В 1919 г. сообщения о политической жизни антисоветского подполья стали весьма ограниченными. Оторванность от белого Юга и Сибири, сильное «информационное давление» со стороны советской периодической печати приводили к тому, что из Москвы весной 1919 г. отправлялись письма с такими вопросами: «Подчиняется ли генерал Деникин адмиралу Колчаку в военном, политическом и административном отношениях?», «может ли Центральная Россия рассчитывать на свое освобождение ранее или позднее июля старого стиля?», «какова политическая и административная программа генерала Деникина?» Некоторые сообщения из столицы имели откровенно пропагандистский характер, далекий от реальности; накануне наступления ВСЮР на Москву, в частности, утверждалось, что «в Красной армии царит полный развал» и «зимней кампании Красная армия не вынесет» (6).
Курьеры из Москвы передвигались и по территории Советской России (в Мценск зимой 1918/19 г., в Ханскую Ставку и на Туркестанский фронт, для связи с местными военными организациями). От Колчака в Москву прибыло два курьера с деньгами (В. В. Мишин и Н. Крашенников) с миллионом рублей каждый. Прапорщик Крашенников выехал из Омска 28 декабря 1918 г. и прибыл в Добровольческую армию в начале февраля 1919 г., выступив с подробным докладом о положении на Восточном фронте и основных направлениях политики Российского правительства на заседании ВНЦ 14 февраля. В качестве конспиративного помещения для связи с агентами от Колчака использовался Детский дом (бывший Детский очаг имени М. Н. Муромцевой) под управлением М. А. Якубовской. Арест Крашенникова послужил поводом для начала «дела Национального Центра» в ВЧК. Другой курьер от Колчака доставил сведения о планировавшемся наступлении Восточного фронта, нанесении главного удара через Вятку в середине февраля 1919 г. Вообще, для 1919 г. характерно незначительное и крайне нерегулярное поступление денег на поддержку ВНЦ в Москву. Из иностранных представительств в Москве работали консульства Швеции и Дании. Через них удавалось переводить небольшие суммы в валюте для подполья. Связь Москвы с разведкой ВСЮР активизировалась только после весенней поездки в Москву полковника Хартулари, но для создания собственной, аналогичной «Азбуке», структуры московский ВНЦ не имел достаточных средств. Смета, составленная Центром, включала в себя понятия «мирный месяц» (то есть период обычной работы) и «месяц действий» (накануне и в ходе вооруженных выступлений). На них требовалось по 1 и 5 миллионов соответственно. Предполагалась закупка оружия, для чего требовалось 10 млн рублей. «Гонцы от двух-трех в неделю по трем направлениям, считая и изготовление депеш – 150 тысяч в месяц», «переправка лиц бегущих, помощь в тюрьмах в один месяц – 100 тысяч», «административные расходы, провинциальные отделения», а также поддержка сочувствующей прессы составляли по 2 миллиона «на каждую организацию» на 2–4 месяца. Учитывая подобную смету, нельзя сказать, что полученные от Колчака суммы были значительны. Показательно, что ВНЦ на заседании 29 января 1919 г. одобрил предложение о предоставлении московскому отделению Центра средств в размере «не менее 100 тысяч рублей», переданных через «едущего в Москву» Хартулари (7).
Основную часть сообщений из Москвы передавали агенты «Азбуки» В. В. Шульгина. Правда, использование данного «канала» предполагало наличие нескольких копий одного и того же сообщения, что создавало риск «утечки информации». Посылаемые в Москву курьеры, по свидетельству Астрова, «нередко попадались и погибали». В отчетном докладе Шульгина Главкому ВСЮР (5 ноября 1919 г.) говорилось, например, что «киевское отделение «Азбуки» «составляло и издавало агитационную литературу… самоотверженно распространяло эти издания по г. Киеву и по всей Малороссии, создавая в уездах и селах конспиративные национальные организации (Комитеты национального объединения России), разрушало военное имущество и подвижной состав большевиков… Пойманные, замученные и расстрелянные сотрудники «Азбуки» свято исполнили свой долг до конца, и работа Киевского отделения со всей самоотверженностью, энергией и исключительным мужеством продолжалась до самого дня освобождения г. Киева добровольцами». «За 2 года своего существования «Азбука» понесла значительные потери личного состава, доходившие до 50 % штатного ее состояния». Курьерская служба несла большие потери (из шести высланных из Таганрога в Киев курьеров до места назначения добрался один). Шульгин писал, что «в Киеве в совершенстве работали фотометрическая часть и фабрика фальшивых документов, что давало возможность расставить регулярную курьерскую связь между отделением в Клеве и в большевистских центрах со Ставкой». После занятия Киева войсками У HP и после установления советской власти на Украине работа «Азбуки» существенно усложнилась. До апреля 1919 г. еще действовало отделение в Одессе. Для решения проблем финансирования и улучшения связи между Киевом, Екатеринодаром, Одессой и Москвой предполагалось взять «Азбуку» под контроль ВНЦ. «В Киеве новый, пополненный Москвичами, Нац. Центр потерял прямую связь с Киевской «Азбукой»… связь эту надо восстановить во что бы то ни стало. И не только восстановить связь, а необходимо достигнуть полного слияния. Сил антибольшевистских, антисоциалистических и… монархических – слишком мало, чтобы их дробить». Екатеринодарским отделом «Азбуки» стал руководить прибывший из Москвы Червен-Водали. Но общее управление оказалось нарушенным. В телеграфном разговоре с Шульгиным 9 января 1919 г. В. А. Степанов (член Особого Совещания и ВНЦ, числившийся также начальником отделения «Азбуки» при Ставке Главкома ВСЮР (агент «Слово») отметил, что «совокупность организаций, объединявшихся Вашим руководством и не имевших между собой иной связи, кроме своего рода личной унии в Вашем лице, пришла вследствие Вашего отсутствия в состояние полной запутанности и неясности взаимоотношений». В таких условиях вероятной становилась опасность провокаций. Степанов предлагал объединить структуры «Азбуки» с ВНЦ, а Особый отдел «Азбуки» передать в ведение агента «Люди» (генерал-квартирмейстеру Кавказской армии генерал-майору А.А. фон Лампе). «Азбука», переведенная на финансирование из бюджета ВСЮР, летом 1919 г. могла бы стать структурой, занятой разведкой на территории Советской России и даже в «ближнем Зарубежье». Генерал Драгомиров указывал, что очень «мало обслужены местности, не занятые Добровольческой Армией, и, в частности, Совдепия…». Предполагалось, что будут открыты «осведомительные пункты» 1-го (Москва, Киев), 2-го (Харьков, Воронеж, Саратов) и 3-го разрядов (Одесса, Кишенев, Львов, Холм, Варшава, Вильнюс) (8).
Что касается московской «политической платформы», то, если в 1918 г. московские политики инициативно разрабатывали принципы государственной власти для белого Юга и Сибири, в 1919 г. они, как правило, уже признавали сложившиеся в этих регионах формы управления. В апреле 1919 г. состоялось новое «соглашение» между ВНЦ, СВР и СОД на следующих принципиальных основаниях: «Власть, способная свергнуть в России большевизм, водворить правовой порядок, объединить Россию, должна быть признана всеми»; «возрождение России возможно только на основаниях широкой частной инициативы и восстановления права частной собственности»; «власть довершает свои действия созывом Национального Собрания, собранного на демократических основаниях для определения взаимоотношений частей России и ее государственного устройства». В отличие от соглашения 1918 г., московские «деятели» теперь признавали приоритетным принцип единоличной власти и считали, что «до Национального Собрания другой власти не требуется, кроме Колчака». Объединение основывалось на признании «диктатуры до созыва Национального Собрания» и «умолчании о сроке и условиях созыва этого последнего», «единоличная, военная, диктаториального характера власть как необходимая переходная форма власти, могущая восстановить в стране элементарные условия порядка и немедленно приступить к разрешению ряда неотложных вопросов общегосударственного характера, социального мира». Тем не менее в своих письмах Астрову (от 25 ноября и 3 декабря 1918 г.) Щепкин отмечал: «У нас настроение иное, чем на Юге. Мало кого привлекает призрак монархии… Север и Москва ярко демократичны… Большевики здесь ненавистны, но замена их режимом недемократическим не приемлется», «если крестьянство увидит прочную силу, а не налеты казаков, то само уничтожит совдепию… не теряйте времени, но это не значит, что вы должны спеха ради отдать Россию в кабалу правящей кучке или союзникам» (9).
