Съезд земств и городов Юга России в Симферополе одним из первых заявил протест против подобного решения молдавского «парламента». В Бессарабии начал работу Комитет Освобождения Бессарабии, ориентировавшийся на сотрудничество с Белым движением и, в частности, с Всероссийским Национальным Центром. Его представители (Ярошевич, Безбуш-Меликов) резко критиковали идеи создания «Великой Румынии» и требовали возвращения Бессарабии в состав Российского государства. 30 апреля 1919 г. на страницах «Общего дела» было опубликовано воззвание «В защиту Бессарабии», в котором заявлялось: «Россия никогда не примирится с насильственным отторжением от нее Бессарабии… Мы думаем, что применение вильсоновских принципов в Бессарабии навряд ли встретит с чьей бы то ни было стороны возражение. Если Бессарабия действительно тяготеет к Румынии, как это утверждает Румыния, – плебисцит это докажет лучше всяких других доводов. Русские деятели этому подчинятся, и между Россией и Румынией очень быстро наладятся дружественные отношения. Но если такого тяготения нет, то присоединение Бессарабии к Румынии дало бы только повод к новым раздорам и войнам. Уже теперь русские деятели совершенно основательно заявляют, что Бессарабия будет Эльзас-Лотарингией».
3 июля 1919 г. на заседании Совета пяти (представители Англии, Франции, САСШ, Италии и Японии) выступили министр-председатель румынского правительства Братиану и представитель российской делегации В. А. Маклаков. Маклаков прежде всего напомнил, что «только русское Учредительное Собрание имеет право решать вопрос о судьбе Бессарабии, равно как и о всех других провинциях, принадлежавших бывшей Российской Империи». Затем им был сделан доклад о плебисците. На другой день Совет выслушал Братиану, пытавшегося доказать правомерность решения Сфатул-Цэрия и ненужность опроса населения даже четырех «молдаванских уездов» (не говоря уже о южных уездах Бессарабии с крайне пестрым населением из русских, немцев-колонистов, болгар, евреев и цыган). В результате вопрос о плебисците не получил разрешения. А 28 октября 1920 г. Парижским протоколом Англия, Франция, Италия и Япония признали аннексию Бессарабии Румынией, так и не решившись на проведение «свободного волеизъявления народа». По мнению Сазонова, «этой уступкой всей Бессарабии наши бывшие союзники пожелали, очевидно, покарать русский народ, по их мнению, недостаточно наказанный крушением своей государственности за большевистскую измену». Хотя вопрос о статусе Бессарабии не был разрешен в интересах России, он показал возможность РПС выступать в качестве равноправного участника переговоров на конференции. Действия делегации, предлагаемые ею решения полностью соответствовали практике международно-правовых отношений и могли быть востребованы в случае заинтересованности со стороны союзных держав (9).
Политические действия РПС заключались в проведении линии на последовательную «демократизацию» политических режимов Белого движения. В этом направлении немалая роль отводилась сложившемуся в течение 1918 г. относительно единому «Блоку Русских Демократических и Национальных Организаций за границей» («Блок» состоял из Парижской, Римской, Швейцарской «лиг возрождения России в единении с союзниками», а также Русской Республиканской Лиги и Лиги «Russian Commonwealth»). «Демократический блок» выполнял функции, аналогичные общественно-политическим структурам ВНЦ, СВР, СГОРа и «Омского блока» – быть посредником между официальными структурами, политическими партиями и организациями Зарубежья, сочувствующими Белому движению, и русской «общественностью». После «омского переворота» «демократический блок» разделился. Русская Республиканская Лига сблизилась с приехавшими в Париж в феврале 1918 г. представителями «свергнутой» Уфимской Директории (А.Д. Авксентьевым, В. В. Зензиновым, А. А. Аргуновым), а также с депутатами Учредительного Собрания, членами эсеровской партии В. В. Рудневым, С. О. Минором, М.Л. Слонимом, М.В. Вишняком. Результатом их сотрудничества стало издание газеты «La Russie Democratique» и издание «Declaration des democrates russes» (автор Авксентьев), где оговаривались «условия признания» международным сообществом Российского правительства: отказ от практики «военной диктатуры», подчинение военных властей гражданским, объявление о проведении выборов в Учредительное Собрание, земельная реформа.
«Демократическое направление» в Париже, выражавшееся в составе и деятельности делегаций различных государственных «новообразований», стремилось решить вопросы, связанные в первую очередь с их официальным признанием. Особую активность проявила здесь делегация Горского правительства во главе с Чермоевым. По его мнению, договариваться с российской делегацией можно было только на основании признания принципа федерации (как минимум). Чермоев вступил в переговоры с главой делегации Кубанской Рады Л. Л. Бычем и главой украинской делегации В. А. Марголиным, настаивая на создании «федеративного союза» Дона, Кубани, Азербайджана, горских народов, Грузии, Крыма, Сибири, Украины, Архангельска, Эстляндии, Латвии и Литвы. Чермоев и Быч обсуждали проект непосредственного соглашения между Кубанью и Союзом горцев, минуя Сазонова и Совещание. Член эстонской делегации Пушта заявил о возможности лишь конфедерации, и только «если будущая Россия будет демократической и свободной». О «необходимости создания русской буржуазной демократии – республиканской и федералистической» – заявляли члены Республиканской лиги и группа эсеров (Авксентьев, Зензинов, Е.Ф. Роговский, С.П. Моисеенко). Роговский выступил с инициативой создания «Международного общества для борьбы с диктатурой в России», с программой, основанной на принципах: «республика, федерация, Учредительное Собрание, земства и города на всеобщем избирательном праве». Именно в этой среде нашел поддержку известный лозунг т. н. третьей силы в гражданской войне: «Ни Ленин, ни Колчак». В обстановке начавшегося успешного наступления Восточного фронта на Урале и в Поволжье члены лиги выдвигали планы скорейшего занятия Петрограда и провозглашения здесь «самостоятельной республики» – во избежание «провозглашения монархии» Колчаком в Москве. В мае 1919 г. группа членов Союза Возрождения России во главе с Аргуновым, а также прибывший в Париж Керенский выдвинули целый ряд требований к союзным лидерам, ставя признание и поддержку ими Российского правительства адмирала Колчака в прямую зависимость от провозглашения в Омске гарантий республиканской формы правления (весьма актуально для Керенского, единолично провозгласившего Россию республикой. – В.Ц.) и «демократических свобод», в частности, в отношении федеративного устройства, широкого местного самоуправления и «крестьянской» земельной политики. Керенский критиковал Колчака за отсутствие ясной политической программы, намекал на причастность к «еврейским погромам» и считал наиболее опасным для «западной демократии» излишнее доверие к «реакционным идеям», которые могут проявиться в случае победы белых армий.
Позиция «ни Ленин, ни Колчак», равно как и признание Колчака на основе приснопамятного лозунга 1917 г. «постольку поскольку», вызывали серьезное недовольство не только со стороны правых и центристских политиков и дипломатов, но и в социал-демократических сферах. «Бабушка русской революции» Е. К. Брешко-Брешковская в своем обращении «К русским гражданам в Америке», с которым она выступала в марте 1919 г. во время поездки по САСШ, усиленно подчеркивала свое «резко отрицательное отношение к большевистскому правлению». «Я зову на борьбу за народовластие, за установление политической свободы человека и гражданина для всех, а не для какого-нибудь отдельного класса или сословия… Вот почему я против диктатур, чем бы они ни прикрывались, – пусть святым для нас именем социализма, – как это делают большевики слева, или не менее святым именем Россия, – как это делают большевики справа». Отсутствие реальной поддержки со стороны союзников делало необходимой опору на собственные силы, и в этом деле самую значительную поддержку должна была получить «народная армия», «стремящаяся возвратить народу его права на Учредительное Собрание». В целом ряде передовых статей в «Общем деле» Бурцев говорил о недопустимости подобного лозунга, поскольку программа Колчака (борьба с большевизмом, созыв Учредительного Собрания и единство России) не может не считаться демократичной, тогда как неприятие его власти фактически усиливает Ленина. «Борьба между Авксентьевым и Колчаком для нас всех русских – или величайшее недоразумение, или величайшая ошибка и, без всякого сомнения, – величайшее общерусское несчастье, значение которого может быть еще более роковым, чем борьба Керенского с Корниловым», – так прозорливо завершалась передовица «То, что губит Россию», опубликованная 19 февраля 1919 г. Примечательно, что, по мнению Бахметьева (телеграмма Маклакову от 26 февраля 1919 г.), опасность со стороны российских антибольшевиков по отношению к лидерам Белого движения явно преувеличена. Будучи проездом в Америке, лидеры российской социал-демократии не показывали непримиримой оппозиции правительству Колчака. «Настроение Брешковской ярко антибольшевистское, и полагаю, что, пользуясь своим колоссальным нравственным авторитетом в Америке, она более, чем кто-либо другой, может содействовать в перевоспитании большевистски-идиллически настроенной части американской интеллигенции». Что касается Авксентьева, то и он «настроен государственно и ставит себе основной задачей выставление единого национального фронта перед союзниками». Правда, в то же время «у всех у них, включая Брешковскую, сквозит горечь по поводу Омского переворота, причем вполне определенно чувствуется не оскорбленное партийное или личное самолюбие, а боязнь, чтобы правительство, не опирающееся, по их мнению, на народные массы, не послужило началом гражданской войны в антибольшевистском лагере». Но это, однако, не считалось препятствием для установления взаимопонимания между участниками некогда единого антибольшевистского фронта в будущем: «Из слов Авксентьева можно понять, что он сознательно уклонился от реставрации власти Директории, чтобы не сеять раздора и новую братоубийственную войну… Приезд Авксентьева может быть крайне полезен для наших национальных интересов» (10).
