Карташову в новом правительстве места не нашлось. Отказавшийся прибыть на совещание в Ревель и поставленный перед фактом «отставки», он написал весьма категоричное письмо в Париж П. Н. Милюкову и А. В. Тырковой-Вильямс. Сравнивая коалиционный кабинет с «днями незабвенного Петроградского гарнизона», Карташов заявил о невозможности «вкатывать этот злокачественный орган не на созидание, а на разложение власти в Петербурге… Устраивать власть на основах партийной коалиции в период анархии и революции – это государственное преступление». Карташов отмечал «два первородных греха» нового правительства – «подписание акта об абсолютной независимости Эстонии» и «обязательство собрать в Петербурге какую-нибудь учредилку». Исходя из этого, Карташов был убежден, что «Северо-Западное правительство должно умереть у ворот Петрограда». «Ошибочное» заявление о признании независимости Эстонии также можно было бы отменить: «Ликвидировать это нелепое обязательство можно, только ликвидировав самое правительство». «Вымогательство» политической независимости Эстонии под диктат британской миссии Карташов расценивал как «прямое предательство России». Некоторое время Карташов даже выступал против Главкома за его «попустительство» демократам, называя его (в частных беседах) «бездарным бюрократом, бесталанным, лишенным всякого административного дарования и каких бы то ни было общественных идей». Но очень скоро позиция Карташова нашла поддержку среди военных и стала подтверждаться по мере приближения к «Северной Пальмире». Карташов изменил отношение к Юденичу, согласившимся с мнением, что «лианозовский кабинет воскрешает времена «недоброй памяти политической коалиции, сгубившей Временное правительство».
К образованию коалиционного Северо-Западного правительства крайне настороженно отнеслись также и в Омске, и в Париже. Очевидно, что причина этого заключалась не только в признании Северо-Западным правительством независимости Эстонии и Финляндии. Переговоры о признании фактической независимости, которые могли бы проводиться через посредство РПК и отделений ВНЦ, в принципе не исключались и самим Колчаком. Однако столь безоговорочное, декларативное признание «абсолютной независимости» Эстонии, Латвии, Финляндии (а в перспективе и всех «государственных образований») со стороны правительства, не обладавшего полноценным легитимным статусом, считалось недопустимым. Обращения Лианозова остались безответными и со стороны Сазонова, и со стороны Колчака. То, что в какой-то степени признавалось в 1918-м, считалось недопустимым в 1919-м. В телеграмме от 19 октября 1919 г. Сазонов отмечал, что «успехи Юденича позволяют вновь надеяться на близкое занятие Петрограда… встает важный вопрос об организации власти в освобожденной столице». Что же предлагалось дальше? «Ввиду нетерпимых для национального самолюбия условий возникновения Лианозовского «правительства» и, главное, весьма неблагоприятных сведений о некоторых его членах, представляется необходимым скорейшее ликвидирование этой организации, с которой уже нет основания считаться… Осуществить сказанное можно было бы поручением Юденичу от имени Верховного Правителя передать благодарность за понесенные труды Лианозову и его сотрудникам с назначением Юденича в качестве Главнокомандующего единоличным представителем власти Петрограда, придав ему помощника по гражданской части по указанию Верховного Правителя. Не имеющее под собой почвы «правительство» Лианозова было бы, таким образом, отстранено до вступления в Петроград. На должность же гражданского помощника Юденича казалось бы возможным назначить Карташова ввиду общего уважения, которым он пользуется, поручив ему назначение ближайших своих сотрудников». Показательно, что позиция Сазонова почти полностью повторяла точку зрения Карташова, высказанную им в цитированном выше письме Милюкову и Тырковой-Вильямс: «Надо русским центрам за границей, Всероссийскому Правительству и вместе с ними Правительству Великобритании и Франции подготовиться к новому акту создания власти в Петрограде. Этот акт, убив коалицию, независимую Эстонию и Учредилку, должен восстановить диктатуру и русскую независимость в Петрограде» (26).
Ответ Колчака 20 ноября 1919 г. поддерживал план Сазонова: «С Вашими предположениями относительно организации власти в Петрограде совершенно согласен. Принцип коллективной власти достаточно скомпрометирован неустойчивостью всех прежних правительств, организованных на этих началах. Правительства Лианозова я не признавал (то есть – не признавал и всех его законодательных актов, в том числе и по независимости Эстонии. – В.Ц.). Все сношения российского правительства велись по-прежнему только с Юденичем… На случай взятия Петрограда считал бы целесообразным послать туда по Вашему представлению кого-либо из русских видных деятелей для вручения Юденичу от моего имени полномочий и для содействия ему по организации гражданской власти. Карташова считаю подходящим помощником Юденичу по гражданской части».
Но попытка «создать правительство» в Петрограде, предварительно «похоронив Лианозовскую коллегию», столкнулась бы с не менее острой, кадровой проблемой. По воспоминаниям юрисконсульта управления иностранных дел Особого Совещания, участника петроградского подполья Г. Н. Михайловского, если бы «свержение большевизма» произошло в июне 1918 г., то «не только наше дипломатическое ведомство могло бы быть восстановлено полностью, но и все остальные министерства… Почти весь командный состав чиновничества еще оставался в Петрограде, и начиная от кандидатов в министры, товарищи министра, директора департамента вплоть до столначальников – все правительственные институты могли быть восстановлены и начать работу безо всякого ущерба для дела». В это время ЦК Союза союзов, проводивший «саботаж» против советской власти с октября 1917 г., предпринял нелегально «пробную мобилизацию» питерских чиновников, в ходе которой выяснилось вполне благоприятное положение дел с кадрами. Но после почти полутора лет войны ситуация изменилась. К осени 1919 г. Петроград «вымер» с точки зрения профессиональных кадров бывших чиновников. Далеко не последнюю роль в этом сыграла и бдительность городской ЧК, проводившей репрессии в отношении всех «потенциально опасных контрреволюционеров» еще с июня 1919 г. Поэтому без «сотрудничества с общественностью», опираясь только на «старую бюрократию», построить управление было невозможно (27).
Своеобразие ситуации заключалось также и в том, что спустя месяц Колчак отказался от принципа военной диктатуры, фактически согласившись с принципом, провозглашенным новым министром иностранных дел, приехавшим из Парижа участником РПС С. Н. Третьяковым: «Власть военная, да подчинится власти гражданской». Если даже предположить, что правительство не было бы распущено, то вероятным мог стать вариант его переформирования, после чего его компетенция сводилась бы к «деловому аппарату» при Главкоме и губернаторе (по все той же модели белого Юга) или не выходила бы за рамки городского самоуправления Петрограда. Такую перспективу выражал и Карташов в своей переписке с ВНЦ. Созыв же Областного Народного Собрания или Съезда представителей народа Области, при всей его важности, вряд ли санкционировался бы Омском. Кузьмин-Караваев предполагал городское самоуправление на основе Комитета по городским делам, создаваемого при Политическом Совещании, а полномочия прежней городской думы не признавались.
Подчиненность Верховному Правителю подтверждалась и прямым финансированием фронта. Проблему острой нехватки средств для содержания армии и тыла, закупок продовольствия для «голодающего Петрограда» следовало решить переводом денег от Российского правительства. Помимо решения финансовой проблемы, это было дополнительным звеном, укрепляющим подчиненность военно-политического руководства Северо-Запада всероссийской власти и уменьшающим ее зависимость от иностранной помощи. Еще 17 апреля 1919 г. в Омске было принято решение о выделении Юденичу 10 млн франков. Перевод осуществлялся через посредство Китайского индустриального банка, шведского «Энскильда банка» и российского диппредставительства в Стокгольме (Гулькевич получил 1 млн. франков уже в июне), откуда дальше уже самому Юденичу. Сумма была выплачена эквивалентно в фунтах стерлингов, франках и шведских кронах (150 тыс. фунтов, 5 млн. финских марок и 7 млн. шведских крон). Затем, 17 июля 1919 г., во многом благодаря инициативе начальника штаба Главковерха генерала Лебедева, было решено оказать Юденичу «скорейшую помощь» в размере 100 млн рублей. А накануне «осеннего наступления» на Северо-западный фронт, согласно распоряжению министра финансов фон Гойера, перечислялось 260 миллионов рублей и 860 тысяч фунтов стерлингов, переведенных затем в финские марки, шведские кроны или другую валюту. Из данной суммы Юденич получил около 500 тысяч фунтов стерлингов (28).
