В Крыму попытки восстановления властных структур Кубани проводились еще с апреля 1920 г. В Феодосии, где были расположены подразделения кубанских воинских частей (Кубанского генерала Алексеева военного училища), происходили частные совещания, на которых участвовали некоторые кубанские генералы и члены Рады, оказавшиеся в Крыму. Они полностью поддерживали политику Врангеля и резко осуждали «самостийных» (как они считали) политиков, противостоящих Главному Командованию ВСЮР. По образной оценке генерал-майора Е. В. Миронова, «кампания» противников Врангеля представлялась ему «в виде огромной змеи, голова которой (г. Быч) находится в Париже, туловище (гг. Тимошенко, Белашов) – в Грузии, а хвостом заплетает Крым (г. Иванис). Заметную активность проявила т. н. «группа Фендрикова» во главе с бывшим главным редактором газеты «Вольная Кубань», делегатом Краевой Рады. Группа состояла из делегатов Рады, сторонников тесного сотрудничества с Главкомом, его политики сближения с казачеством, в частности апрельского соглашения с казачьими атаманами. Тесные контакты с группой поддерживали военные – начальник Кубанского училища генерал-майор Ф. И. Корольков и представитель кубанского атамана в Крыму генерал-лейтенант С.Г. Улагай. Последний, заявив о себе как о «Заместителе Войскового Атамана» (должность, в краевой Конституции не предусмотренная), объявил о созыве с 25 по 28 июня 1920 г. съезда членов Рады в Феодосии. В его приказе № 1 от 14 июня 1920 г. говорилось: «С согласия Главнокомандующего, идя навстречу желаниям членов Кубанской Краевой Рады, чтобы иметь возможность собраться вместе для обмена мнений о создавшейся обстановке и в связи с событиями на Кубани, я нахожу необходимым созвать членов Рады и уполномоченных от станиц». В приказе не говорилось о создании каких-либо новых структур управления, выборах нового атамана и Рады, а только об «обмене мнениями». Тем не менее планы подобного рода высказывались, при этом сторонники Улагая и Фендрикова ссылались на отсутствие сколько-нибудь определенного статуса у кубанской власти и на наличие очевидной политической раздробленности («двоецентрие» – Тифлиса и Феодосии), при которой невозможно добиться не только единства действий в антибольшевистском сопротивлении, но и элементарного представительства интересов Кубани перед Главным Командованием или во взаимоотношениях с другими казачьими войсками и государственными образованиями. Поэтому попытки создания «новой кубанской власти» в Крыму выглядели не так уж бессмысленно. В Феодосию прибыл бывший кубанский атаман генерал-лейтенант А. П. Филимонов, вернулся бывший походный атаман и военный министр краевого правительства генерал-лейтенант В. Г. Науменко. Генерал Корольков организовал Штаб Военного управления и намеревался контролировать формирование новых частей из кубанских казаков, для чего совещался с атаманами войсковых отделов. В мае – июне из Грузии в Крым прибыли также глава краевого правительства и исполняющий обязанности атамана (после отставки Букретова) Иванис и товарищ председателя Рады П. А. Курганский.
Состоявшийся «феодосийский съезд», насчитывавший всего 38 участников – членов Рады, по своим результатам превзошел ожидания самого Главного Командования. Съезд принял решение о принятии на себя функций Краевой Рады, объявив себя единственным носителем краевой представительной власти. Председателем Рады стал Фендриков, а новым «войсковым атаманом» был «избран» Улагай. Осуждалась деятельность атамана Букретова и правительства Иваниса и была направлена делегация к Главкому с просьбой о поддержке. Несогласные с подобными решениями «съезда» делегаты от Ейского и Таманского отделов (7 человек) оказались в меньшинстве.
Неправомочность подобных постановлений была тем более очевидна, если учесть, что, согласно 12-й статье краевой конституции, «Краевая Рада созывается Войсковым Атаманом по его инициативе или по решению Законодательной Рады, принятому большинством двух третей всех ее членов» и, согласно статье 13-й, «для открытия сессии Краевой Рады необходимо прибытие не менее двух третей членов ее». Как известно, Краевая Рада насчитывала около 580 членов, но после оставления Екатеринодара в ее составе осталось только 150 человек. Краевая Рада заявила о фактическом прекращении своей деятельности и о передаче полномочий Войсковому Атаману. Поскольку официальных сообщений о созыве Рады (но не «съезда») со стороны Иваниса сделано не было, а наличный в Феодосии делегатский кворум был недостаточен для принятия законных решений, то и говорить о преобразовании «съезда» в сессию Рады не было оснований
[467].
Фендриков со своей стороны пытался доказать правомочность решений феодосийского «съезда». 1 июля официоз «Воля России» опубликовал его сообщение под красноречивым заглавием «От Кубанской Рады». В нем «разъяснялось», что поскольку «перед оставлением Екатеринодара Краевая Рада, в целях сохранения идеи народоправства, постановила считать в походе свои решения правомочными при всяком наличии числа членов Рады» (что было фактически неверно), и, как бы в подтверждение этого, Фендриков указывал на прецедент избрания краевого контролера наличным количеством членов Рады (105 человек) в сел. Елизваветпольском. Несмотря на то что в районе Сочи вместе с частями Кубанской армии советским войскам сдалось «около 70 членов Рады», Фендриков утверждал, что «более двух третей не сдавшихся членов Рады (если «считать» таковыми 35 из 105. – В.Ц.), оставшихся верными постановлениям Краевой Рады бороться с большевиками до конца, находятся в Крыму. Каждым пароходом из Батума прибывают члены Рады; на второй день открытия Рады в Феодосию прибыло из Грузии десять членов Рады. В Грузии осталось около 10 человек членов Рады, большинство которых (что совершенно не соответствовало действительности. – В.Ц.), по свидетельству только что прибывших из Грузии, выедут в Крым. Таким образом, Краевая Рада, выразительница воли кубанского народа в борьбе с большевиками до конца, находится в Крыму. Она правомочна решать все дела Кубани». Примечателен был последний пункт «разъяснения»: «Некоторые крымские газеты допускают непоправимые ошибки, помещая неверные сведения…, как, например: «из 300 членов Рады прибыло 40»; такие сведения называются провокационными, и помещающие их будут привлекаться к судебной ответственности»
[468].
Иванис, невзирая на требования новоявленной «Рады», категорически отказался признать феодосийские решения и обратился лично к Врангелю с протестом против незаконной «узурпации» власти «съездом». Отказался «принимать атаманскую булаву» и сам Улагай. Врангель вспоминал, что «собравшиеся с моего согласия 25 июня в Феодосии для обсуждения некоторых своих казачьих дел члены Кубанской Рады объявили генерала Букретова и инженера Иваниса изменниками и потребовали сложения ими с себя полномочий, однако Иванис от этого отказался, ссылаясь на то, что постановление Рады незаконно за отсутствием кворума. Последнее было справедливо. Вместе с тем Иванис официальным письмом уведомил меня, что считает для себя обязательным подписанное в апреле соглашение с Главным Командованием. В разговоре со мной он выражал готовность дополнить этот договор отдельным соглашением на намеченных мною основаниях (что осуществилось фактически 22 июля 1920 г. – В.Ц.). Члены Рады продолжали настаивать на сложении Иванисом своих полномочий. В одном из заседаний члены Рады единогласно объявили об избрании ими Кубанским Атаманом генерала Улагая. Постановление было явно незаконным… После долгих переговоров члены Рады согласились отложить вопрос о выборе нового Атамана до того времени, когда Рада получит возможность собраться в законном составе»
[469].
