История существования белого Северо-Западного фронта, равно как и Северо-Западного правительства, завершилась военным поражением под Петроградом в ноябре 1919 г. После отступления от Петрограда, в ноябре – декабре 1919 г., генералы Юденич, Щербачев и Миллер рассматривали возможность переброски частей Северо-Западной армии на Северный фронт, однако из-за отсутствия тоннажа и, главным образом, из-за отсутствия поддержки со стороны Англии, Финляндии и Эстонии это действие осуществить не удалось. По сообщениям генерала Геруа, британские политики и военные, даже прежде поддерживавшие Северо-Западный фронт, давали понять, что армия Юденича получила «уже достаточно для того, чтобы начать работать самостоятельно», и «нельзя привыкать к опеке, даже в таких мелких случаях, когда могли бы обойтись своими силами и средствами». В то же время предполагалось, что в будущем части армии могли быть переведены на польский фронт и принять участие в намечавшихся операциях польской армии против РККА на Двинском направлении (именно этот фронт стал в 1920 г. основным для части подразделений бывшей Северо-Западной армии) (32).
5 декабря 1919 г. правительство объявило о самороспуске, назначив дипломатическим представителем в Эстонии и председателем Ликвидационной Комиссии В. Л. Горна. Последней акцией в деятельности правительства считается публикация на страницах ревельской «Свободной России» кратких отчетов о работе министерства земледелия (П. А. Богданова) и министерства продовольствия (Ф.Г. Эйшинского) (33). Однако структуры «общественности», даже находясь на территории другого государства, не мирились с утратой своего политического влияния. Примечательным актом противостояния «власти военной» и «власти гражданской» явился инцидент с арестом Юденича в Ревеле группой офицеров во главе с генерал-майором Булак-Балаховичем. Авторитет командующего фронтом, и без того не слишком высокий среди «коренных» северо-западников, был окончательно подорван после отступления к Нарве. Нельзя сказать, что сам Юденич «опустил руки» и ничего не предпринимал. Его переписка с генералом Щербачевым, лично заинтересованным в существовании фронта (в рядах Северо-Западной армии у него воевал сын), и с российским диппредставителем Гулькевичем показывает, что надежды на продолжение борьбы оставались. В декабре 1919 г. Юденич выдвигал план высадки десанта, в состав которого вошли бы остававшиеся боеспособными части армии (не более дивизии). Прикрытие должен был осуществить флот союзников, а место десанта предполагалось в максимальной близости к окраинам Петрограда. Но и эти планы «остались на бумаге». В то же время административный аппарат продолжал разваливаться, а из армии начался самовольный «исход» – кто имел средства, уезжал на Северный фронт, во ВСЮР или переводился на службу к генералу Булак-Балаховичу, росло недовольство командованием, которое обвиняли в «бездарности», «предательстве» и, особенно, в присвоении денег, выделенных Колчаком на нужды фронта.
В этой обстановке и стал возможен арест Главкома. 27 января 1920 г. генерал Булак-Балахович предъявил к проживавшему в ревельской гостинице «Коммерс» Юденичу обвинение, что тот «не произведя расчета, решил оставить нас», и потребовал «следовать за ним… на место временного пребывания до урегулирования расчета». Арестованного Главкома повезли по направлению к советско-эстонской границе, и только оперативное вмешательство представителей союзников спасло его от возможности выдачи советским властям. Санкция на арест Главкома была дана прокурором Петроградского окружного суда Р. С. Ляхницким. По его словам, обвинения, предъявляемые Главкому по инициативе Балаховича, определялись в контексте статей 142–145 Воинского Устава о наказаниях: Юденич якобы «сознательно не употребил всех указанных или дозволенных законом средств, коими он имел возможность предупредить или остановить присвоения, растраты и другие злоупотребления подчиненных ему чинов, и через то предохранить вверенную ему армию от ущерба или вреда… не употребил, имея к тому возможность, средств к снабжению некоторых находившихся на фронте войсковых частей надлежащими припасами и обмундированием… а также не принял мер к охранению здоровья солдат и к предупреждению распространения между ними эпидемической болезни». Чтобы не допустить отъезда Юденича из армии и потребовалось «ограничение его свободы».
Показательно и обоснование Ляхницким законности своих полномочий и действий даже на территории Эстонии. Кедрин успел согласовать с Советом министров и восстановить деятельность структур Петроградской судебной палаты, в числе которых была и должность прокурора. Ляхницкий считал, что «предписания от Министерства Юстиции о прекращении своей деятельности как Прокурора Суда я не получал и не только не был освобожден от несения обязанностей Прокурора суда, но… постановлением Совета Министров был назначен на должность Товарища Прокурора Судебной Палаты, причем исправление должности Прокурора суда было оставлено за мной». Его полномочия «никем прекращены не были» и в течение января 1920 г. (получено 38 дел). Таким образом, «не получив от своего начальства предписания о сдаче делопроизводства и должностной печати и не встречая никаких препятствий к отправлению своей служебной деятельности, я таковую должность и обязан был продолжать в силу Указа Правительствующего Сената от 23 ноября 1917 г.». Ссылка на данный Указ Сената весьма важна как подтверждение принципа преемственности в выполнении своих полномочий судебными служащими.
После освобождения из-под ареста Юденич передал Ликвидационной Комиссии по делам Северо-Западной армии (председателем ее был назначен Глазенап, произведенный в генерал-лейтенанты) все движимое и недвижимое имущество, в том числе и полученные из Омска 227.400 фунтов стерлингов и 250.000 французских марок. Формальная и фактическая отставка Главкома (командование Северо-Западной армии Юденич передал Глазенапу еще 26 ноября 1919 г.) сопровождалась усилением в его адрес критики режима диктатуры, модели единоличного правления, которую «неудачно» и «бездарно» пытался осуществить бывший «герой Кавказского фронта». Выдвигались даже идеи создания нового «общественного органа», в котором (в отличие от Северо-Западного правительства) будут представлены все без исключения «русские общественные силы». Схожая оценка единоличной власти давалась «Новой Русской Жизнью» в последних числах 1919 г.: «Борьба с большевизмом… должна быть проведена «вождями с чрезвычайными полномочиями, но во имя общественного начала…». Эта тенденция к повороту политического курса стала характерной для всех регионов Белого движения на рубеже 1919–1920 гг.
Что касается российско-эстонских отношений – применительно к «эпохе северо-западников», то здесь своеобразным эпилогом стал Меморандум эстонского правительства социал-демократов, направленный Верховному Совету Антанты 16 декабря 1919 г. и объяснявший невозможность дальнейшего пребывания на территории республики белых войск. Составленный в весьма претенциозном стиле, меморандум содержал в себе целый ряд искажений и фальсификаций. Так, например, отход Псковского корпуса в ноябре 1918 г., его совместные с эстонскими войсками действия против РККА расценивались как снисходительная «защита эстонской армии, которая победоносно наступала». Договор от 6 декабря 1918 г. якобы не позволил «русским белым» нанести удар на Ревель, к которому они готовились. По мнению эстонского МИДа, Юденич был в полном контакте с Беормондтом-Аваловым и тайно поддерживал «германофилов». Усталость армии и населения Эстонии не позволяла повторить «опыт декабря 1918 г.» и заключить с Северо-Западной армией новый договор для борьбы «против большевизма». С точки зрения авторов меморандума, армия должна была разоружиться, а ее военнослужащие «рассматривались бы как иностранцы, подчиненные распоряжениям министерства внутренних дел». Одновременно с этим эстонское правительство заявило о своем решении начать переговоры с правительством Советской России и заключить с ним мирное соглашение. Северо-Западная армия оказалась обречена как военная сила (34).
