Однако подобная оценка вряд ли может считаться достаточно объективной. Представление о подлинных взглядах Сазонова дает сопоставление его взглядов, изложенных на страницах изданных в эмиграции воспоминаний и сохранившихся документов его дипломатической переписки и официальных меморандумов периода работы РПС. 20 марта 1919 г. в письме Вологодскому, отправленному с нарочным, Сазонов емко определил специфику отношения каждой из ведущих мировых держав к т. н. русскому вопросу. По его мнению, «на допущение (к работе мирной конференции) русского представительства ранее признания державами официального Русского Правительства рассчитывать нельзя». Поэтому деятельность РПС может сводиться «к сохранению связи с различными элементами, работающими на Конференции, дабы иметь возможность передавать последней о наших пожеланиях и требованиях каждый раз, когда обсуждаемые на ней предметы могут прямо или косвенно затрагивать наши интересы».
По мнению Сазонова, «наиболее определенную позицию занимает Французское правительство, стоящее на почве поддержания русских элементов, борющихся с большевизмом (позиция Клемансо. – В.Ц.)…Из всех стран Согласия Франция, быть может, лучше всех сознает значение для нее России в политическом отношении (оценка роли франко-русского союза против Германии, ставшего основой создания Антанты. – В.Ц.) и связанную с этим необходимость возможно скорее восстановить русскую государственность». В условиях быстрых послевоенных перемен в Европе и в мире «восстановление многолетней могущественной союзницы в лице России является для Франции настоятельной необходимостью». Не менее важной представлялась позиция Великобритании. По оценке Сазонова, «двухвековая история наших отношений с Англией представляется в виде бесконечной цепи политических недоразумений, взаимного подозрения и тайных и явных враждебных действий… Озираясь на этот период соревнования и вражды, принесших столько горьких плодов, я не могу отрешиться от убеждения… что враждебность Англии к России и обратно является не чем иным, как результатом длительных недоразумений, каковые бывают не только между отдельными людьми, но и между народами. Мне всегда казалось, что если есть на свете две страны, которые сама природа предназначила к мирному сожитию и сотрудничеству, то это Россия и Англия». Отсутствие общих границ, разница в «военной организации» делала английские и российские противоречия вполне разрешимыми. Исходя из этого, Сазонов отнюдь не был «англофобом» и русско-британские отношения в 1919 г. оценивал в духе прагматизма. Принципиально поддерживая Белое движение в его «борьбе с большевизмом», Великобритания в значительной степени зависит от общественных настроений, в которых преобладает «осуждение всякого вмешательства в русские дела». Из-за этого, считал Сазонов, «Ллойд-Джордж, испытывающий натиск левых партий и ищущий постоянных компромиссов для сохранения популярности, не решается в настоящих условиях откровенно выступить в русских делах и высказать прямо, где в России кончается демократия и берут начало осуждаемые им большевизм и анархия».
Определенные сомнения вызывала у Сазонова позиция САСШ. Неоспоримым считался факт, что «политический и финансовый вес Америки в настоящее время настолько велик, что она, несомненно, играет первенствующую роль на конференции». Но в отличие от прибывшего в Париж из Америки Львова, министр был не склонен идеализировать готовность заокеанской державы к активной помощи Белому движению. Политическую элиту САСШ вряд ли следовало считать достаточно осведомленной о положении дел в России. В то же время несомненны были «боязнь Вильсона проявить себя недостаточно демократичным» и «страх протянуть руку помощи тем, в ком русские и заграничные крайние элементы слишком часто склонны усматривать реакционеров… указанными причинами объясняется готовность президента с особым вниманием прислушиваться к голосам из крайне левого лагеря». В отношении Балкан Сазонов твердо стоял за провозглашение «независимости Балканских Государств как принципе, по существу, справедливом, ввиду неотъемлемого права Балканских народов на независимое политическое существование». «Балканский полуостров – для Балканских народов, – вот та формула, в которую вмещались стремления и цели русской политики и которая исключала возможность политического преобладания, а тем более – господства на Балканах враждебной балканскому славянству и России иноземной власти». В 1919 г. следование этому принципу, как отмечалось выше, выразилось в готовности поддержать территориальные и политические требования балканских государств (за исключением Болгарии, предавшей «славянское единство» под скипетром Фердинанда Кобургского). Вместе с тем Сазонов видел, что во время работы конференции многие новообразованные страны обнаружили неожиданные «несговорчивость и захватные поползновения», что объяснялось «либо вступлением в независимое политическое существование, либо расширением своих земельных владений». Особую опасность для России среди «государств-младенцев» представляли возникшие на окраинах бывшей Империи «претендующие на независимость инородцы». Ловко используя провозглашенный союзниками «принцип национальностей», они, по мнению Сазонова, «создавали самую серьезную помеху в стремлении нашем убедить как Державы, так и представителей отдельных национальностей в законности и целесообразности наших требований о сохранении их в рамках Русского Государства».
В другом письме Вологодскому (17 июня 1919 г.) Сазонов остановился на проблемах, связанных с возможным международным признанием Российского правительства. Министр с сожалением констатировал ставшее уже очевидным отсутствие у союзников «какой-либо последовательной политики по отношению к России». Отношение к «русскому вопросу» у держав Согласия определялось «оценкой взаимоотношения, существующего между различными политическими группами и государственными образованиями на местах, и степени их пригодности, с точки зрения союзников, в деле государственного строительства в России», а также «оценкой приемлемости их для западных демократий» и «впечатлением, производимым на Державы представителями русских инородцев, добивающихся от них признания независимости на основании принципа самоопределения народов». В настроениях многих политиков господствовали представления о России как о стране «социалистической по духу и природе», идущей путем последовательного «интегрального социализма». Западноевропейские социал-демократы хотя и не принимали крайностей большевизма, были убеждены в возможности «компромисса и с большевиками, и с группами противоположного лагеря». Сазонов разделял участников конференции на «англо-саксонскую» и «латинскую» группы. Первые – политики и дипломаты из Великобритании и САСШ – более всего склонялись к тому, чтобы «не раздражать левой оппозиции и искать компромисса с нею» ради предотвращения социальных потрясений у себя на родине. Вторые – Франция и Италия – «не склонялись к идеализации большевизма», были готовы поддержать Белое движение, однако вынуждены были во многом следовать за «англосаксами».
В этой ситуации, как убеждал Сазонов Вологодского, лидерам Белого дела следовало приложить максимум усилий не только для того, чтобы доказать Западу отсутствие «реставрационных замыслов», но и убедить сомневающихся союзников в «желании сломить кровавую диктатуру большевизма и дать воссоединенной России мир и порядок, обеспечивающий ей свободный созыв Учредительного Собрания, которое окончательно решит форму ее правления». Союзная помощь отнюдь не предполагалась как «помощь в людях», а лишь как «поддержка оружием и снаряжением» (явное отличие от просьб Львова во время встречи с Клемансо в декабре 1918 г. – В.Ц.), и ни в коем случае не должна была «содействовать, прямо или косвенно, сепаратизму отдельных групп и народностей». Отказ от военной интервенции, очевидно, стал результатом не только численного роста белых армий (по сравнению с 1918 г.), их удачных действий на различных фронтах, но и явным провалом французского десанта под Одессой. Надежды, возлагавшиеся на него, не оправдались, а разочарование в боеспособности французских войск стало причиной резкого охлаждения отношений командования ВСЮР с Францией. Надеяться приходилось только на собственные силы. Условное франко-английское соглашение о разделе «сфер влияния» на территории бывшей Российской Империи, оказавшейся под германо-турецкой оккупацией (23 декабря 1917 г.), принятое по инициативе маршала Фоша, не гарантировало безусловной поддержки Белого движения. Правда, Сазонов не мог не отметить «несомненного в нашу сторону поворота в Англии». Здесь министр выделял У. Черчилля и группу членов Палаты общин во главе с С. Хором. Именно благодаря их содействию Сазонов посетил в мае 1919 г. Великобританию, выступил с речью в Палате Общин, в комиссии тред-юнионов и получил аудиенцию у короля. «Я вынес благоприятное впечатление, позволяющее надеяться на дальнейшее закрепление и развитие наших дружеских отношений с англичанами», – резюмировал Сазонов итог поездки.
