ и историк Русской Православной Церкви А. В. Карташов и П. Б. Струве, а заместителями – Э. Грувикдос и князь В. М. Волконский, перешедший в РПК из «комитета» Трепова. Торгово-промышленную группу возглавил Ф.Ф. Утеман (бывший директор фабрики «Треугольник»). Струве первым предложил кандидатуру генерала Юденича на должность главы антибольшевистских вооруженных сил Северо-Запада, и его единогласно поддержали. До перехода в Финляндию в середине января 1919 г. генерал нелегально жил на верхнем этаже дома Русского Страхового Общества на Петроградской стороне под охраной старшего дворника (бывшего фельдфебеля ЛГв Литовского полка, с которым Юденич принимал участие еще в Памирской экспедиции 1904–1905 гг.). РПК ставил «первой задачей» «оказание помощи русским беженцам, бегущим от большевистского террора, прокормление их и оказание им юридической помощи». Комитет намеревался «действовать в тесном единении с русскими организациями, имеющими целью восстановление законного порядка в России, а также… оказать помощь всем организациям политическим и военным, подчиняющимся признанному союзниками высшему русскому командованию». При этом Комитет исходил из тезиса: «Независимость Финляндии есть совершившийся факт». Считалось, что РПК должен «служить представительным органом, берущим на себя ответственность в необходимых переговорах с Финляндией, Эстонией и прочими новоявленными малыми державами».
По замечанию Карташова, «та общественно-политическая среда в Финляндии, которая в конце 1918 г. выдвинула генерала Юденича, и сам генерал Юденич сделали большое историческое дело, возглавив белую борьбу на южном берегу Финского залива, придав ей большой план, большую организацию и большие средства, доведя ее до максимума ее возможностей… Именно генералу Юденичу как помощнику и соправителю Верховного Правителя адмирала Колчака, признанного союзниками, через посредство дипломатического центра – Парижского Политического Совещания – и была оказана денежная, продовольственная, материальная, дипломатическая и государственная помощь для постановки опыта овладения нашей столицей и всем северо-западом России» (11). В воспоминаниях Гарденина содержится информация о проекте создания Англо-финского банка, предназначенного для финансирования ингерманландских отрядов полковника Ю. Эльвенгрена, готовящихся к наступлению на Петроград с севера, и Англорусского банка, призванного стать «финансовой базой всего движения».
Признание генерала Юденича лидером Белого дела на Северо-Западе становилось актуальным и в перспективе объединения «финляндского» центра с «псковско-ревельским». В последнем, в 1918-м, году сложилась ситуация, во многом аналогичная положению в Финляндии в 1917–1918 гг. Принципиальная разница заключалась в том, что в Пскове и Ревеле удалось создать боеспособные, хотя и немногочисленные, формирования белой армии (части будущих Северного корпуса и Северо-Западной армии), а также достаточно работоспособный аппарат гражданской власти, использующий структуры земско-городского самоуправления.
А в Финляндии Юденич опирался на небольшие кадры офицеров-добровольцев из русской колонии в Гельсингфорсе (около 2,5 тысячи человек) и на отправляемых в Финляндию из Германии бывших русских военнопленных. Однако сам генерал, по оценке профессора университета К. И. Арабажина, «не искал связей с местным обществом», стремился действовать самостоятельно. «Самостоятельно» работал и Карташов, который, по свидетельству Арабжина, «ни разу за целый год не посвятил нас в планы работы, в переписку с другими русскими группами – с Колчаком или Деникиным».
Российские политики, объединившиеся вокруг бывшего командующего Кавказским фронтом, не стремились к сотрудничеству и с «местной общественностью», считая ее (необоснованно) «германофильской» и «реакционной». Степень ее влияния на формирование политического курса была незначительной. Между тем ее поддержка могла бы сыграть определенную роль в налаживании отношений между российским Белым движением и Финляндией. В оценке Юденича многие политики высказывали мнение, что его способностей и полномочий явно не хватает для того, чтобы стать «диктатором», а не ограничиваться лишь бюрократическим «генерал-губернаторским» статусом (12). В случае же получения в свое подчинение Северной армии Юденич приобретал бы не только сложившиеся воинские части, но и заметный авторитет военного лидера. В январе – марте 1919 г. пока Северная армия не перенесла своих действий на территорию непосредственно Псковской и Петроградской губерний, она действовала на основании договора с эстонским правительством от 6 декабря 1918 г. Его подписали преемник генерала Вандама в должности командира корпуса полковник Г.Г. фон Неф и товарищ военного министра Эстонии Т. Юринэ. Договор провозглашал, что «основой взаимоотношения Северной армии с эстонским правительством являются общие действия, направленные к борьбе с большевиками, причем главным направлением действий армии является Псковская губерния». Ставилось условием ограничение численности русских белых формирований в 3,5 тысячи бойцов («до прибытия союзников») и «полное невмешательство в дела» Эстонии. «Во время общих боевых действий в пределах Эстонии» корпус находился в оперативном подчинении у «Эстонского Военного Главнокомандования» в лице бывшего полковника Российской Императорской армии, кавалера ордена Св. Георгия Й. Лайдонера. Предполагался обмен представителями между эстонским военным министерством и штабом Северной армии. К концу апреля численность армии (несмотря на ограничение по договору) достигла 5,5 тысячи бойцов. Ее вооружение и снабжение осуществлялось безвозмездно за счет эстонского правительства, а «денежное довольствие» солдат и офицеров «засчитывалось как долг организующегося правительства России». Армия полностью сохраняла самостоятельность внутренней организации. «Местными» претендентами на должность командующих считались полковники С. М. Булак-Балахович и А. П. Родзянко. Родственник последнего председателя Государственной Думы и возглавил движение, но его командование не стало окончательным. По условиям оперативного соображения Северная армия и Отдельный Псковский корпус именовались теперь Северным корпусом.
Генерал Юденич настаивал на придании себе официального статуса и сосредоточении в его руках полноты военной и гражданской власти, без которого ему было очень трудно действовать «на чужой, враждебной нам территории (Эстонии и Финляндии. – В.Ц.), где принимаются во внимание все интересы, кроме русских». Примечательно, что определения своих полномочий Юденич требовал и от Колчака, и от Сазонова, обосновывая это тем, что лишь тогда он признается «главою государственной власти на Северо-Западе России и, вместе с тем, – охранителем интересов России и ее граждан на территории этих стран», а «все акты государственного значения, заключенные помимо него или без его полномочия, не будут иметь силы». По его мнению, снабжение корпуса следовало перевести на «равноправные отношения», а возможные «расходы Эстонии по содержанию Северного корпуса» учесть «при разверстке общей суммы Российского государственного долга, по внешним займам из доли, приходящейся при разверстке на Эстонию».
