Политический состав Особого Совещания по форме мог считаться коалицией представителей ведущих общественно-политических объединений белого Юга. Формирование Совещания повторяло все тот же принцип представительства «авторитетных политиков и общественных деятелей», проявлявшийся еще со времени проектов Корнилова – Завойко лета 1917 г. Действительно, хотя Деникин, как впоследствии Правитель Юга России генерал-лейтенант П. Н. Врангель, утверждал, что «личный состав Особого Совещания слагался по признакам деловым, а не политическим» (10), тем не менее очевидным было наличие в нем двух основных групп, примыкавших к ВНЦ (выделился как «левое крыло» из состава московского «Правого Центра» в мае 1918 г.) и к Совету Государственного Объединения России (сформировался в октябре 1918 г. в Киеве на основе Бюро Законодательных Палат (Государственного Совета и Государственной Думы), а также наличие в Особом Совещании представителей Всероссийского Церковного Собора, Торгово-промышленного союза, Союза земств и городов России и Правительствующего Сената. СГОР претендовал на выражение правопреемственности от структур Российской Империи и старательно подчеркивал свой «надпартийный» характер (подробнее о создании и деятельности СГОР и ВНЦ – в отдельном разделе второй части монографии).
Наиболее известными представителями первой группы были Н. И. Астров (председатель нескольких комиссий, в том числе Комиссии по формированию гражданской власти), М.М. Федоров (председатель ВНЦ, глава Комиссии по рабочему вопросу), В.Н. Челищев (глава Управления юстиции, сопредседатель Комиссии по аграрному вопросу). Вторая группа не могла претендовать на столь заметное влияние. Ее представители – А. В. Кривошеин (без портфеля), Н. В. Савич (без портфеля), как правило, ограничивались лишь «подачей особых мнений» по тому или иному законопроекту.
При всех внешних признаках коалиционности правительства совершенно очевидным было преобладающее влияние представителей ВНЦ, о чем открыто говорилось и во внутренних документах данной организации, и в публичных заявлениях. Так, например, приехавший в Сибирь член ВНЦ А. А. Червен-Водали без обиняков отмечал в интервью сибирской печати: «Все политические вопросы, раньше чем подвергаются обсуждению в Особом Совещании, обсуждаются Всероссийским Национальным Центром» (11).
С точки зрения политического статуса в составе Совещания выделялись две группы – т. н. «земско-городская», «общественная», тесно связанная с ВНЦ: М.М. Федоров (глава московского областного Всероссийского Союза городов, хотя и бывший некоторые время управляющим Министерством торговли и промышленности), Н. И. Астров (городской голова Москвы с марта по июнь 1917 г.), В.Н. Челищев (председатель Московской судебной палаты, член Главного Комитета Всероссийского Земского Союза), С.Н. Маслов (глава Управления продовольствия Совещания, бывший председатель Орловской губернской земской управы), и другая – «бюрократическая группа» деятелей, имевших опыт работы в правительственных структурах: М.В. Бернацкий (глава Управления финансов, бывший министр финансов во Временном правительстве), А. В. Кривошеин (Главноуправляющий землеустройством и земледелием в 1908–1915 гг.), А. А. Нератов (глава Управления иностранных дел, бывший товарищ министра иностранных дел в 1910–1917 гг. (по оценке современников, «живой архив Министерства иностранных дел», знаток всех «дипломатических прецедентов»). Н.В. Савич и В. В. Шульгин выражали своеобразную преемственность от законодательных структур бывшей Империи (оба были известными политическими деятелями, членами Государственной Думы).
Можно выделить и группу «профессионалов», не связанных непосредственно с какими-либо политическими сферами: А. Д. Билимович (глава Управления земледелия и землеустройства, экономист, профессор Киевского университета), Н. Н. Чебышев (глава Управления внутренних дел, прокурор Московской судебной палаты, сенатор 1-го департамента Правительствующего Сената), В. А. Лебедев (глава Управления торговли и промышленности, ростовский предприниматель). Но более крупных политических имен «всероссийского масштаба» в Особом Совещании представлено не было. О «нежелании» политической элиты заниматься «черновой работой» неоднократно указывал Деникину Н.И. Астров (12).
Неправомерно считать ВНЦ и тем более Особое Совещание некими филиалами кадетской партии, хотя бы потому, что в составе последнего только шестеро были кадетами, правда, далеко не последней величины (К. Н. Соколов, В. А. Степанов, Н.И. Астров (члены ЦК), М.М. Федоров, В.Н. Челищев, М.В. Бернацкий). Иное дело, что поддержка со стороны либеральных структур была, несомненно, выше, чем со стороны правых или социалистов. Братья Павел и Петр Долгоруковы, П.И. Новгородцев, П.П. Юренев, А. В. Тыркова-Вильямс, С. В. Панина, Ф.И. Родичев и др., не входя формально в состав правительственных структур, привлекавшиеся лишь в качестве консультантов по определенным вопросам, тем не менее оказывали существенное влияние на разработку и пропаганду политического курса Белого движения.
ВНЦ комплектовался по персональному признаку, и уже поэтому членство в кадетской партии (даже в ее руководящих структурах) еще не гарантировало членства в Национальном Центре. Сравнивая протоколы заседаний съездов и конференций партии «народной свободы» с протоколами ВНЦ, можно отметить «опережающий» характер законотворческой работы Центра и Совещания. Резолюции кадетов нередко повторяли общие положения уже принятых политических решений (13).
Своеобразием политической модели Особого Совещания стало соединение в нем функций исполнительной и законодательной власти. Эта черта в той или иной мере присутствовала во всех белых правительствах и как бы подтверждала тезис о приоритете единоличного управления над коллегиальным, исполнительной вертикали над представительной в условиях временной власти в период гражданской войны. Как считал сам Деникин, Совещание было органом, совмещающим круг деятельности Совета министров и старого Государственного Совета (14).
Подобное сочетание содержало в себе, по мнению многих политиков, целый ряд недостатков, проявлявшихся во всех белых регионах. Член Совета Государственного Объединения России Савич вспоминал в 1921 г. в своем письме Деникину, как «решение каждого вопроса, каждой детали, каждого законодательного акта» происходило в обстановке «политической борьбы». Такое «столкновение мнений», «ценное в законодательном органе», вносило лишь «разлад», когда речь шла об исполнительно-распорядительной работе. «Для действия нужна коллегия сплоченная».
А с позиции законодательного органа Совещание, по мнению Савича, было лишено необходимой «публичности», при которой общество могло бы следить за процессом принятия принципиально важных законов. Борьба между представителями СГОРа и ВНЦ «ослабляла» этот «суррогат правительства». «Во-первых, она влияла на подбор лиц, когда считались не только с технической подготовкой, но, главным образом, с политическим тяготением, с бухгалтерией голосов. Во-вторых, она отнимала время и внимание членов от задачи управления» (15). Совещание перегружалось текущей работой (заседания проходили дважды в неделю, и на каждом рассматривалось от пяти до пятнадцати вопросов), а это снижало качество принимаемых постановлений. Наконец, «деятельность законодательная и исполнительная возлагала на Особое Совещание двойную ответственность в глазах населения, и, может быть, Особое Совещание навлекло бы на себя меньше неудовольствия, если бы только управляло, предоставив составление законов другому органу» (16).
