В конце сентября в Париж была отправлена делегация в составе Струве и генерала Юзефовича, получившего также полномочия на формирование русских частей в Польше. В официальном письме от имени А. В. Кривошеина правительству Франции говорилось о «назревшем вопросе объединения действий Русской армии с поляками», при котором возможно создание «общего фронта». Говорилось также о намечавшемся «военном соглашении с украинской армией» и об объединенном французском командовании русских и польских войск во время предполагаемого наступления. Предполагалось «соединить фланги» наступающих фронтов (левого фланга Русской армии в ходе предполагаемой Заднепровской операции и правого фланга советско-польского фронта, на котором должны были сосредотачиваться русские и украинские силы). Даже в случае успеха советско-польских переговоров о перемирии (их следовало бы всячески затягивать) Врангель говорил о возможности продолжения боевых действий, но при условии концентрации всех русских сил в Крыму (отправки сюда чинов Северного и Северо-Западного фронтов).
Надежды на продолжение боевых операций действительно оставались. Во время приема в Севастополе делегации Украинского Национального Комитета глава польской военной миссии поручик Михальский заверил, что «обещание внешних границ», послужившее началом переговоров Польши с РСФСР и УССР, «не остановит борьбу»: «Правительство не оставит борьбы и уверено в победе». Об этом же говорил и член польской миссии князь В. С. Любомирский: «Руководящие польские круги относятся очень сочувственно к заключению русско-польского союза». Отмечалось также создание в Варшаве «Русско-польского общества», в руководство которого вошли глава русской дипломатической миссии в Варшаве В. М. Горлов, известный в России профессор государственного права Л. И. Петражицкий, присяжный поверенный Т. Михальский, граф В. Тышкевич, Д. В. Философов
[380].
Наконец, 20 сентября 1920 г. был издан уже официальный приказ (№ 3667) о формировании в Польше 3-й Русской армии (1-я и 2-я армии действовали в Северной Таврии). В нем декларировался статус новой армии, определялся ее состав и четко ставилась цель: «С моего согласия на территории Польши моим представителем при польском правительстве генералом Махровым формируется 3-я Русская армия». Задачей этой армии Приказ предписывал: «Всем русским офицерам, солдатам и казакам, как бывшим на территории Польши раньше, так и перешедшим в последнее время к полякам из красной армии (примечательное указание на бывших красноармейцев, считавшихся уже не военнопленными в Польше, а равноправными чинами Русской армии. – В.Ц.) вступить в ряды 3-й Русской армии и честно, бок о бок с польскими и украинскими войсками, бороться против общего нашего врага, идя на соединение с войсками Крыма»
[381].
На следующий день (21 сентября) Струве телеграфировал Нератову (для передачи в Варшаву) стратегические указания Врангеля Савинкову. В отличие от предыдущих указаний о переезде в Крым, Главком писал, что считает «вполне целесообразным» «выступление на польском фронте русских частей, не могущих быть использованными здесь (в Крыму. – В.Ц.)». «Все русские регулярные части на польском фронте должны находится на правом фланге поляков, дабы в момент выхода на русскую территорию или в иные окраины…, они могли немедленно соединиться с главными русскими силами, ибо за участь войск, действующих оторванно, я на себя принять ответственность не могу». По мнению Врангеля, возглавить операцию на польском фронте должен был бы «особо опытный, знающий и энергичный военачальник», которым мог стать, «если к тому не встретится препятствий со стороны маршала Пилсудского, бывший Главнокомандующий Северной армией генерал Миллер». Савинкову передавалось пожелание «привлекать новых бойцов за русскую государственность», «работать над улучшением и укреплением русско-польских отношений» в согласии с Правителем Юга России
[382].
Однако в организационном отношении все было не так просто. Отряды Булак-Балаховича и Бобошко не стремились к взаимному объединению. Савинков со своей стороны запрашивал Врангеля и Пилсудского о возможности перевода отряда Балаховича в подчинение Бобошко. Отряды, переименованные теперь в 3-ю Русскую армию, в сентябре так и не выступили на фронт
[383]. Лишь окончание военных действий на советско-польском фронте (12 октября 1920 г.) и предполагавшееся – согласно договоренностей – разоружение всех воинских частей, не входивших в состав Войска польского, способствовало выдвижению 3-й Русской армии на линию новой восточной границы Польши. С этого места предстояло начинать наступление, с перспективой «соединения с Врангелем». В противном случае русские и украинские войска должны были либо разоружиться, либо покинуть пределы Польши. Многими солдатами и офицерами Русской армии польская позиция оценивалась как «предательская». И хотя после заключения перемирия снова, как и в апреле 1920 г., Белое движение на Юге России осталось без союзников, появились надежды на восстановление общего фронта, но на этот раз уже не русско-польского, а южнорусского, с участием армии Украинской Народной Республики, оставленной, в результате перемирия, с собственными силами. Эти настроения хорошо отразил приказ Врангеля № 3697 от 6 октября 1920 г. Его, как обычно, пафосное содержание не могло скрыть сожаления об утрате союзника и предчувствия тяжелой, неравной борьбы: «Русские воины! Польская армия, сражавшаяся рядом с нами против общего врага свободы и порядка, ныне прекратила борьбу, заключив предварительный мир с насильниками и предателями, именующими себя правительством Советской России. Мы остались одни в тяжелой борьбе, где решается судьба не только нашей Родины, но и всего человечества. Мы защищаем Родную землю от ига красной нечисти, не признающей Бога и Родины, несущей с собой смуты и позор… Еще полгода назад мы были на краю гибели, и безбожники готовились уже править тризну на нашей крови. Дружным усилием всех честных сынов Родины мы вырвали еще раз победу из рук врага и вот уже шесть месяцев бьем его неизменно… Не первый раз выдерживать нам неравный бой. Не в силе Бог, а в правде». После окончания боевых действий в Северной Таврии и отступления за Перекоп Врангель еще более категорично высказывался в приказе № 188 от 22 октября 1920 г.: «Торгуя Русской землей оптом и в розницу (имелось в виду установление восточной границы Польши. – В.Ц.), московские комиссары заключили с соседями (показательное наименование «польских союзников». – В.Ц.) мир. Страхом, обманом и краденым золотом они сманили в свои ряды малодушных или бесчестных и бросили их на нас». Крым снова становился «осажденной крепостью»: «После пятимесячной борьбы на полях Северной Таврии мы вновь отошли в Крым… Крым объявлен мною на осадном положении. В осажденной крепости нам временно предстоят тяжелые лишения. Эти лишения наравне с Русской Армией должно делить население… Тем, кто не чувствует себя в силах делить с Армией ее испытания, предоставляется право свободного выезда из пределов Крыма. Те, кто не пожелает этим правом воспользоваться и, укрывшись под защитой Армии, будет затруднять ей выполнение ее долга, рассчитывать на снисхождение не должны: они будут препровождаться по ту сторону наших войск (высылка в РСФСР. – В.Ц.)». В интервью крымским газетам Главком упоминал слова пленных красноармейцев, говоривших, что «внутреннее положение Совдепии отчаянное, всюду беспрерывно вспыхивают восстания, экономическое положение ужасно, в то же время Украинская армия и русские части, объединившиеся после борьбы на польском фронте в 3-ю Русскую армию, продолжают продвигаться на Восток… Запад, которому большевизм грозит в той же мере, как и нам, должен учесть ту роль, которую наша Армия сыграла в победе Польши»
[384].
