Организационные коллизии окончательно завершились, когда приказом генерала Махрова (с санкции Врангеля) командование 3-й Русской армии было передано командиру Талабского полка Северо-Западной армии генерал-майору Б. С. Пермикину. Приказом по новой армии (№ 1 от 11 октября 1920 г.) Махров объявил, что в ее состав входят, наряду с группой войск генерала Пермикина, также «все казачьи части, сформированные на территории Польской Республики», их следовало «свести в казачьи дивизии». Казачья бригада есаула Яковлева (по воспоминаниям Савинкова, «ее командир не хотел признавать никого») должна была сменить командира и перейти в непосредственное подчинение Пермикина, однако вместо «русской армии» она вошла в состав армии Украинской Республики. Специальным приказом № 2 от 12 октября 1920 г. Пермикин обращался к «сынам вольного казачества» с верой, что «вместе с вами, станичники, наши силы преодолеют все препятствия и победным маршем соединятся с силами генерала Врангеля».
Необходимо отметить, что осуществлять контроль за казачьими формированиями на польской территории стремились также представители особой Кубанской миссии, состоявшей из членов Краевой Рады И. А. Билого, И. В. Ивасюка и П. А. Сулятицкого. Билый, как глава делегации, инспектировал казачьи части как в составе 3-й Русской армии, так и в рядах украинской армии и добился согласия командующего армией генерала Омельяновича-Павленко на организацию в ее составе отдельного Кубанского отряда
[385].
В первом приказе Пермикин также особо выражал «искреннюю благодарность Б. В. Савинкову и Русскому Политическому Комитету, положившим основание Русскому делу в Польше и много потрудившимся по сформированию ныне командуемой мною Армией… Я твердо надеюсь, – заявлял генерал, – что Б. В. Савинков и Русский Политический Комитет и впредь не оставят Армию своими заботами и трудами и рука об руку с нами пойдут вперед к созданию нашей Родины»
[386].
3-я армия выдвигалась в «нейтральную» зону между советскими и польскими войсками, в район г. Ровно. Здесь отряды были развернуты в две дивизии и под русскими «национальными флагами» начали наступление. Примечательно, что все пополнения армии производились исключительно за счет добровольцев и военнопленных красноармейцев. Всего армия накануне своего выступления насчитывала около 10 тысяч бойцов, из которых около 4 тысяч были казаки. Как отмечалось в оперативном плане, предложенном начальником штаба Врангеля генералом Шатиловым 30 сентября 1920 г., «ввиду возможности прекращения военных действий на Польском фронте, вопрос о скорейшем сформировании 3-й Русской армии в Польше приобретает исключительное значение. Армия эта, перейдя на русскую территорию, могла бы начать самостоятельную операцию из Проскуровского района, имея конечной целью выйти на Днепр на линию Черкассы – Киев. При таком продвижении соединение с другими русскими армиями, базирующимися на Крым, обеспечено. Для осуществления намеченной здесь операции 3-й армии необходимо добиться от поляков: 1) разрешения немедленно же приступить к формированию; 2) возвращения казакам конного состава и седел; 3) предоставления материальной части, технических средств, обмундирования, лошадей и прочего; 4) временно принять армию на полное довольствие… Кроме того, необходимо, чтобы Польская армия, перед приостановлением военных действий, заняла бы такое положение, чтобы обеспечить левый фланг 3-й армии при ее операции на Днепр… Это единственный выход из того тяжелого положения, в которое будет поставлена Русская армия в случае прекращения военных действий на польском фронте. Немедленное формирование казачьих дивизий из сдавшихся казаков приобретает при этом первостепенное значение… В случае если бы формирование 3-й армии оказалось бы неосуществимым… то Главнокомандующий приказал принять меры к быстрейшей эвакуации всего боеспособного элемента из Польши в Крым»
[387].
4 ноября 1920 г. части 3-й армии вошли в непосредственное соприкосновение с войсками Украинской Народной Республики, также вынужденных начать наступление из нейтральной зоны советско-польского фронта (после прекращения здесь военных действий и также продвигавшихся в общем оперативном направлении на Киев). В приказе № 9 от 3 ноября Пермикин подчеркивал союзнический характер взаимоотношений украинской и русской армий: «Напоминаю всем чинам Армии, что Украинская Республика дружественна нам и что ее Армия будет сражаться бок о бок с нами против нашего общего врага – большевиков». В боях совместно с частями командующего действующей украинской армией генерал-поручика М. В. Омельяновича-Павленко дивизии генерала Бобошко и казачьи полки генерал-майора В. А. Трусова 13–20 ноября отражали атаки превосходящих сил РККА в районе г. Проскурова и на р. Збруч. Омельянович-Павленко особым приказом отметил, что «достигнутая в короткий срок тесная боевая спайка и яркие отношения воинского братства, скрепленные совместно пролитой кровью на полях Подолии, дают верную надежду предполагать, что в ближайшем будущем обе союзные Армии – Армия У. Н.Р. и 3-я Русская – вновь будут бок о бок биться с общим врагом – большевиками-коммунистами – за освобождение родных земель от неприятельского владычества над демократическими Украиной и Россией». «Свобода» опубликовала ряд статей, в которых отмечала важность «согласованности действий Русской Армии генерала Пермикина и… Армии Павленко». «Только в единении народов, которым грозит большевизм гибелью, – спасение. И в первую очередь русские, украинцы и поляки должны узнать властную необходимость такого единения».
Действия 3-й русской армии привлекали внимание и представителей Франции. Уже после «крымской эвакуации» в расположение частей генерала Пермикина прибыла французская военная миссия во главе с генералом Троньо, с целью (как об этом говорилось в приказе № 14 от 9 ноября 1920 г.), «подробно ознакомившись с положением Армии, всячески помочь ей встать на ноги и быть сильной и грозной врагу». Миссия имела официальный статус и была отправлена от имени французского военного агента в Варшаве генерала Нисселя. Что касается позиции польских военно-политических кругов после заключения перемирия, то их позицию можно определить как позицию формального «невмешательства» в наступательные действия русских и украинских сил, хотя фактическая поддержка оказывалась. Активным сторонником «союза с Врангелем», несмотря на прекращение военных действий, был бывший министр иностранных дел С. Патек, считавший, что «Польше нужен не временный мир с большевиками, а союз с Врангелем». Применительно к заключенному польско-украинскому соглашению Патек разъяснял, что «восточная граница, установленная в договоре с Петлюрой, не является, конечно, окончательной; когда установится русское правительство, вопрос о границе будет пересмотрен… у поляков нет никаких оккупационных намерений, так как они знают, что население Украины к ним враждебно». Немаловажную поддержку оказывал российским силам бывший комиссар 8-й армии в 1917 г., сподвижник Корнилова и Савинкова и член Донского Гражданского Совета В. К. Вендзягольский (был отправлен генералом Алексеевым в Киев в 1918 г. – для налаживания контактов с антибольшевистскими структурами). Он стал личным адъютантом Пилсудского и поддерживал идеи сближения с Врангелем. Сам Пермикин дважды встречался с Пилсудским, уже после заключения перемирия, а также с начальником польского Генерального штаба генералом Т. Розвадовским. Последний заверил командующего Русской армией, что в случае заключения соглашения с Врангелем можно рассчитывать на отправку в ряды русских войск польских добровольцев. Но и без формального договора в составе 3-й армии действовала польская добровольческая артиллерийская бригада
[388].
