Особый акцент Прокошев делал на Приходском уставе: «Православный приход признается самостоятельной церковно-общественной единицей. С организацией приходских собраний, приходских Советов и других учреждений приходских приходская жизнь становится на новые демократически-общественные основания. Все члены церковного общества привлекаются к постоянному в ней участию». «Все Соборные постановления, – продолжал профессор, – кроме «Определения о правовом положении Православной Церкви», представляющего формулировку воззрений Собора на нормальные отношения Церкви и Государства и его пожеланий в этой области, – относятся по своему существу к области внутренней церковной жизни, составляющей сферу свободного самоопределения Церкви, и по содержанию своему не противоречат ни началам государственного законодательства, ни государственной целесообразности».
Подчеркнуто демократичными представлялись напоминания Прокошева о том, что церковные преобразования обсуждались еще в законодательных органах Российской империи: «Эта коренная реформа всего строя церковной жизни сверху донизу, на новом истинно каноническом начале Соборности отвечала не только потребности, давно ясно и болезненно сознаваемой церковно-общественными кругами, но и настойчивому, неоднократно выраженному желанию законодательных палат – Государственной Думы и Государственного Совета». Исходя из этого, Прокошев ходатайствовал об утверждении Правительством решений Поместного Собора (поскольку таковые «не противоречат ни началам государственного законодательства, ни государственной целесообразности»), особенно актуальных в отношении создания Епархиальных Советов и Приходского устава с дополнениями, сделанными Томским Совещанием (полное же решение «вопроса об отношении между Церковью и Государством» принадлежало «только будущему Национальному Учредительному Собранию»). Подтверждалась недопустимость каких-либо изменений в выработанных Собором определениях («без сношений со Святейшим Патриархом и полномочными органами Центрального Церковного управления»), а также то, что ВВЦУ, «несомненно, не признает себя управомочным вносить какие-либо изменения в текст Соборных определений»
[641].
Ходатайство Прокошева увенчалось успехом. Постановлением Совета министров от 19 августа 1919 г. было решено: «Временно, впредь до установления в законодательном порядке взаимоотношений между Церковью и Государством, предоставить Епархиальным Советам, заменившим собой Духовные Консистории, и приходским общинам руководствоваться выработанными для них на Всероссийском Церковном Соборе в Москве уставами… с теми дополнениями, которые сделаны были к приходскому уставу Томским Соборным Совещанием осенью 1918 г.
[642].
На Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке в 1918–1919 гг. поддержка Церковью власти Колчака была безусловной. Глава ВВЦУ архиепископ Сильвестр был духовником адмирала (сохранилось несколько писем владыки к Верховному Правителю), привел его и министров к присяге на церемонии открытия в Омске присутствий Правительствующего Сената 31 января 1919 г. ВВЦУ была принята особая формула поминовения власти на богослужениях. Согласно ей «следовало поминать на Богослужениях Высшую государственную власть и ея воинство» следующим образом: «Богохранимую Державу Российскую, Благоверное Правительство и Христолюбивое воинство». На ектениях, великом входе следовало «поминать сначала Святейшего Патриарха и церковную власть, а затем Державу и власть гражданскую, при молебнах же многолетие возглашать прежде гражданской власти, а потом церковной». Упоминание «Благоверное Правительство» не следует понимать как некую попытку «уравнивания» с Царской властью (форма поминания в Российской Империи: «Благочестивейшего, Самодержавнейшего Великого Государя Императора Николая Александровича всея России»). По определению православной догматики поминание «благоверный» означало «исповедующий истинную веру, правоверный, православный» и считалось «постоянным эпитетом князей, царей, епископов». «Благоверное Правительство» в общепринятом каноническом сочетании могло означать исповедание православной веры представителями белой власти и главой правительства
[643].
Но не только новая формула поминания белой власти была установлена ВВЦУ. Во исполнение определений Поместного Собора от 18 апреля 1918 г. Управление приняло 25 февраля 1919 г. постановление об обязательном «возношении в храмах за богослужением особых прошений о гонимых ныне за Православную веру и Церковь и о скончавших жизнь свою исповедниках и мучениках», а также о «совершении торжественных молений: поминального об упокоении со святыми усопших и… благодарственного о спасении оставшихся в живых».
ВВЦУ также подтверждало решение «установить во всей России ежегодное молитвенное поминовение в день 25 января или в следующий за сим воскресный день (вечером) всех усопших в нынешнюю лютую годину исповедников и мучеников» и «установить в понедельник второй седмицы по Пасхе во всех приходах, где были скончавшие жизнь свою за Веру и Церковь исповедники и мученики, крестные ходы к местам их погребения, где совершать торжественные панихиды с прославлением в слове священной их памяти». Первая «заупокойная литургия по новым священномученикам и мученикам» была отслужена в Москве, в со-служении участников Поместного Собора, самим Святейшим Патриархом Тихоном 31 марта 1918 г. Показательно, что решение Поместного Собора 1918 г., подтвержденное ВВЦУ, было формально подтверждено и в современной России, когда специальным Определением Архиерейского Собора в 1992 г. было установлено совершать празднование Собора новомучеников и исповедников Российских 25 января (ст. ст.) каждого года или в ближайшее воскресенье после него. К ноябрю 1918 г. архиепископом Сильвестром был составлен список погибших священнослужителей, который за первый год советской власти включал 500 имен «зверски замученных священников» и 20 «бесчеловечно убитых епископов»
[644].
Государственная власть стремилась поддерживать Церковь. Ежемесячно на расходы ВВЦУ, несмотря на то что Управление не входило формально в состав правительства, выделялось свыше 30 тысяч рублей. Казной были удовлетворены и запросы, связанные с выполнением священнослужителями регистрационно-правовых актов («метрикации населения»). Церкви возвращались все изъятые большевиками ценности и имущества, а в начальных и средних учебных заведениях восстанавливалось преподавание Закона Божия. 14 августа 1919 г. Прокошев направил на рассмотрение Совета министров ходатайство «об отпуске из средств Государственного Казначейства пособия на содержание православного и инославного духовенства». В нем снова подчеркивалась важность сотрудничества Церкви и государственной власти: «Православная Церковь должна почитаться Национальной Святыней Русского народа. Неоспоримо то великое значение, какое имела и имеет она в истории Русского Государства и в жизни Русского народа… И в настоящее время распада Русского Государства Церковь служит объединяющим национальным звеном для разрозненных частей России. Духовенство же Православной Церкви по-прежнему является проводником в народе христианского просвещения, национальных чувств и идей и здоровых государственных понятий. Не даром оно терпит такие жестокие гонения со стороны советской власти».
