Возможности поддержки Временного правительства, хотя бы даже и в форме кабинета, составленного из товарищей министров, были достаточно перспективны. 25 октября председатель Донского правительства М. П. Богаевский отправил в Москву одного из членов Совета общественных деятелей П. Соколова с поручением «собрать там товарищей министров, по сведениям с Дона, укрывшихся в Москве, предложить им, чтобы они объявили себя Временным правительством и немедля телеграфировали бы атаману (Каледину. – В.Ц.), и тогда полки будут присланы в Москву и займут главные ж. д. магистрали».
Однако Прокопович «категорически отклонил это предложение». После 25 октября поддержка правительства кадетами стала вполне определенной. ЦК кадетской партии 27 октября выпустил воззвание, в котором говорилось о «насильниках-большевиках», захвативших власть, о том, что «сделана предательская попытка прервать преемственность власти, берущей свое начало от первых дней революции, и вместо правительства, признанного всей страной, навязать стране волю ничтожного меньшинства». Завершалось воззвание призывом восстановить «законную и преемственную власть, созданную Революцией» (21).
В тот же день, 27 октября, в ряде газет было опубликовано воззвание Временного правительства, в котором опровергалось сообщение Петроградского военно-революционного комитета и заявлялось, что власть будет передана только Учредительному Собранию, тогда как «армия и народ» призывались «ответить на безответственную политику большевиков». 28 октября с призывом к губернским и уездным земельным комитетам не допускать исполнения декрета о земле выступил Главный земельный комитет при Временном правительстве. Центром, взявшим на себя правительственные полномочия, стало Совещание товарищей министров, т. н. Малый Совет Временного правительства, во главе с товарищем министра юстиции А. А. Демьяновым. В своих воспоминаниях он отмечал, что после ареста министров именно Малый Совет «сделался единственным представителем законной Российской власти, хотя и низвергнутой».
По мнению советских исследователей 1920-х гг. (М. Флеер), данная структура, озабоченная собственной легитимностью, «задним числом» утвердила (а по существу, сфальсифицировала) особый журнал заседаний (№ 157а от 17 августа 1917 г.), согласно которому «в деловых заседаниях» товарищи министров получали право, «в случае отсутствия кого-либо из министров», «пользоваться решающим голосом», а «в политических заседаниях» могли участвовать «с решающим голосом в отсутствие соответствующих министров» управляющие и временно управляющие министерствами. «Присутствовать», но не «участвовать» (то есть не принимать решений) в «политических заседаниях» могли также представитель Юридического Совещания, начальник кабинета МИД, директор Петроградского телеграфного агентства. Предположения о фальсификации журнала все-таки сомнительны, учитывая, что в условиях ареста и исчезновения большинства министров преемственность в любом случае переходила бы (до созыва Учредительного Собрания) к любому из представителей Временного правительства (хотя бы даже и к товарищам министров).
Т. н. «подпольное Временное правительство» стало собираться на квартире Демьянова, а затем в доме члена ЦК кадетской партии графини Паниной. Освобождавшиеся из Петропавловской крепости министры-социалисты присоединялись к работе «комитета» (министры – кадеты и «цензовики» оставались под арестом). Малый Совет пытался осуществить «управление министерствами за отсутствием министров» и санкционировал саботаж большевистского Совнаркома чиновниками. Попытки Малого Совета наладить контакт с Комитетом спасения, однако, закончились неудачно. На заседания Совета приглашались сопредседатель Комитета эсер А. Р. Гоц и председатель Совета Республики Авксентьев, но никто из них не явился. Намерения Демьянова «объединить» все три организации (Совет министров, Комитет спасения Родины и революции и Совет Республики) как «выразительниц русской общественности» столкнулись с желанием
Комитета действовать автономно. Подобная позиция «общественности» по отношению к «чиновникам» низложенного правительства объясняется тем, что Комитет стремился стать единственным носителем власти, отчего и объявлял себя «всероссийским». Большое влияние в нем имели социалисты (Гоц, Шрейдер), поддерживавшие провозглашенную ЦК эсеровской партии программу о создании «однородного социалистического министерства без большевиков и цензовиков» для реализации планов «социализации земли» через посредство земельных комитетов и «скорейшего мира без аннексий и контрибуций на основе широкого самоопределения народов». Другим вариантом, выдвигаемым представителями Викжеля во время работы т. и. Общедемократического Совещания по организации власти, было создание «ответственного перед Парламентом» правительства, во главе с Черновым, на основе представительства от Советов и от Московской и Петроградской городских дум, профсоюзов, Викжеля, Союза почтово-телеграфных служащих (Почтеля) и «всех социалистических партий, от народных социалистов до большевиков включительно». Данный вариант обсуждался на заседаниях т. и. Общедемократического Совещания по организации власти.
Ясно, что такая программа, принципиально не отличавшаяся от большевистской (особенно в отношении «земельного вопроса»), не могла разделяться представителями прежнего состава правительства. В конце концов и Комитет Спасения отказался от идеи создания власти на основе коалиции с большевистской партией, подтвердив «насильственный характер переворота» и призвав «все города, земства, крестьянские, рабочие, армейские и другие революционные и демократические организации» «не признавать большевистского правительства и бороться с ним», а также «образовывать местные комитеты спасения родины и революции, которые должны объединить все демократические силы для содействия Всероссийскому Комитету Спасения». Малый Совет как осколок правительства коалиции с кадетами не устраивал многих социалистов. Комитет, как и большинство структур земско-городского самоуправления, считал себя полноценной местной властью и, возможно, предполагал сформировать правительство на основе собственных полномочий, причем среди представителей местного самоуправления властный авторитет подпольного правительства и общественного «комитета» не противопоставлялись. В резолюции земского собрания Петроградского губернского земства выражалось: «Протестуя против захвата большевиками государственной власти и отказываясь работать с назначенными ими «народными комиссарами», впредь до восстановления деятельности Временного правительства, служащие земства отдают себя всецело в распоряжение Комитета спасения Родины и Революции и продолжают свою работу для населения Петроградской губернии, выражая вместе с тем надежду, что, несмотря на внесенную большевистским заговором дезорганизацию, Комитет Общественного Спасения или Временное Правительство примут все меры к тому, чтобы Учредительное Собрание состоялось в назначенный законом срок» (22).
Малый Совет до конца ноября еще пытался восстановить правительственные полномочия, тогда как Керенский после провала попытки привести войска 3-го конного корпуса к Петрограду через министра внутренних дел А. М. Никитина прислал письмо, датированное 1 ноября 1917 г., содержащее отказ о снятии с себя звания министра-председателя Временного правительства (правда, при этом он продолжал считать себя членом Временного правительства). Данное письмо было кратким по форме, написано от руки, на обычном листе бумаги, но объявляло, по существу, идею правопреемственности: «Слагая с себя звание министра-председателя, передаю все права и обязанности по этой должности в распоряжение Временного правительства». В ответ на это Малый Совет постановил «освободить согласно заявлению Министра-Председателя Временного правительства и Верховного Главнокомандующего (хотя об отставке с поста Главковерха Керенский не просил. – В.Ц.) всеми вооруженными силами Государства Российского» (23). Отказ Керенского и возвращение в Петроград Прокоповича, в силу «цепочки преемственности», сделали последнего формальным председателем правительства, в должности которого он и был утвержден подпольным правительством 5 ноября, с «оставлением его министром продовольствия». В отличие от Москвы, в Петрограде бывший член ЦК кадетской партии известный масон Прокопович сразу же заявил о своем намерении «издавать приказы». Реальным «приказом» стало лишь заявление об открытии Учредительного Собрания 28 ноября в Таврическом дворце, но реализовать данное решение было, разумеется, невозможно.
